Президенты RU - Александр Минкин

А. М. Дальше.

АНТОН. Появятся какие-нибудь развлекательные…

А. М. Появится стриптиз. А дальше? А историки и лингвисты когда появятся? Вы говорите примерно следующее: вот сейчас существует Россия, сто сорок пять миллионов жителей, семьдесят – должны умереть, потому что они балласт…

АНТОН. Да. Они не нужны обществу.

(В течение этой беседы я несколько раз показывал Антону и Анне на диктофон; напоминал, что идет запись. Нет, они не считали нужным скрывать свои убеждения.)

В «Трех сестрах» Чехова есть старая нянька Анфиса. Ей восемьдесят второй год. Но вот брат Андрей привел в семью молодую жену, Наташу.

НАТАША. (Анфисе, холодно). При мне не смей сидеть! Встань! Ступай отсюда! (Ольге.) И зачем ты держишь эту старуху, не понимаю!

ОЛЬГА. Она уже тридцать лет у нас.

НАТАША. Но ведь теперь она не может работать!

Лингвисты не нужны, ясно. Но ведь и старики не нужны.

А Наташа – не лакей Яшка, она дворянка, барыня, по-французски говорит, хотя, как и он, русская, православная.

А. М. Балласт не нужен обществу, балласт пусть помрет. А сытые захотят «зрелищ». Согласен, стриптиза они захотят очень быстро, потому что это все связано напрямую – поел, и… Но, когда вы говорите, что, наевшись и насмотревшись стриптиза, они захотят историков и лингвистов… С чего вдруг? Вы понимаете, что сейчас богатые – это в основном бандиты, махинаторы…

АННА…они сейчас дают своим детям очень хорошее образование и очень часто – не в России.

ЯША (своей хозяйке). Любовь Андреевна! Будьте так добры! Если опять поедете в Париж, то возьмите меня с собой, сделайте милость. Здесь мне оставаться положительно невозможно. Вы сами видите: страна необразованная, народ безнравственный, на кухне кормят безобразно…

Ясно: человек хочет в Париж, где на каждом углу полно образования и нравственности.

А. М. Которые останутся жить и станут сытые, они стриптиз устроят здесь, а если вдруг им захочется учить историю, они съездят в Англию. А здесь историков не будет. Ваша схема не предполагает их появление вообще, потому что богатые, которые хотят дать своему ребенку образование, отправят его туда, где есть историки. Хорошие или плохие, может, хуже наших, но они там есть и они там высоко оплачиваются. Богатый человек будет очень дорого платить за то, чтобы его ребенок послушал дорогого и, может быть, плохого историка, а здешний хороший – сдохнет. Я помню, как министр здравоохранения стал бывшим министром, потому что он пытался построить здесь завод хороших лекарств. Но те, которые закупали для России плохие лекарства в Румынии, убрали его, чтобы он не мешал им дорого покупать плохие. Откат…

АНТОН. У него были деньги?

А. М. Нет.

АНТОН. А у них были деньги?

А. М. Конечно, у них были деньги.

АНТОН. Ну так кто девушку танцует? Тот, кто зарабатывает большие деньги.

Люди умирают от плохих лекарств. На этом кто-то наживается. По мнению Антона, он кого-то «танцует», а по-моему – людоед.

Бакалавры, объясняя мне, что к чему, не раз вместо слова «люди» говорили «ресурс», говорили «фактор производства». «Если этот ресурс станет меньше, – объясняли они, – цена его станет больше». Очень похоже на нефть. Уменьшим добычу – поднимется цена.

…Интересно, бакалавры этому у кого-нибудь научились или это природное свойство молодых здоровых организмов?

Учителя у них, конечно, есть.

Главные реформаторы, приватизаторы, долларовые миллиардеры с гордостью говорят: «Главное – наша революция прошла бескровно! Самый грандиозный в истории передел собственности прошел бескровно!»

Да, по сравнению с топором виселица – бескровный инструмент. А бескровная газовая камера – просто символ прогресса.

Еще недавно нас было сто пятьдесят миллионов. За последние годы средняя продолжительность жизни сократилась на десять лет. Перемножим – получится, что граждане России потеряли (или у них украли) полтора миллиарда человеко-лет. Пусть один человек – это семьдесят пять лет. Значит, куда-то совершенно бескровно испарилось двадцать миллионов. Это каждый из нас немножко умер. За что? Ладно если за Родину. А если за реформаторов?

Любопытная это наука – экономика. Едоков должно быть мало, а пушечного мяса – много. Пенсионер ест как человек, а на пушечное мясо уже не годится. Досадно.

