Раздражающие успехи еретиков - Дэвид Вебер

— Сэр, они идут прямо на нас!

Молодой лейтенант — ему не могло быть намного больше девятнадцати, — подумал Гарвей, — говорил обиженно, почти возмущенно. И в его голосе тоже звучало недоумение. Что, — решил Гарвей, — можно было бы сказать и о командире лейтенанта.

Они не могли знать, сколько наших людей поджидали их, — твердо сказал он себе. — По крайней мере, не тогда, когда они продвинулись на свои нынешние позиции прошлой ночью. С другой стороны, если только они не слепые, они наверняка могут сказать, что нас здесь больше, чем у них сейчас! Так почему же они идут на нас?

Корин Гарвей многое бы отдал, если бы мог быть уверен, что ответом было чарисийское высокомерие или глупость. К сожалению, он сомневался в справедливости этого выбора.

Тем не менее, если они не ожидали увидеть так много наших, это могло бы объяснить, почему они так далеко продвинулись вперед. И вполне возможно, что, поставив себя в положение, когда их единственный путь к отступлению лежит по единственной узкой дороге, они считают, что их лучший шанс — это ударить по нам и надеяться, что мы сломаемся, а не увидеть, как их организация отправится прямиком в ад, пытаясь улизнуть через эту жалкую крысиную нору дороги.

Цепочка его мыслей оборвалась, когда зазвучали новые звуки горна. На этот раз они принадлежали ему, и он наблюдал, как его собственная пехота начала продвигаться вперед, как и планировалось.

Он задумчиво почесал кончик носа, заставляя свое выражение лица оставаться спокойным, в то время как внезапное малодушное искушение отозвать свои войска назад охватило его.

Не будь идиотом, — строго сказал он себе. — Ты вот-вот впадешь в панику и решишь отступить еще до того, как прозвучит хоть один выстрел! Вы должны атаковать их, а не ждать, пока они нападут на вас! Кроме того, если ты не можешь победить их с такими большими шансами в свою пользу, какой смысл даже пытаться?

Бригадный генерал Кларик кивнул с чем-то очень похожим на удовлетворение, когда корисандцы начали продвигаться вперед. Неудивительно, что их мощная артиллерийская батарея осталась на месте. Они разместили свои орудия в почти идеальной позиции, на гребне длинного, резко поднимающегося склона. У артиллеристов было широкое открытое поле для огня, удобное для ведения огня поверх голов собственной наступающей пехоты. Конечно, у этого тоже были свои недостатки. Например, стрелять картечью или шрапнелью над головами своих собственных войск было не очень хорошей идеей. Летящие шарики быстро рассеивались — как по вертикали, так и в стороны, — что означало, что вы, как правило, убивали довольно много своих людей, если пытались сделать что-то подобное, а пехота, по какой-то странной причине, не очень приветствовала это.

Что, вероятно, объясняет, почему никто не наступает прямо перед их пушками, — сухо сказал себе Кларик. — Интересно, достаточно ли долго у них была приличная артиллерия, чтобы разобраться с прицельным огнем?

Его собственные эксперименты и эксперименты барона Симаунта быстро показали, что полевая артиллерия, стреляющая сплошными ядрами, наиболее эффективна, когда земля достаточно твердая, чтобы вызвать рикошет, и артиллеристы научились оценивать попадание своего снаряда, чтобы он отскочил к вражескому строю. Картечь и шрапнель могли бы извлечь выгоду из того же эффекта, хотя они и не могли надеяться сравниться с эффективной дальностью ядер.

В данном случае почва почти наверняка была слишком мягкой для хорошего отскока, — размышлял он. — И все же ему хотелось бы знать, пришли ли корисандцы к тем же выводам или нет. Рано или поздно они должны были встретиться друг с другом на достаточно твердой земле, и было бы неплохо, если бы это не стало неожиданностью, когда корисандцы будут готовы отразить свои выстрелы в его людей.

Посмотрим, — подумал он. — Я вижу перед собой много пехоты. Чего я не вижу, так это их кавалерии. Удивляюсь…

Он задумчиво посмотрел на север, в очередной раз пожалев, что у него нет собственного приличного конного подразделения. Если этот Гарвей был так хорош, как предполагалось, — а тот факт, что он продемонстрировал такую боевую мощь в том, что должно было казаться идеальной позицией на основе всего, что он знал об оружии морских пехотинцев, определенно указывал на то, что так оно и было, — тогда эта кавалерия должна была где-то быть. И наиболее вероятным местом ее нахождения было ожидание там, где она должна была отрезать Кларику путь к отступлению обратно в эту проклятую пустошь.

— Нам нужно еще одно сообщение, Брайан, — сказал он.

— Ладно, мне это не нравится, — пробормотал сэр Чарлз Дойл.

Чарисийская артиллерия, несмотря на то, что в ней была всего дюжина орудий, двигалась через поле боя прямо к его собственным тридцати пяти орудиям. Это указывало либо на крайнюю глупость (что, учитывая то, что Чарис недавно сделал с флотами своих различных противников, не казалось особенно вероятным), либо на то, что артиллеристы с другой стороны знали что-то, чего не знал он. Что казалось слишком вероятным.

Может быть, они просто рассчитывают на больший радиус действия, — подумал он. — Мы не знаем, насколько он больше, но если они останутся на расстоянии более пятисот или шестисот ярдов, мы не сможем эффективно достать их даже ядрами. Не на такой мягкой земле. И готов поспорить, что у них дальность стрельбы ближе к тысяче или даже тысяче четыремстам ярдам. Это будет неприятно.

Тем не менее, в конечном счете единственной функцией артиллерии с обеих сторон была поддержка пехоты. А пехотные батальоны с обеих сторон продолжали маршировать прямо навстречу друг другу. В конце концов, это должно было привести чарисийцев в зону досягаемости Дойла, что бы там ни затевала их собственная артиллерия. И если он и пехота сэра Корина смогут уничтожить достаточное количество их пехотинцев, то их орудий будет недостаточно, чтобы остановить волну катастрофы.

— Спокойно. Спокойно, парни, — пробормотал сержант Уистан, хотя весь его взвод, кроме двух человек, был вне пределов слышимости. Если бы он вообще подумал об этом,