Кронштадтское восстание. 1921. Семнадцать дней свободы - Леонид Григорьевич Прайсман

Таких приговоров, где наказания не подтверждались обвинительным материалом, в судах над кронштадтцами было очень много. Технический редактор «Известий ВРК» В. Ю. Владимиров был приговорен к расстрелу только за то, что находился на этом посту. Для суда этого было вполне достаточно. Смертные приговоры выносились и в дальнейшем. К. И. Жудра, боцман на крейсере «Громобой», во время восстания – командир полуроты в сводно-судовом отряде, «активный участник мятежа», был арестован 21 апреля при переходе границы и приговорен 26 июля 1921 г. к смертной казни. Расстреливали кронштадтцев, которых финская разведка и Петриченко послали в Петроград для борьбы против большевистской диктатуры под руководством Петроградской боевой организации В. Н. Таганцева. В Петрограде они сразу же попадали под контроль Петроградской ЧК.

Волна репрессий шла все дальше и дальше, захватывая уже и членов военного и политического руководства Балтфлота и Кронштадта перед мятежом. Расследовать причины неготовности руководства Кронштадта к восстанию, деятельность помощника командира по политической части Балтфлота Кузьмина и начальника политотдела Балтфлота Батиса требовал Троцкий, предписавший 20 марта командующему Балтфлота Кожанову отстранить их от вступления «в исполнение своих обязанностей». Троцкий уже в начале восстания возмущался плохой работой ВЧК по сбору информации и считал, что «военный округ и флот необходимо реорганизовать, установив военный режим и строгое централизированное подчинение»[650]. С другой стороны, на отдаче под суд ряда руководящих работников Балтфлота и Кронштадта настаивал Особый отдел Петроградской ЧК (ПЧК). Уполномоченный по следственным делам Особого отдела П. А. Карусь, допросив Н. Н. Кузьмина, комиссара бригады линейных кораблей А. Г. Зосимова, председателя Кронштадтского совета П. Д. Васильева, начальника Особого отдела Кронштадта А. И. Грибова и рассмотрев рапорт комиссара штаба Кронштадтской крепости Новикова, предложил привлечь к ответственности всех указанных лиц, а также комиссара линкора «Севастополь» Ф. Н. Чистякова. Он писал в заключении: «В Кронштадте перед восстанием не было принято решительно никаких мер к организации обороны на случай выступления. Причина этому было отчасти отсутствие в Кронштадте единого партийного органа (существовали партком и политотдел, вполне самостоятельно), но, главным образом, нераспорядительность местных высших властей. Видя в высшей степени тревожное настроение частей, ждали, что вот кто-то приедет, за них что-то сделает. Такие надежды они возлагали на прибытие т. Кузьмина, последний же приехал уже слишком поздно, когда сопротивления организовать было невозможно, да т. Кузьмин и не пытался организовать сопротивление…»[651] Но осуществлять репрессии против партийных руководителей высокого ранга весной 1921 г. Политбюро было не готово. Никто из перечисленных руководителей не пострадал. Они были переведены из Балтфлота на другие должности. Батис был назначен в апреле 1921 г. начальником политотдела Северного флота, а в ноябре – помощником начальника морских сил Дальнего Востока; Кузьмин – членом Реввоенсовета Туркестанского фронта, а в 1922 г. был награжден орденом Красного Знамени за участие в подавлении Кронштадтского мятежа!

Но кого-то из ответственных коммунистов надо было для примера наказать. Им стал бывший комиссар линкора «Севастополь» Ф. Н. Чистяков. Ему ставили в вину действия в начальный период мятежа. Именно по его предложению на общем собрании команды линкора «Севастополь» было принято решение послать делегацию в Петроград для выяснения причин рабочих волнений. Когда представителей «Севастополя» не пустили на «Петропавловск», Чистяков взялся сам сопроводить делегацию и добился того, что она могла подняться на борт линкора. Вскоре он был снят с поста комиссара и с 1 марта комиссаром «Севастополя» стал Р. И. Турк, арестованный восставшей командой 2 марта. Чистяков 1 марта смог выбраться из Кронштадта, хотя патруль матросов с «Петропавловска» не хотел его выпускать. Но с дисциплиной у матросов были большие проблемы, и Чистякову удалось на подводе артельщика с продуктами выехать из Кронштадта и добраться до Петрограда, где он был направлен на службу в дивизию тральщиков в качестве рядового матроса. 3 сентября партийно-следственные органы заинтересовались Чистяковым. В Пубалт была направлена телеграмма: «Инспекторско-информационный отдел ПУРа по постановлению конфликткомиссии просит прислать все имеющиеся материалы об исключении кронштадтской организацией из членов РКП военмора Чистякова»[652]. В результате Чистяков отделался исключением из партии и кратковременным арестом, о его дальнейшей судьбе мы ничего не знаем.

Расстрелы проводились в 1921–1922 гг. Расстреливали кронштадтских повстанцев, которых находили в Кронштадте благодаря тщательной работе особых органов и волне доносов, захватившей запуганный террором город. Расстреливали некоторых вернувшихся кронштадтских матросов и тех, которые были посланы Петриченко в Петроград. Видимо, отдельные расстрелы имели место и в дальнейшем. Мы считаем, что расстреляно было не менее 3 тыс. человек. Но настоящего их числа мы теперь, видимо, никогда не узнаем. Хотя, может быть, в архивах ФСБ исследователю в будущем удастся найти документы, дающие более точный ответ на этот вопрос.

Высшее партийное руководство, в первую очередь Троцкий, понимало, что восставшие в Кронштадте выражали взгляды большинства матросов Балтфлота. Жестокая расправа с восставшими, высылка тысяч матросов Балтфлота из Петрограда и перевод на другие флоты, демобилизация старших возрастов не могли в корне изменить положение дел. Власти решили действовать методом кнута и пряника. Материальное снабжение матросов и комсостава флота стало значительно лучше, но наряду с этим Реввоенсовет Республики распорядился провести в месячный срок фильтрацию всех флотов, в первую очередь Балтийского, с целью удалить всех неблагонадежных. На каждом флоте и флотилии создавались местные партийные и флотские комиссии под председательством или комиссара, или члена РВС флота. В циркуляре И. Д. Сладкова, комиссара при коморси, указывалось: «В комиссию должны войти представители: начальник политотдела, начальник особого отдела, представители от центральных коллективов или парткомов, а также старые моряки – члены партии по роду основных специальностей во флоте». Сладков делает особый упор на социальное происхождение моряков, но в первую очередь командного состава: «Учебные классы как командного, а также некомандного состава должны комплектоваться исключительно здоровым пролетарским, рабочим элементом…»[653]В циркуляре Сладкова предполагалось закончить фильтрацию, т. е. чистку всех флотов Республики, к 1 июня. Но для осуществления тотальной проверки каждого моряка и офицера времени было недостаточно, несмотря на то, что на Балтике действовала центральная фильтрационная комиссия, а также семь местных комиссий с числом членов от 4 до 15 человек. Естественно, фильтрационные комиссии не успели закончить работу до 1 июня. После раскрытия так называемого заговора Таганцева комиссиям было предписано обратить самое серьезное внимание на сомнительные элементы.

В результате «напряженной» работы чекистов и фильтрационных комиссий 24 августа в 2 часа ночи в обстановке полной секретности началась операция по массовым арестам командиров Балтийского флота. Всего было арестовано или, как говорилось в партийно-чекистском отчете, изъято «…284 чел. бывших морских офицеров, принадлежащих к бывшему привилегированному составу, главным образом к дворянству». В