Мои воспоминания - Алексей Крылов

Это «цыц» было столь внушительно, что через несколько дней П[утилов] явился к Молчанову и просил все акции переписать на имя Молчанова. РОПиТ был спасен. 1914/15 год прошел благополучно.

Незадолго до общего собрания 1916 г. в правлении был получен годовой отчет Одесской главной конторы по операциям за 1915 г. и первую половину 1916 г. Чистая прибыль была показана в 6 400 000 руб., что составляло 64% на номинальный складочный капитал.

Оказалось, что по закону о прогрессивном промысловом налоге, о сверхприбылях, о добавочном налоге по случаю военного времени и пр. не только ничего нельзя было бы отчислить в дивиденд, но пришлось бы еще доплатить. Акции по цене сразу упали бы, банки потребовали бы выкупа заложенных у них акций (произвели бы экзекуцию), и стомиллионное имущество РОПиТа перешло бы, можно сказать, за гроши в собственность банков, и никакое «цыц» тут бы не помогло.

Председатель правления А. Е. Молчанов пригласил к себе на дом И. М. Лысковского и меня как членов правления от акционеров.

И. М. Лысковскому было под 70; в течение последних 25 лет он был директором-распорядителем общества «Самолет», поступив на работу 12-летним мальчиком для побегушек и прослужив около 60 лет во всех должностях. Практическая опытность его в коммерческом и транспортном деле была необыкновенная.

— Не опасайтесь, уладим.

И действительно, уладил согласно всем 17 томам Свода законов. Уже на следующий день у него был готов следующий расчет:

В 1859 г. не было произведено отчисление 200 000 руб. в капитал погашения, с тех пор со сложными процентами эта сумма возросла до 1 900 000 руб.

По делу о подмочке сахара к Обществу уже более трех лет предъявлен иск в 2 200 000 руб. В обеспечение этого иска надлежит внести в депозит суда 2 200 000 руб., ибо в первой инстанции мы дело проиграли.

Почтовое ведомство предъявило к Обществу иск в 550 000 р. по эксплуатации восточной почты; дело это находится в суде, надо внести в депозит суда 550 000 рублей в обеспечение иска.

По разным претензиям частных лиц и коммерческих предприятий имеется к нам исков на сумму до 300 000 руб., надо эту сумму внести в депозит суда.

— Вычтите эти суммы из 6 400 000 — остается 1 450 000 рублей, — вот сверхприбыли и нет. Уплатим разных налогов около 500 000, остаток в 950 000 пойдет в дивиденд.

— Бухгалтерски это все правильно. Комар носа не подточит. Не беспокойтесь, Л. (член правления от Министерства финансов) уж на что дока, а согласится. Конечно, в депозите суда деньги не приносят того дохода, как в обороте, а все же лучше, чем их целиком в казну отдать.

— Есть и еще способ: сговориться с Синебрюховым, пусть он нам за что-нибудь иск предъявит, мы ему встречный, судебные пошлины пустяковые, а пока дело по всем инстанциям до Сената дойдет — смотришь, лет пять и прошло — помириться поспеем.

Есть пословица: век живи — век учись; тут я постиг, что́ такое настоящая бухгалтерия, а не та, которой Руа учил, и почему главные бухгалтера банков получали в год жалованье от 200 000 до 250 000 руб.; надо было знать не только четыре правила арифметики, но и все 17 томов Свода законов Российской империи с сотней томов разъяснений, дополнений и кассационных решений Сената и уметь все это обходить, не спотыкаясь.

Задолжало Русскому обществу пароходства и торговли Морское ведомство 5 000 000 руб. по военно-судовой повинности, и никак от Одесской портовой конторы не получить расчета: нашла, что в одном из счетов пропущено 147 рублей, да к тому же не в убыток казне, а в убыток РОПиТу. Заявляем: РОПиТ отказывается от этих денег, — нельзя, счет зарегистрирован и во все книги записан; исправить — на это надо всю трехпудового веса книгу красными чернилами перечиркать. Спрашивает меня Анатолий Евграфович, как бы уладить это дело, ведь на 5 миллионов одних коммерческих процентов больше 30 000 руб. в месяц идет, дело уже три месяца тянется, ведь это убыток почти в 100 000 рублей.

