Диана. Обреченная принцесса - Дмитрий Медведев

Как вспоминают очевидцы, принцесса тяжело перенесла уход Джефсона.

«Она была шокирована, — рассказывает один из ее друзей. — Диана не ожидала от него такого. Да, они порой громко спорили и даже говорили друг другу обидные вещи, но она доверяла Патрику».

Диана и в самом деле была шокирована. Иначе просто нельзя объяснить, чем была обусловлена следующая фраза, брошенная принцессой после ухода Джефсона: «Крысы всегда первыми бегут с корабля».

Супруга Чарльза была не права. Во-первых, Патрик был далеко не первым, кто покинул Диану. Во-вторых, он не был крысой. Просто Джефсон теперь не мог доверять своему боссу. Он не для того занимал должность личного секретаря, чтобы принцесса за его спиной осуществляла замыслы, о которых потом будет говорить вся страна. И это в то время, когда Патрик буквально по крупицам пытался наладить отношения между принцессой и королевской семьей!

В известность о сотрудничестве с Баширом Диана соизволила поставить своего личного секретаря только за неделю до выхода «Панорамы». Да и то она сказала лишь о самом факте интервью, не вдаваясь при этом в излишние комментарии.

Патрик тут же связался с королевой, но изменить что-либо было уже слишком поздно. Злополучное интервью он смотрел вместе с фрейлиной принцессы Энн Беквит-Смит. Вечером после просмотра Патрик записал в своем дневнике: «Энн выключила телевизор, и призрачное лицо с накрашенными темными глазами наконец-то исчезло с экрана. «Все, это конец», — вымолвил я».

Однако самое неприятное ждало Диану впереди. Подруга принцессы Роза Монктон увидела в сотрудничестве с Баширом «Диану в ее худшем обличье», Симона Симмонс назвала это «самой крупной ошибкой, которую можно было совершить», друг Чарльза Николас Соамс заявил, что своим интервью принцесса продемонстрировала «прогрессирующую стадию паранойи»[70] , а известный политик Вудро Ватт, упоминая об участии Дианы в «Панораме» на страницах своего дневника, назвал принцессу «психопаткой и шизофреничкой, которая преисполнена ненависти».

Когда на следующее утро Диана позвонила своей матери в Шотландию, бедная женщина не смогла найти в себе силы обсудить передачу. Миссис Шэнд Кидд сказала, что сейчас не может разговаривать, потому что беседует по другому телефону.

«Это было просто ужасно! — вспоминает Фрэнсис. — Мне стало так страшно, я и в самом деле подумала, что отныне больше не смогу поддерживать свою дочь».

Принцесса Маргарет, до этого симпатизировавшая Диане, порвала с ней все отношения, о чем сообщила в письменном виде. Принцесса Анна призналась Вудро Ватту, что отныне считает свою невестку «не только безумной, но также олицетворением зла и коварства».

Свое недовольство Диане высказали и ее дети. Уильям бойкотировал поступок своей матери тем, что отказывался разговаривать с ней в течение нескольких дней.

«Уильям был возмущен тем, что она не сказала ему ни слова о сотрудничестве с Баширом, тем, что она плохо отозвалась о его отце, и тем, что она призналась о романе с Джеймсом Хьюиттом, — говорит Симона Симмонс. — По мнению ее сына, Диана выставила дурой не только себя, но и его, Уильяма».

Патриарх британской журналистки Уильям Дидс в свою очередь отметил, что «в некоторых моментах своего выступления Диана, вместо того чтобы предстать уравновешенной женщиной, добилась прямо противоположного результата». В качестве примера он привел слова принцессы, что она «не собирается тихо уходить и будет бороться до конца».

«О чем она думала, когда, произнося нечто подобное, полагала, что укрепляет свои позиции?» — озадаченно восклицает Дидс.

О какой вообще уверенности можно было говорить, когда большую часть своих откровений принцесса фактически проплакала в жилетку многомиллионной аудитории? Как она, которая считала себя таким искушенным специалистом по связям с общественностью, могла забыть неписаную истину: никогда не показывай свои слабости? Разве не о PR говорил проницательный Бенджамин Дизраэли, когда провозгласил максиму «Never explain, never complain»?[71] Он знал, что Лондон — как и Москва — слезам не верит. Это только Уинстон Черчилль мог позволить себе плакать, когда осматривал руины британских городов после налетов люфтваффе. Людей восхищали его слезы, поскольку он плакал не о себе, а разделяя их горе.

А что же принцесса? Ради чего она вообще согласилась на это интервью? Когда Башир задал ей этот вопрос, Диана ответила следующее:

— Я стала беспокоиться, что многие люди начали сомневаться во мне. Я хотела заверить этих людей, на протяжении последних пятнадцати лет переживавших за меня, что я их не предала. Самые обычные граждане на улице — вот кто беспокоит меня больше всего.

В этом ответе — вся Диана образца 1995 года. После свадьбы интервью в «Панораме» стало самым важным (по своим результатам) поступком принцессы. На глазах миллионов свидетелей она нарушила обет молчания члена королевской семьи, она предала свой круг, поставила под удар взаимоотношения с друзьями, членами семьи, свой брак, наконец, — и все это ради любви масс, ради уважения неперсонифицированной публики. Популярность превратилась одновременно в самоцель, оружие против Фирмы и образ жизни принцессы. Но она не понимала, что интервью Баширу — это не аудиозаписи, передаваемые втайне — через Колтхерста — Мортону, это прыжок в неопределенность, это шаг через черту, это последняя капля в чаше королевского терпения, это точка невозврата, после которой уже невозможно сохранить вчерашнее благополучие. Именно после выхода «Панорамы» Елизавета II приняла окончательное решение о том, что в интересах всех — королевской семьи, Чарльза, будущих наследников и конечно же самой Дианы — будет лучше, если супруги Уэльские разведутся.

Отныне принцессе нужно было самостоятельно прокладывать путь в богатом рифами и подводными течениями океане массмедиа. Первым ее кадровым решением стало приглашение на место Джефсона сорокавосьмилетнего специалиста по связям с общественностью Джейн Эткинсон.

Как женщина, Джейн симпатизировала Диане. Но одно дело — личные симпатии и другое дело — работа.

После первых же бесед с боссом перед Джейн начала раскрываться иная сторона медали — та самая, которая обычно была скрыта от глаз непосвященной общественности.

«Если вы не давали принцессе то, что она хотела в данный момент, — вспоминает Эткинсон, — она переставала обращать внимание на ваши предложения. Диана действовала только на основе своего собственного мироощущения — и не важно, было ли ее представление правильным или в корне ошибочным».