Миры Филипа Фармера. Том 17. Врата времени. Пробуждение Каменного Бога - Филип Фармер

Ни один из парочки крыланов не горел желанием отправиться в полет, но Улисс пригрозил, что оборвет им крылья и оставит здесь, если они не будут подчиняться приказам. Потом он решил оставить Гуах заложницей, покуда ее муженек будет отсутствовать. Самого слова «заложница» он не произнес и не стал объяснять, почему хочет послать в разведку лишь одного крылана, но они его поняли. Глих неохотно сорвался с выступа коры на боку ветви, сверкнул на прощание глазами, захлопал крыльями и ушел по спирали вверх. Враги не бросили в него ни одного снаряда.

Дожидаясь его возвращения, Улисс велел своим людям пустить в дело каменные топоры и построить шесть больших плотов. Через час бэтмен спикировал вниз, совершил посадку на соседнем переплетении лиан и, вскарабкавшись на ветвь, доложил, что видел множество людей-леопардов, но нигде не заметил и следа их поселений.

Тогда Улисс потребовал, чтобы крылан слетал вниз по ручью и разведал, как там дела. Он не хотел, чтобы засада подстерегла плывущие плоты: слишком уж они уязвимы. Гуах лучше остаться с ним. Не проронив ни слова, Глих снялся с места и вернулся через полчаса. Ему ничего не удалось разглядеть в гуще растительности.

Не только растительная жизнь могла похвастаться своей многочисленностью. Джунгли так и кишели разноцветными бабочками с прихотливым узором на крылышках и спинке. Стрекозы, распахнув свои крылья на добрых четыре фута, метались над водой, то и дело снижаясь, чтобы изловить паука-водомерку. Иногда, обернувшись на шорох листвы, Улисс обнаруживал таракана длиной с его руку. По соседству приземлялись летучие ящерицы с широко растопыренными ребрами и тонкой перепонкой, натянутой между ними. Однажды с противоположного берега ринулся в воду бобр. Этот ни за кем не охотился, а сам спасался от охотника. За ним гналась трехфутовая птица — карликовая разновидность гигантского равнинного бегунчика. Она нырнула вслед за животным, и ни один из них не выплыл.

Покуда одни стояли на страже, а другие валялись на мягких мхах, облепивших почти всю ветвь, Улисс сидел и размышлял. Речушка вытекала из огромной дыры в том месте, где ветвь отходила от основного ствола. Если верить Глиху, дерево всасывало воду и выбрасывало ее в различных местах, подобных этому. Вода либо просто бежала по каналу, когда он медленно понижался, водопадом ниспадая там, где ветвь резко изгибалась вниз, либо, что было чаще всего, когда ветка шла горизонтально, добавочные ключи делали поток полноводным, даже несмотря на небольшие пороги.

Этот поток, очевидно, бежал на много миль вперед — по приблизительной оценке Глиха, миль на тридцать пять, хотя точнее не мог сказать и он. Ветвь, как и многие другие, делала зигзаги. Здесь были даже ветки, обвившиеся вокруг самих себя.

Наконец Улисс поднялся на ноги. Авина, которая лежала рядом, тоже встала. Он отдал приказ, и они вступили на первый плот. Несколько вуфеа взошли на плот вместе с Улиссом и оттолкнулись длинными шестами, вырезанными из бамбукоподобных растений.

В этом месте скорость течения не превышала пяти миль в час. Глубина в центре канала составляла футов двадцать, но ниже первых шести футов взгляд не проникал — на большей глубине вода мутнела. Глих сообщил, что в этом повинны растения, обитающие на дне и время от времени выделяющие коричневую жидкость. Крылан не знал, для чего служила эта коричневая жидкость, но, несомненно, она использовалась в экологии Дерева. Не знал он и о том, почему жидкость не подымается на самый верх, окрашивая при этом всю воду.

Рыба в реке водилась — самых разных видов и размеров, однако самые большие не превышали двух с половиной футов. Они походили на красно-черных крапчатых карпов и, наверное, питались растениями. Рыбешки поменьше размером и попроворнее, с длинным копьевидным выростом на нижней челюсти, поедали водяных пауков, а также гонялись за лягушками. Но те, как правило, либо удирали, либо разворачивались и давали отпор. Зубов у них не было, но они вцеплялись в рыбий бок и старались выцарапать глаза. Одна рыба проткнула своим копьем заднюю ногу лягушке — остальные мигом налетели и разорвали раненое животное на части.

Плотогоны старались править ближе к берегу, чтобы можно было дотянуться шестом до дна или до берега и оттолкнуться. Они работали слаженно, следуя тихим командам вождей и с кряканьем отталкиваясь под счет командиров. Остальные стояли, держа наготове луки и стрелы.

Уровень воды почти достигал берегового края, где плотной стеной смыкались растения. Иные окунали ветви прямо в воду. Другие росли прямо посреди речушки на плавучих островках. Там было полным-полно птиц, обезьян и прочей живности. Мех у обезьян был гораздо гуще, чем у их собратьев с нижних веток.

Если бы не угроза нападения людей-леопардов, Улисс наслаждался бы путешествием. Как было бы приятно просто сидеть и плыть наподобие Гека Финна вниз по реке, которую Марк Твен и вообразить бы не сумел.

Но судьба распорядилась иначе. Следовало держаться настороже и быть готовыми действовать при малейшем признаке опасности. И каждый, как предполагал Улисс, ожидал, что вот-вот из ало-зеленых зарослей вылетит копье.

Миновали два напряженных часа, и плоты вышли на широкий проток, который вполне мог бы называться озером. Улисс видел другие ветви, уходящие в сторону, на которых он уже никогда больше не побывает. Озеро становилось все глубже и вскоре разлилось почти на четыреста футов. Чтобы пересечь его, путникам надо было либо воспользоваться течением, которое заметно ослабело, либо держаться ближе к берегу, где можно достать до дна шестами. Улисс предпочел остаться на середине, где можно было хоть немного расслабиться, благо здесь храушмиддумы до путников не доберутся.

Секундой позже он раскаялся в своем выборе. Стадо животных, издали напоминавших гигантских гиппопотамов, вывалилось из джунглей на берег и шумно погрузилось в воду. Они плескались и фыркали, понемногу приближаясь к плотам, хотя вроде бы и без определенной цели.

В десяти ярдах они выглядели как огромные грызуны, которые, очевидно, приспособились к жизни в воде. Их ноздри и глаза находились на макушке, а уши снабжались кожаными клапанами. Волосы у них отсутствовали, за исключением шейной гривки наподобие лошадиной.

В тот же миг, словно в фильмах о диких джунглях, на поверхности озера появились три каноэ. Два вывернули из-за стада, а третье — из устья озера. Все каноэ были сделаны из раскрашенного дерева, со змеиными головами на форштевне, и в каждом находилось по девятнадцать леопардолюдей — восемнадцать гребцов и один командир.

Несколькими секундами позже Улисс заметил нескольких громадных созданий, выползающих из береговых зарослей на озерную гладь — что-то вроде укороченных безногих крокодилов.