Топ и Гарри - Лизелотта Вельскопф-Генрих

— Во всяком случае, я прошу вас обоих — тебя, Дуглас, и тебя, Анни, — чтобы вы не вели никаких разговоров, прежде чем мы не будем в полной безопасности!

И хотя господин Финлей в такой ситуации, конечно, не мог спать, он из протеста против поведения своей семьи закрыл глаза и положил голову на подушку.

— Сядь лучше подальше от окна, — попросила жена, — стенку вагона пробьет любая пуля!

Господин Финлей не удостоил ее ответом.

А поезд все стоял. Паровоз держали под паром. Усталость овладела пассажирами; они по очереди несли вахту. Зарево в районе станции потухло. Наступал рассвет.

В тишине послышался конский топот.

Мужчины радостными возгласами приветствовали прибывшего всадника:

— Мистер Браун! Мистер Браун!

Дуглас прислушался к разговору людей и понял, что на станцию было совершено нападение.

Глухое мощное мычание становилось между тем все слышней и слышней.

— Бизоны! — крикнул Джо Браун. — Бизоны начали двигаться!

Мужчины схватили бинокли. Топу, который находился среди них, не было надобности прибегать к этому средству. Глаза отлично служили ему и на таком расстоянии.

— Дакота начали охоту, — сказал Матотаупа Брауну. — Если бы на станцию не было совершено нападение, наши люди тоже могли бы поохотиться…

Подошел начальник поезда и спросил:

— Можно ехать дальше?

— Можно, но не сразу. Когда пройдет последний бизон, нам придется еще проверить путь: стадо бизонов может причинить немало вреда.

Начальник поезда приготовил необходимый инструмент. Кое-кто из вооруженных пассажиров также предложил свои услуги. Браун отправился в качестве руководителя группы и позвал с собой Матотаупу.

Они быстро прошли участок пути до бизоньей тропы. Здесь, где на рельсах потопталось стадо, был необходим ремонт.

Матотаупа и Джо Браун поднялись на возвышенность, чтобы как следует осмотреть окружающую местность. Они не обнаружили ничего внушающего подозрение. Со стороны путей доносились удары молотков и голоса переговаривающихся людей. Ветер усиливался. Они решили проехать по окрестностям.

— Гарри великолепно сражался, — сказал инженер. — В темноте он разыграл роль вождя, и они сами попали к нам в лапы. Это было, конечно, не так просто, но я уверен, что Тачунка Витко сыт по горло.

— Тачунка Витко? — Это известие поразило Топа.

— Да, твой старый враг. Я думаю, ты бы теперь с удовольствием направился по его следам?

— Хау!

— Но нельзя, Топ, нельзя. Сегодня, во всяком случае, нельзя. Ты сам видишь, как обстоят дела. И так нам недостает здесь опытных людей. Ты наш разведчик и не имеешь права заниматься своими делами.

Матотаупа тяжело вздохнул, но не возражал.

Прошло около двух часов, когда Матотаупа и Браун возвратились к месту работ. Ремонт за это время был завершен, и поезду подали сигнал продолжать движение. Осторожно, малым ходом двинулся паровоз, потащил за собой вагоны.

Машинист остановил поезд, чтобы посадить рабочих.

— Вы поедете с нами? — спросил начальник поезда Брауна.

— Спасибо, я остаюсь.

Захлопали окна и двери. Был дан сигнал отправления. Поршни задвигались, колеса начали поворачиваться, сначала медленно, потом быстрей и быстрей. Поезд поехал.

— Ну, а мы двинемся на станцию? — Браун вопросительно посмотрел на люден отряда, которых привел сюда.

— Сперва небольшой завтрак! Начальник поезда нам кое-что оставил за работу!

Инженер увидел бочку пива, виски и ящик с хлебом и ветчиной.

— Ну что ж, отметим победу! Не возражаю…

Пока отряд был в прерии, в лагере шла работа по восстановлению разрушенного.

Шум утихал. Раненых стаскивали в одну большую палатку. Художник распорядился, чтобы Генри, все еще не приходящего в сознание, перенесли к нему. Для убитых вырыли общую могилу. Начали сколачивать новый домик для начальника лагеря Тейлора-второго.

Стойка для вина и пива была устроена прямо под открытым небом из наспех сколоченных досок и бочек. Дези первая прибежала помогать хозяину, и снова бойко пошла торговля. Даже сам кудрявый начальник принес фляжку, чтобы наполнить ее виски.

Поздно вечером кто-то тихонько постучался в дверь комнаты художника. Моррис откликнулся:

— Войдите.

Дверь открылась. Моррис вздрогнул. Перед ним было черное, покрытое рубцами лицо без носа, голова без ушей. Моррис вспомнил о видении, которое промелькнуло перед ним ночью у раненых. Взяв себя в руки он сказал:

— Входите же.

Женщина в черной кожаной одежде плотно прикрыла за собой дверь. Черной краской покрывают себя индейцы в знак скорби, жертвенности, покаяния. В руках у нее было кожаное одеяло и какие-то вещи.

— Что вы хотите сказать? — спросил Моррис, заглянув в глаза вошедшей.

— Ты знаешь, что такое линчевание?

— Тебе угрожает линчевание? — ужаснулся Моррис.

— Нет, не мне, но они хотят линчевать индейца сиу. — Индианка отчетливым шепотом произносила английские слова.

— Какого индейца? — Моррис говорил также очень тихо. — Неужели моего краснокожего брата Длинное Копье?

Индианка покачала головой.

— Нет, не Длинное Копье.

— Кого же?

— Харку.

— Гарри? — Художник ужаснулся. — Где же Джо Браун?

— Уехал к поезду. Еще не вернулся.

— Это ужасно. Кто вынес приговор линчевать?

— Кровавый Билл. А теперь и все так думают. Масса Тейлор-второй сказал: линчевать — это правильно. Все пьют и все говорят: линчевать Гарри. Они кипятят бочку смолы. Они хотят вымазать его горячей смолой. Потом хотят обвалять его в перьях и гонять, пока он не умрет.

— Какое варварство! Надо предупредить Харку. Кто-нибудь его видел?

— Нет. Но конь здесь. Дакота всегда придет к своему коню.

— Что же делать? Где Матотаупа?

— Не вернулся от поезда.

— Нельзя ли найти людей, которых Харка собрал защищать лагерь?

— Они тоже у поезда.

— Все нужные люди у поезда! Но надо действовать!

— Теперь вы знаете все, — тихо сказала женщина. — Я оставлю у вас одеяло из бизоньей кожи — это одеяло Харки, я оставлю у вас лук — это лук Харки, я оставлю у вас перья — это орлиные перья Харки, я оставлю у вас вампум — это вампум для Харки, это вампум из хижины вождя Оцеолы, которого белые люди предали и убили. Харка прочитает, что говорит вампум. Вампум — завещание Оцеолы. А теперь я оставлю вас.

Индианка повернулась, тихо прикрыла дверь и вышла.

Спустя некоторое время Длинное Копье сказал:

— Я посмотрю, что делается снаружи…

Когда шайен возвратился, он сел на край кровати, сложил руки на коленях и опустил голову.