«Каждый должен приспособиться к новым условиям, – говорили бакалавры. – Инженеров слишком много. Они должны переквалифицироваться. Каждый должен найти свое место. И – поменьше амбиций».

Найти свое место, и – поменьше амбиций… Угу. В точном соответствии с этим рецептом библиотекарш стало меньше, а проституток – больше.

…Умные, молодые, симпатичные экономисты. Впереди вся жизнь. Впереди будущее. И сами себе они кажутся людьми будущего и высокомерно глядят на дурацкое прошлое. А со стороны заметно, что не очень-то они будущие. Они в точности как прошлые. Просто теперь они идут в Высшую школу экономики, а раньше такие шли в Высшую комсомольскую школу, Высшую партийную школу, Высшую школу КГБ.

– Что вы так тяжело вздыхаете? – спросил меня один из них.

– Молодые щенки гоняются за бабочками, за своим хвостом, вся жизнь у них впереди. А старый пес лежит и в сторону бабочек даже ухом не ведет. Другое ощущение жизни, другая психофизика… Щенки такие милые, очаровательные… Но когда они говорят, что старые псы должны сдохнуть, ежели не могут приспособиться к новой реальности… Я не считаю вас врагами. Но считать вас родными почему-то тяжело.

АННА. Раньше не было стимулов к труду.

А. М. Вы говорите, что все решают деньги, а это неправда. Совесть…

АННА. Только деньги.

После публикации Антон позвонил, произносил какие-то наглые мутные угрозы. Я сказал: «Антон, вы магнитофон видели?» – «Да». – «Хотите – приезжайте в редакцию. Я дам вам послушать». Больше он не звонил.

2002

Кошелек или жизнь?

3 июля 2002, «МК»

Важнейшие слова президент сказал об этике. Он собрал в Кремле самых крупных, самых цивилизованных и могущественных руководителей прессы и сказал: «В вашей корпорации, ребята, наблюдается дефицит этики». Золотые слова! Этика – нормы морали и общественного поведения во всех сферах жизни. Этика – это и есть человеческая жизнь. Нет этики – и люди превращаются в саранчу, в сплошное чикатило. Дефицит этики – как иммунодефицит – смертельный диагноз. Как бы я хотел поддержать президента в его борьбе! Как бы я хотел собрать у нас в редакции президентов «Большой восьмерки» и сказать:

– Ребята, у вашей корпорации дефицит этики. Я уж не говорю про таких типов, как Саддам, Ким Чен Ир и пр. Нет, я обращаюсь к вам, самым великим, цивилизованным и могущественным. Вы же все время кого-нибудь бомбите. И все время упрекаете нас в нехватке этики. Ну давайте посмотрим, от кого больше умирает людей – от журналистов или от президентов.

Прожорливый народ

5 июля 2002, «МК»

Дорожают бензин, газ, электричество.

«Почему?! – кричит народ. – Ведь у нас этого добра так много!»

Премьер-министр на днях, улыбаясь, ответил народу: «Тарифы будут расти, потому что на внешнем рынке цены выше».

Я и прежде знал, что мы в убыток монополиям. Теперь это подтвердил премьер.

Не будь нас, весь бензин, газ и электричество гнали бы за границу с большой выгодой, а так значительная часть пропадает за гроши.

Торопливые реформаторы норовят распилить государственные монополии и по-тихому приватизировать куски. «Зачем?» – любопытствует измученный народ.

– А чтобы конкуренция была!

– А зачем конкуренция?

– А чтобы цены снизились!

Надо же! Эти типы, которые нас уже десять раз ограбили, надеются, что мы поверим им опять.

Все их реформы провалились. Но они от этих провалов и дефолтов стали так богаты, что могут купить себе крупнейшие монополии. А наш гражданский долг – верить, что они пыхтят и ерзают в наших интересах.

Как ни странно, многие верят, что, если госмонополию разделить на десяток частных компаний, возникнет конкуренция и электричество подешевеет.

Неужели?

Посмотрите в нефтяную сторону. Недавно государство было там монополистом, теперь – целая куча «ойлов» и «нефтей». И у них такая зверская конкуренция, какой и в страшном сне не увидишь: убивают, сажают, вооруженные батальоны захватывают офисы… а бензин дорожает. Конкуренция все сильней, а цены все выше.

Правительство говорит, что озабочено сокращением численности населения, сокращением продолжительности жизни, ростом смертности. Нам кажется, будто они хотят, чтобы жизнь увеличивалась, а смертность снижалась.

А что если они озабочены в другую сторону? Ведь живи мы так долго, как японцы, – каждый на целых двадцать лет дольше жег бы газ и электричество… Да притом сидя на пенсии – то есть не принося уж вовсе никакой пользы.