От праха к величию и обратно, или Я люблю Вас, мистер V - Каверелла

— Будет исполнено, хозяйка, — ответил джинн, подхватил девушку под руку, и они исчезли.

— Везет же некоторым, — с завистью протянул Бэлла.

— Уж кто бы говорил, — загадочно отозвался Ян.

Глава двадцать первая

И ТОГДА ПУТИ РАЗОЙДУТСЯ

Moor-moor, Kagami, Munen, Kaverella_de_Vine

— Смотри, как суетятся! — юноша привычно вглядывался в темную поверхность. — Осталось только стены желтым покрасить. Ой, не могу, ну что за дилетантская постановка?! — жесткий смех отразился от кафельных стен.

Понаблюдав еще некоторое время за мельтешащими силуэтами расходившихся из драконьей пещеры существ, Даккен капризно потребовал:

— Каге, покажи мне холл!

В зеркале отразилось совершенно пустое помещение. Даже за стойкой никого не было. Демон вгляделся в картинку, опасливо принюхался и расслабился.

— Творец ушел, — довольно констатировал он и потянулся. Потом резко встал.

— Каге, я приготовлю все для открытия портала, загони мне последнюю жертву, — в обычно слащавом тоне была только сталь метала и легкие нотки предвкушения.

Мун летел по коридору, и мысли его все время разбегались между двумя весьма беспокоящими его предметами. Странный постоялец, угостивший его выпивкой, казался ворону куда более зловещим, чем Монсеньер, Даккен, Кали, да и его собственная скромная персона. С другой стороны, никакой угрозы похмельный гость не выказывал, а напротив был очень мил и щедр. К тому же Мун собственными глазами видел, что Тед его рассчитал и проводил. Пожалуй, странного постояльца можно было сбросить со счетов, понадеявшись, что тот больше никогда не вернется. Еще сильнее Муна беспокоило то, что он опрометчиво бросил Тедди без присмотра и зачем-то помчался выяснять, что там затевает домашний зверинец Монсеньера. Что-то словно застило глаза, подталкивало, манило, и он, совсем забыв о возложенных на него обязанностях, оказался в провонявшей копотью пещере Дракона. Сколько он потерял там времени, он и сам не знал, и это беспокоило еще больше. Как оказалось, и Сэм почему-то бросил надзирательский пост и составил компанию утопленникам из гавани. Мун очень надеялся, что за время их отсутствия неугомонный портье не натворил ничего непоправимого, но, увы, эта надежда очень скоро разлетелась вдребезги. Посреди коридора невозмутимо мерцал призрак, и Мун собирался привычно, не сбавляя скорости, пролететь сквозь Сэма, но вместо этого со всей дури врезался в обретший вдруг плотность фантом. Сэм не сдвинулся с места, зато коридор резко сузился, подернулся рябью, закружился смерчем, и незадачливую парочку надсмотрщиков за вампиром со свистом понесло куда-то вперед и вниз, сначала через весь отель, а потом над кромкой прибоя, мачтами кораблей, барашками волн.

За долгие секунды неуправляемого полета Мун успел прокрутить в голове все возможные объяснения происходящего и пришел к неутешительным выводам. Во-первых, Монсеньер был очень зол. И вообще, и на них с Сэмом в частности. А разозлиться он так мог только в том случае, если, оставшись без присмотра по их халатности, Теодор все-таки пробудил демона. На первый взгляд, парочка за ресепшеном вела себя вполне обычно: Бэлла висла на вампире, а тот в свою очередь, вяло отбрыкивался и с поцелуями к блондинке больше не лез. Но кто его знает, что могло произойти между этими двумя, пока Мун и Сэм пасли зодиакальный зверинец и иже с ними. И вот тут появлялось не сулящее ничего хорошего "во-вторых". Если пробуждение все же произошло, ничего радостного от него ждать не приходилось. Близился локальный Армагеддон.

Движение наконец замедлилось, порыв ветра, заломив крылья ворону и почти развеяв снова ставший бесплотным призрак, швырнул их куда-то вниз.

— Ни жив, ни мертв, с Судьбою спорит.

Вернется ли домой — вопрос!

И потому "За тех, кто в море!"

Последний поднимаю тост,

— с грустным сарказмом продекламировал Мун, оглядывая палубу Летучего Голландца.

Портье сидел за своей такой уже родной стойкой и перебывал на седьмом небе от счастья. Наградив героя-любовника страстным поцелуем, слегка подвыпившая блондинка оставила его, наконец, в покое. Это было как нельзя кстати. Все страхи и надежды последних ночей отошли на второй план: Тед переживал пробуждение истинной силы вампира. Его немного знобило, слегка звенело в ушах, и ломило зубы. Все чувства возросли стократно. Перед глазами портье проплывали картины из жизни могущественного клана. Скоро, совсем скоро, его ждет прекрасное будущее…

Раскручивавшаяся спиралью сила шампанским бурлила в крови Теодора, и он невольно расхохотался, каждой клеточкой ощущая все прибывающее могущество. Немного успокоившись, портье откинулся на жесткую спинку кресла, запрокинул голову, да так и застыл: с потолка на него смотрел его двойник, только с азиатской внешностью. По губам змеилась тонкая улыбка, блеклые безжизненные глаза медленно поглощали свет, погружая пространство вокруг вампира в бездонный мрак.

