Русский человек войны - Валерий Геннадьевич Шмаев

Вот уже пять дней мы в Новороссийске. Вернее, в бывшем пионерском лагере совсем недалеко от него. Дома у Реваза ничуть не удивились, что я позвонил из Москвы, и сказали, что Реваз с друзьями встретят нас в аэропорту Новороссийска. Вот Реваз с Лёшкой и Серёгой нас и встретили.

В Москве больше ничего не произошло. Угомонились под утро, проспали до обеда, питались опять в номере, заодно и проговорили наши теперь уже совместные действия, потом – такси, самолёт и Новороссийск. Пистолеты скинули в урну в аэропорту. Вот, пожалуй, и все приключения.

Привычные уже приколы с оголением Лейлы мне немного приелись, но она так иногда развлекается, поэтому москвичи и гости прекрасной, но в это время года неухоженной столицы получили свою толику ярких эротических удовольствий. В таких случаях я Линке не мешаю, да и самому приятно – многие мужики смотрят на меня с нескрываемой завистью.

В аэропорту Внуково у нас два сержанта даже документы проверили и резко поскучнели, увидев иностранные паспорта. Правда, Линка, развлекаясь и весело щебеча по-гречески, поцеловала одного из сержантов в щёку, и тупой мент, пунцовея, унёс на щеке след от Линкиного поцелуя. Знал бы он, на какой орган Линка его послала, целуя, покраснел бы ещё больше, а в самолёт мы бы попали не раньше, чем через трое суток. Совсем недавно Линка освоила пакет греческих ругательств и вставляет их теперь к месту и не очень.

Как я и предполагал, Куратор не выпустил из своих цепких пальцев Реваза и Мартынюка. Их семьи он очень плотно контролирует, но это и неудивительно. Только в Тбилиси у Реваза ближайших родственников человек тридцать, а есть ещё в Батуми, Сухуми, Геленджике и так далее. У Мартынюка схожая ситуация. Он из многодетной семьи, только родных братьев у него четверо и две сестрёнки, а уж остальных родственников и вовсе немереное количество.

С Лёшкой Савиничем ситуация обратная. Его родители и старшая сестра с ребёнком переехали куда-то на север России и пропали. Отец завербовался в нефтедобывающую компанию, а семья уехала с ним. Причем, по словам Лёшки, это не легенда. Они действительно уехали, продав дачу и загрузив в свою квартиру дальних родственников. У Лёшки есть с родителями постоянный контакт, но откровенничать он не спешил, а я настаивать не стал. Мне это совершенно не нужно.

Я лежу на веранде дома, стоящего в двухстах метрах от берега моря, и хандрю. Хандрю я до такой степени, что мне хочется нажраться. В смысле хочется? Вчера я нажрался. Теперь на входе с улицы на веранду нет двери, а у четырёх окон нет стёкол вместе с рамами. Это я по пьяни тренировался в стрельбе из помпови-ка. Отобрали мою игрушку, только когда у меня закончились патроны. Осколки стёкол уже убрали, а дверь жгут совсем недалеко от этого домика и пытаются жарить на этом шашлык. Пытаются жарить, потому что, когда тебя качает ветром, не до шашлыков, а Реваза, Лейлу и Мартынюка я тоже споил. В полные дрова.

Конечно! После той химии, что я в виски сыпанул, слон бы помер, а они живы, но пока ещё в дрова. Хорошая химия. Мой румынский компаньон может достать практически всё, что необходимо в моей непростой жизни. Только плати.

Спасибо Линке. Если бы не она, хрен бы у меня что получилось. Ближе к концу пьянки, когда я прилёг отдохнуть, Линка достала припасённую ею бутылочку виски «Чивас Ригал» на четыре с половиной литра. Все, конечно же, обрадовались продолжению банкета, но очень быстро попадали там, где сидели или лежали, вместе с моей незаменимой помощницей.

Линку я подобрал там же, где она накатила заряженного пойла, и перенёс в наш домик, остальные валялись до утра так. Остатки виски я вылил в море, а бутылку вернул обратно на стол. Всё равно утром никто не вспомнит, что в пузыре ещё с четверть оставалось. Бедные рыбки в прибрежной зоне! Им-то за какие грехи такие экстремальные приключения?

Один из Линкиных диктофонов лежал в домике, где мы бухали, и Куратор сильно порадуется моим пьяным откровениям. Я вчера на полном серьёзе агитировал всех плыть со мной в Грецию на рыболовной посудине, что стоит у местного пирса. Рассказывал, как хорошо Куратор платит и какие у меня связи с румынскими братанами.

Остальные два диктофона валяются без дела пока у Линки, а моя прослушка стоит в комнате, где живут подручные Мартына. Они тоже вчера слегка устали, приняв на грудь большую часть вискаря.

Глушил я всех обитателей этого дома отдыха только с одной целью. Мне надо было поговорить с Савиничем без лишних глаз и ушей и проверить всю базу отдыха на чужую прослушку. Причём последнее я делал в его присутствии, заодно и свои микрофоны поставил в нужных мне местах. Прослушка у меня в домике стояла и стоит до сих пор, что и сподвигло меня на коллективную пьянку и, соответственно, поиск записывающей аппаратуры.

То, что рассказал Лёшка, мне не слишком нравится, но это всё из серии «а куда было деваться?». Выхода у ребят действительно не было. Вернулись они уже в совсем другую страну, и я этого не учёл. С другой стороны, я об этом в Пакистане и не подозревал. Страны, которую я знал, не просто не было – и страну, и людей вывернуло наизнанку. К сожалению, узнал я об этом только в аэропорту.

Реваз, помыкавшись дома, себя не нашёл. Дорога в спорт ему была заказана, а в гражданской жизни он уже жить не привык. В милицию или любую госструктуру пойти было можно, тем более что у родственников есть неплохие связи. Но кому он там был нужен?

После плена, контузии и школы Куратора дорога у Реваза была только одна, и он это очень быстро понял. Такие, как он, его стране были не нужны, зато он по-прежнему был необходим Куратору, и Реваза очень быстро нашёл его человек с пакетом денег. Теперь Реваз возглавляет, как наверняка пишут в милицейских сводках, небольшую объединённую преступную группировку.

Группировка промышляет всем понемногу от банального рэкета и грабежей до почти честной скупки объектов недвижимости по всему побережью по моей схеме. Денег на это ни человек Куратора, ни сам Реваз, ни его родственники не жалеют. К Ревазу и Савиничу как-то очень быстро примкнул Мартынюк и в очень короткое время стал правой рукой Реваза.

Кстати говоря, деньги, что я привёз, ребята не взяли. Категорически. И первым возмутился Мартынюк, затем подключился Реваз и только после них – Лёшка. Поколебавшись, я настаивать не стал, но у меня сразу возникло