— Помню я, когда любой корабль приходил из-за границы, то для проверки отчетности приезжал на корабль Ф. А. Д.; в кают-компании в тот день специальный завтрак приготовляли, в катер ему бочоночек ведер в пять самой лучшей мадеры клали, так он умел всю отчетность между завтраком и обедом проверить и утвердить и с таможней все оформить. Он и сейчас на службе — тайный советник. Пригласите его в наилучший ресторан по делу переговорить, и чтобы подана была к столу такая мадера, лучше которой во всем городе нет. Изложите ему дело и попросите съездить в Одессу и помочь нашей Главной конторе разобраться в этом деле с портовой конторой. Конечно, расходы по поездке, пребыванию в Одессе и прочее — за счет РОПиТа, и о гонораре заикнитесь и спросите, довольно ли 10 000. Все это осторожно, деликатно, что очень сложная и большая работа, а то обидится и дело пропадет.

Ф. А. Д. поехал в Одессу, проработал там около месяца, привел все в ясность, какими-то старыми приказами подтвердил, и через месяц все 5 000 000 были перечислены РОПиТу.

После его возвращения от всего правления и Совета ему великолепный банкет устроили.

Почтенный и деловой старик был, и дело умел делать — и себя не забывал.

С началом войны 1914 г. РОПиТ отправил экспедицию в Египет, чтобы собрать образцы товаров, которые туда ввозятся из Германии и из других стран.

В числе агентов РОПиТа были отец и сын Мандражи, отец — в Москве, сын — где-то на юге. Вызвали их в Петербург, объяснили что́ надо, — оба были греческие подданные.

— Вам надо иметь визы.

— Нет, мы постараемся иметь турецкие паспорта.

Часа через два приходят:

— Мы уже турки.

Поехали они в Египет. Привезли три громадных ящика образцов и рассказали, что вся торговля в руках немцев, благодаря долгосрочному кредиту, оказываемому даже мелочникам, умению консулов, вниманию германских фирм к привычкам и требованиям потребителей. Они привели множество примеров, но наши купцы не пожелали заводить новых дел: мы через Нижегородскую ярмарку уже издавна с Персией торгуем — с нас довольно, где нам еще дела заводить, да и консулы у нас не такие, чтобы они стали, как немцы, по лавочкам ходить.

Так из этого ничего и не вышло. Турция вскоре объявила нам войну, проливы были закрыты, а после революции была введена государственная монополия внешней торговли.

Правление РОПиТа как-то обратило внимание, что апельсины не только валенсийские, но и мессинские и даже яффские ввозились к нам через балтийские порты, предварительно пройдя через Гамбург. Было решено отправить в Испанию заведующего коммерческой частью Язева исследовать этот вопрос.

Язев, побывав в Испании, донес, что причина такова: когда апельсин еще в завязи, приезжает к плантатору германский агент, осматривает завязь; оценивает, каков может быть урожай, и уплачивает аванс около одной четверти стоимости предполагаемого урожая. Затем, когда деревья в цвету, он опять является, уплачивает вторую четверть; после того как апельсин будет примерно в половину своего роста, — третью четверть; наконец, когда созреет, то агент является с ящиками, упаковщиками, бумажками, в которые апельсины завертывают, производит с плантатором окончательный расчет и увозит весь урожай на ближайшую станцию железной дороги и отсюда в отправной порт. Далее апельсины идут на пароходе в Гамбург, где они выгружаются в Freihafen, т. е. в свободном порту. Здесь их пересортировывают, отбирают порченые, которые идут на заводы лимонной кислоты, и оплачивают ничтожную пошлину.