Не успел Тедди опомниться, как вместо кресла под ним оказался холодный мерцающий камень. Испуганно осмотревшись, вампир не рискнул покинуть этот островок реальности: даже его зрению было не под силу проникнуть сквозь чуждую всему сущему завесу тьмы. Вернулось едва забытое чувство беспомощности.

— Я уже здесь был… — портье всем своим упырским естеством ощущал опасность.

Неожиданно тишину нарушило гудение пламени: по бокам от алтаря возникли два огненных столба, поднявшись на несколько метров, горящие колоны на мгновение замерли, затем заколыхались и потекли навстречу друг другу, пронзая мрак. Едва их концы сомкнулись, на вампира навалилась безысходность. Он чувствовал в себе пробуждение высших сил своей расы, но проснувшаяся память крови кричала, что против представшей перед ним мощи бессилен даже самый древний представитель ночного племени.

Над алтарем проявилась перевернутая пентаграмма, вписанная в двойное кольцо. Казалось, ее линии прожигают полотно тьмы, заставляя пространство корчиться в конвульсиях. Напротив каждого луча в среднем поле кольца пламенели начертанные рунами древние, давно забытые имена.

— "Я дам тебе ключ от семи Колодцев и Отверстий Бездны и Двенадцати Источников в основании ее, которые есть врата, ибо имя Мне — Строитель Башни и Охотник, не знающий жалости."* — мягкий голос звучал отовсюду.

Тед вяло приподнял голову. Сквозь поры его кожи сочилась густая мертвая кровь. С каждой каплей драгоценной жидкости алтарь становился все темнее, наливаясь пульсирующей силой. Упырю хотелось завыть: в шаге от могущества так глупо попасться. Как муха в паучьих сетях, он беспомощно взирал на собственную гибель.

— Вожделение и гордыня — мои любимые пороки, — едва слышный смех перышком коснулся чуткого вампирского слуха. — Подверженные этим грехам легче ломаются. Вот ты, Тедди-бой. Что ты готов отдать за свое жалкое посмертие? — вкрадчиво поинтересовался голос.

— Все… — Тед хотел выкрикнуть это обещание, но из пересохшего горла вырвалось лишь едва слышное шипение.

— О, надо же! Так много мне даже не нужно, — снова рассмеялся невидимый собеседник. — Мне ведь, собственно, требуется от тебя сущий пустячок… — вампир ждал продолжения, едва не теряя сознание от ужаса, ждал, как приговора, а пауза все затягивалась. — Сила! — прогремело вдруг, и Тед сжался. — Сила, дарованная тебе самой богиней смерти!

— Да! — придушенно пискнул несостоявшийся родоначальник клана.

И в следующий миг пентаграмма начала медленно, а потом все быстрее и быстрее вращаться, постепенно превращаясь в гигантскую воронку, разрастаясь, захватывая все вокруг: тьму, свет, неожиданно проявившиеся стены, коридоры, комнаты. Казалось, отель плавится и стекает тонкими струйками в этот провал. Пасть портала все увеличивалась, сохраняя незыблемым островком реальности лишь потемневший алтарь и скулящего от страха и бессилия вампира на нем.

"Хостел-Люкс" содрогнулся и застонал. По стенам пробежала волна, полы вздыбились. Звон разбитых зеркал и окон грянул победным тушем. Крики перепуганных постояльцев заглушил грохот ломающейся мебели. Где-то вспыхнул пожар. Где-то забила фонтаном вода из кранов и канализационных труб. Но все это исчезало и появлялось снова, чтобы снова исчезнуть. Языки голодного ничто — вырвавшихся из межмирового пространства еще не рожденных и уже давно погибших реальностей — слизывали куски здания, захватывая небо, и землю, выплевывали, не переварив, но хаос выкидывал новые щупальца, все более жадные, все более прожорливые. Разбуженные катаклизмом, люди выбегали из обезумевшего здания в одних ночных сорочках. Нелюди спешили спасти то главное, что было для них основой их странного существования — силу. Темную или светлую, живую или мертвую, но столь лакомую для бескрайней пустоты освобожденного никогда. Лишь немногие сохраняли спокойствие настолько, чтобы не утратить восприятие хрупкой цепочки причинно-следственных связей. Или напротив, настолько сошли с ума, что еще верили в ее призрачное существование.