Юрий Андропов. Последняя надежда режима. - Леонид Млечин

В 1980—1981 годах язык польских коммунистов стал меняться. Исчезла привычная лексика: рабочий, труд, пролетариат, пролетар­ская солидарность. Появилась лексика рабочих, возникло слово «Бог». Ярузельский говорил с поляками патетическим, полным метафор и оригинальным языком. Однако чувствовался солдатский тон.

С Ярузельским все не так просто. Он очень непростой чело­век. И мотивы его поступков не всегда понятны. Не только темные очки делали его непроницаемым. Таким он был по характеру. Хорошо знающие его люди отмечают, что для Ярузельского характерна исклю­чительная осмотрительность, взвешенность, осторожность. Главное в характере Ярузельского состояло в нетипичной для эмоциональных по­ляков внутренней сдержанности, скупости эмоций.

Войцех Ярузельский родился в 1923 году. Его отец владел не­малым земельным наделом. Когда немцы напали на Польшу, семья бежа­ла в независимую тогда Литву, но через год туда пришли советские войска. В 1939 году семью выселили на спецпоселение на Алтай. Сна­чала поселили прямо в тайге, поляки валили лес. Ярузельского-стар­шего арестовали и отправили в лагерь. Потом семья жила в городе Бийске, отца выпустили. Он был совершенно истощен и вскоре умер. Там он и похоронен.

Поразительным образом Войцех Ярузельский сохранил добрые чувства к России. В конце 1995 года я был в Варшаве и долго бесе­довал с Ярузельским. Бывший президент Польши Войцех Ярузельский по-прежнему носил темные очки. Он сохранил завидную осанку, так же славно говорил по-русски — языку он научился в Сибири — и вел себя очень достойно.

В 1943 году с семьи сняли клеймо спецпоселенцев. Вой-цех вступил в польские части, формировавшиеся на советской территории, воевал с немцами. В 1956 году в тридцать пять лет он стал одним из самых молодых польских генералов. В 1960-м его назначили начальни­ком главного политуправления Войска Польского, через два года сде­лали заместителем министра обороны, в 1968-м назначили министром, в декабре 1970 года избрали кандидатом в члены политбюро.

У Ярузельского уже был печальный опыт использования воору­женных сил против гражданского населения. 17 декабря 1970 года польские силы правопорядка применили оружие при попытке подавления забастовки рабочих Гданьской судоверфи имени В.И. Ленина. Сорок четыре человека погибли (в том числе два милиционера и один сол­дат), и больше тысячи получили ранения (в том числе шестьсот мили­ционеров и солдат).

Забастовка вспыхнула в ответ на объявленное польским прави­тельством тридцатипроцентное повышение цен на продовольствие, на строительные материалы и мебель. Особенно поляков возмутило то, что цены подняли накануне Рождества, когда по традиции поляки чаще обычного ходят по магазинам.

Министром обороны был тогда ЯрузельскиЙ. Впоследствии ему предъявили обвинение в том, что он отдал приказ стрелять. Защища­ясь, генерал отвечал, что тогдашний первый секретарь ЦК Владислав Гомулка его не любил и отстранил от принятия важных решений.

20 декабря 1970 года в связи с рабочими волнениями в Гдань­ске, Гдыне и Щецине и их кровавым подавлением Владислав Гомулка был смещен с поста первого секретари ЦК Польской объединенной ра­бочей партии (ПОРП) и имеете со своим ближайшим окружением изгнан из политбюро ЦК. Место Гомулки занял Эдвард Герек, который через десять лет сам будет вынужден уйти...

В 1976 году уже Герек поднял цены. И опять начались волне­ния. В Варшаве рабочие тракторного завода подняли восстание. В Ра­доме разгромили воеводский комитет ПОРП. Рабочих вожаков посадили. И тогда появились люди, которые брали на себя поддержку семей аре­стованных, нанимали им адвокатов. Эта были первые структуры оппо­зиции.

Ярузельский с самого начала понимал, что ему придется при­бегнуть к силе, чтобы сохранить власть. Но ему было бы легче, если бы поляки считали, что он сделал это, уступая советскому дав­лению. В августе 1980 года политбюро командировало в Варшаву мар­шала Куликова. Маршал обосновался в замке «Хеленув» под Варшавой. Туда приезжал Ярузельский, а Куликов пересказывал ему то, что со­общали из Москвы. Ярузельскому рекомендовалось взять под контроль действия экстремистов, то есть «Солидарности».

