Безмолвная честь - Даниэла Стил

Был установлен комендантский час, повсюду расставили охранников, следящих за соблюдением правил. Они имели право арестовать любого, кто не подчинялся им или даже просто казался мятежником. Работа в лагере полностью остановилась, многие старики боялись выходить из дома. «Предатели», как их по-прежнему называли, были еще слишком многочисленными и вносили немалый вклад в создание беспорядков. Остальные обитатели лагеря возненавидели их — особенно те, кто подписал присягу и отправил своих сыновей в армию, на флот и в авиацию. Почти на каждом окне красовались звезды, у многих сыновья уже погибли на войне. Но молодежь, оставшаяся в лагере, была оскорблена так, что отказывалась присягать кому бы то ни было и превращала жизнь других людей в ад, что, разумеется, «преданные» считали несправедливым.

Их ярость вспыхнула вновь в День благодарения, когда в лагере истощились запасы продовольствия. Чаша терпения переполнилась, и «преданные» стали вступать в схватки с «нет-нет ребятами». Они уже достаточно терпели. Со своими угрозами, бешенством и насилием эти парни зашли слишком далеко, и на какое-то время весь лагерь оказался на пороге бунта.

Но постепенно в декабре все уладилось, ненависть начала утихать. В лазарет еще поступали раненые в драках и во время демонстраций. Тадаси, Хироко и их товарищи по работе по-прежнему были потрясены событиями той ночи, когда «нет-нет ребята» ворвались в лазарет и избили его главу. Тадаси спас Хироко и двух других сестер, втолкнув их в чулан и загородив собой дверь. Прошло несколько часов, прежде чем он позволил им выйти. Потом Тадаси долго поддразнивали этим случаем, однако он ни за что не допустил бы, чтобы пострадал кто-нибудь из сестер. Он убил бы любого обидчика — особенно если бы тот напал на Хироко.

Той ночью ему чуть не пришлось схватиться с одним из приятелей Салли по имени Хиро, поступки которого не одобряли даже его родители.

Этот восемнадцатилетний симпатичный, неглупый юноша из уважаемой семьи приобрел в лагере все замашки уличного бродяги. Он отказался принять присягу, хотя родился в Америке, и был одним из лидеров «нет-нет ребят». Особенно ему нравилось маршировать во главе колонны себе подобных мимо дома Салли, похваляясь своей удалью и приводя Такео в ужас и бешенство. Такео уже давно запретил Салли встречаться с ним, хотя родители Хиро были его хорошими знакомыми. Они признавались, что ничего не могут поделать с Хиро. Он продолжал встречаться с Салли у общих друзей, и она восхищалась его умом. Он и вправду казался разумным, когда не маршировал и не выкрикивал оскорбления. Этот остроумный, начитанный юноша вел себя как малолетний правонарушитель.

— Он умница, мама, и, может быть, он прав, — с вызовом заявила как-то Салли, за что заработала пощечину от матери.

— Не смей даже говорить мне, что встречаешься с ним! — дрожа от гнева, предупредила Рэйко. — Твой брат сражается за тебя — кстати, и за него. Мы американцы! А этот мерзавец и другие вроде него — предатели! — Слова Рэйко подействовали на ее дочь, но Салли тем не менее продолжала украдкой встречаться с Хиро. Она не была влюблена, но парень ей нравился, к тому же ей доставляло удовольствие нарушать запреты родителей.

Хиро принимал участие в драке, которая развернулась той ночью в лазарете. Тадаси видел его. Парень в глаза назвал его «ину», но, видимо, вспомнив об отношениях Тадаси с семьей Танака, не тронул, ограничившись тем, что перевернул стол с инструментами. Позднее Хироко видела, как он выбегал из здания, слышала его ругательства, знала, что он натворил, но Салли не стала слушать, когда Хироко попыталась рассказать о поведении ее знакомого.

— Ничего подобного он не мог сделать, у него есть голова на плечах, — заявила Салли, только рассердив Хироко. Салли становилась все более дерзкой, все чаще заводила дружбу с самыми неподходящими из сверстников. Это тревожило всех ее родственников, особенно Рэйко. Она не знала, как повлиять на дочь, — лагерь был неподходящим местом для девушки, особенно лагерь на озере Тьюл, где собралось слишком много недовольных. По-настоящему опасных японцев содержали где-то в другом месте, может, даже в тюрьме, но Танака недолюбливали многих из вновь прибывших, особенно потому, что они одурачивали молодежь вроде Салли. Не подпасть под их влияние было мудрено — молодые люди без конца твердили, как с ними плохо обошлись и как Америка предала их. Салли давно была не прочь поверить им.

Рэйко часто беседовала с Таком о дочери, но поделать они ничего не могли, отягощенные множеством тревог — о здоровье, безопасности, обидах, еде, страхе перед будущим. Единственное, что им оставалось, — выжить и остаться в здравом рассудке. Для многих интернированных забота о родственниках, друзьях и работе была настоящим подарком. Работа в лазарете избавляла Хироко от непрестанных тревог за Питера.

Несмотря на воспоминания о нем, дни и ночи заполняли заботы о Тойо и людях, за которыми она ухаживала.

Она начала дежурить целыми сутками задолго до Дня благодарения. В девять месяцев Тойо превратился в обаятельного проказника и уже начинал ходить.

Тадаси часто заходил поиграть с ним, приносил самодельные игрушки, всегда был вежлив с Танака и особенно мягок с детьми. В детстве из-за своего увечья он вытерпел много обид, особенно в Японии, и потому научился сочувствовать людям. Кроме того, он обладал неистощимым чувством юмора, и Хироко часто поддразнивала его, вспоминая, как смешно он выглядел, заталкивая их в чулан, чтобы спасти от насилия.

— Похоже, мне следовало запереть вас, — отозвался Тадаси, подбрасывая на руках Тойо. Несмотря на перенесенный полиомиелит, юноша был сильным и здоровым, и очень привлекательным, как добавляла Рэйко.

— Ну и что? — пожимала плечами Хироко, утверждая, что они просто друзья.

Она была беззаветно предана Питеру, помнила об их свадьбе. Но Так и Рэйко считали Тадаси приятным молодым человеком, вниманием которого ни в коем случае не следовало пренебрегать. В конце концов, он был кибей — родился в Штатах, а учился в Японии. Он знал культуру этой страны, ее обычаи и язык, они принадлежали к одному народу и были бы равны перед любым предубеждением. Смешанные браки считаются незаконными не только в Калифорнии, напоминал Так, и, кроме того, они весьма непрочны и довольно опасны для детей.

— Вы и вправду так думаете? — Хироко печально взглянула на дядю. — Вы считаете, такое случится с Тойо, когда его отец вернется? Наша любовь будет опасна для него? — Казалось, слова дяди потрясли ее.

— Нет, не любовь, — горестно поправил он, — а отношение окружающих. Из-за этого отношения мы оказались здесь — посмотри, как мы живем. Люди, которые верят во всю эту чепуху, которые считают нас низшими существами, опасными предателями, никогда не переведутся. Когда-нибудь они оскорбят твоего сына — так, как оскорбили тебя. Он не станет исключением, ему придется испытать наши муки. Лучше бы тебе уехать с мужчиной из своего народа, Хироко, который примет тебя такой, какая ты есть, даже усыновит Тойо.