— Когда я с ним встречался один на один, — вспоминает мар­шал Куликов, — он всегда спрашивал: вы нас в беде не оставите, если мы объявим военное положение? Отвечаю: нет. Не помню, какого числа мне позвонил Суслов на командный пункт и попросил посетить Ярузельского и сообщить, что политбюро приняло решение советские войска в Польшу не вводить.

Член политбюро и секретарь ЦК Михаил Андреевич Суслов воз­главлял комиссию по положению в Польше.

Андропов, вспоминает бывший начальник информационно-анали­тического управления первого главного управления КГБ генерал Нико­лай Леонов, собрал разведчиков да» обсуждения ситуации в Польше — начальник разведки, ею заместитель по Восточной Европе, начальник регионального отдела, двое из информационно-аналитическою управле­ния. Крючков поручил докладывать Леонову, кик руководителю анали­тической службы. Леонов констатировал провал, что партия и прави­тельство утрачивают контроль над обстановкой.

Андропов спросил:

— Сколько наших войск в Польше?

— В районе Легинцы стоят две дивизии и воздушная армия. В Свиноустье бригада морских катеров с морской пехотой.

Задача советских войск в Польше состояла в защите — на слу­чай войны — железнодорожных и морских коммуникаций, ведущих к Группе советских войск в Германии.

Андропов продолжал:

— Надо думать над тем, как стабилизовать обстановку в Польше на длительный период. Но исходить из того, что лимит наших интервенций за границей исчерпан.

По мере нарастания напряженности в Польше Андропов все чаще требовал от генерала Павлова докладов по ВЧ. Его звонки станови­лись ежедневными, а иногда он звонил по нескольку раз в день. К Павлову обращались отдельные члены политбюро ЦК ПОРП с просьбой организовать им разговор по ВЧ с Андроповым. Они считали, что тес­ные связи с представителем КГБ улучшат их позиции в Варшаве.

С советским посольством в Варшаве Москву связывала линия ВЧ-связи, но ее обслуживали поляки. В комнате отдыха посла устано­вили дополнительную аппаратуру засекречивания. Посол Борис Ивано­вич Аристов, бывший первый секретарь Ленинградского горкома, на­значенный в Варшаву в 1978 году, был недоволен. Посол подозревал, что чекисты ко всему прочему будут прослушивать его разговоры. В разгар польских событий на огромной территории посольства развер­нули еще и радиорелейную станцию.

В августе 1981 года Андропов сказал министру внутренних дел Чеславу Кищаку:

— Не советую вам даже рассчитывать на нашу физическую по­мощь. Это будут ложные, нереальные расчеты.

Но вот генерал-полковник Виктор Петрович Дубынин рассказы­вал журналистам, что в 1981 году, когда он командовал дивизией в Белоруссии, у него уже был маршрут переброски дивизии в Польшу, Когда Дубынин разговаривал с журналистами, он командовал Северной группой войск, расквартированной на территории Польши. Потом он станет начальником Генерального штаба.

— Не было такого плана, — утверждает маршал Куликов. — Были наметки и рекомендации командующим

Прикарпатским и Прибалтийским военными округами быть готовым в определенных обстоятельствах к выдвижению. Но плана как такового не было. Особенно когда Суслов объявил, что войска вводиться не будут, была поставлена точка.

Понятно, что советскому руководству вовсе не хотелось на­страивать поляков против себя.

— Помню, был период, когда Польша забурлила, — рассказыва­ет Леонид Замятин. — Так в расквартированных в Польше советских частях приказали нашим офицерам выходить в город только в гра­жданском, а солдат вообще не пускали в город.

Считается, что одна из причин, по которой советские войска не вмешались в польские события, — это страх перед тем, что поляки — в отличие от чехов — станут стрелять, в советские войска. Поляки не смирятся, и начнется партизанская война против оккупационных войск.

— Мне представляется, что не стреляли бы, — считает маршал Куликов. — У них сильная армия была — почти полмиллиона человек. Но владеть оружием и вести боевые действия — это не одно и то же.

Больше всего вводу советских войск мешал Афганистан, где шла кровопролитная война. Трагический афганский опыт спас Польшу от прямого советского военного вмешательства. Вести две войны было невозможно. Да и все понимали, какой будет реакция Запада. Даже Андропов сказал на политбюро, что вероятные экономические и поли­тические санкции будут крайне тяжелыми для Советского Союза.

Но известно, что Брежнев в телефонном разговоре с Эдувардом Тереком высказался совершенно определенно:

— У тебя контра. Надо дать по морде. Мы поможем.