Империя. Роман об имперском Риме - Стивен Сейлор

Корнелия кивнула:

– Верно, весталка Пинария оказалась среди тех, кто угодил в капкан на Капитолийском холме, когда город заняли галлы. Мы до сих пор ее вспоминаем и рассказываем о ней новым сестрам. Вот почему мне так знакомо твое имя. – Она смерила его взглядом. – Сенаторской тоги нет. Значит, не политик. Думаю, и не военный. Как ты попал на такое роскошное место в день открытия?

– Ты отличаешься удивительным прямодушием, – заметил Луций.

– Весталке незачем ходить вокруг да около. Я говорю открыто и так же задаю вопросы, если хочу что-нибудь узнать. Наверное, другие женщины поступают иначе.

– Я не великий знаток женщин, – признался он.

– Ну и кто из нас прямодушен?

– Вот идут мои друзья, – сказал Луций. – Один из них поэт. Императору нравятся его труды, поэтому и места у нас хорошие. Марциал напишет стихи в честь инаугурационных игр.

– А я-то все думала, что там за малый трещит без умолку и царапает на восковой табличке.

– Я вас познакомлю, если хочешь. – Луций встал, давая Марциалу пройти. Когда он снова взглянул вперед, Корнелия уже отвернулась. Весталки расселись по своим местам.

Программу продолжил показ животных. Первым выступал пышно наряженный слон с дрессировщиком на спине; гигант взошел по пандусу на платформу и двинулся по канату. Потрясенные зрители еще галдели, когда слон неторопливо направился к императорской ложе, издал победный трубный звук, подогнул передние ноги и отвесил императору исполненный достоинства поклон. Публика взорвалась первой за день овацией.

Затем начались представления охотников. На арену выпустили, а после затравили и забили всевозможное зверье – веп рей, газелей, антилоп, страусов, огромных диких быков из Гер мании, звавшихся зубрами, и даже длинноногих и длинношеих животных из самых дальних пределов Африки – каме-леопардов, названных так за верблюжьи морды и пятнистую, как у леопарда, шкуру[25]. Охотники действовали верхом и в пешем порядке, применяя самое разное оружие – луки и стрелы, копья, ножи, сети и даже арканы. Луций, любивший охотиться в своих угодьях на вепря и оленя, наблюдал за выступлением с интересом и толикой зависти, особенно когда травили редких или опасных животных, поскольку ему самому вряд ли представилась бы возможность забить камелеопарда или зубра. Пока шла бойня, помощники с тачками и граблями засыпали лужи крови свежим песком.

Состоялись и демонстрации, в ходе которых животных стравливали друг с другом. Публика содрогнулась, когда леопард завалил камелеопарда, прыгнув на его длинную шею.

– Как осадную башню ударили из катапульты, – пробормотал Марциал, подбирая метафору.

Тигрице, преследовавшей страуса, повезло меньше. Нелепый вид птицы, неспособной летать, не вызывал сомнений, но создание на удивление быстро бегало. В конце концов тигрица отказалась от погони и, задыхаясь, припала к песку. Зрители гоготали и презрительно потешались над кошкой, неспособной поймать бескрылую птицу. Но когда спустили тигра-самца, та же публика умолкла и принялась завороженно следить за двумя хищниками, которые объединились в охоте. Страус по мере приближения тигров метался из стороны в сторону.

– Мой старый друг Плиний незадолго до гибели в ядовитых испарениях Везувия написал, что страус, когда на него нападают, прячет голову в куст и считает, будто скрылся целиком, – сообщил Марциал. – Видите, как по арене распределили кустарник? Пусть птица покажет, насколько глупа!

Но страус не стал прятать голову. В отчаянии он наконец воспользовался длинными мощными ногами и с силой пнул ближайшего тигра, получив короткую передышку. Однако птица стремительно уставала, а тигры, казалось, обрели второе дыхание. В итоге страус прибегнул к последнему средству: лег на арену и прижался к песку длинной шеей и головой. В дрожащем облаке восходящего теплого воздуха птица выглядела безжизненным земляным холмиком, и кошки ненадолго растерялись. Рыча и принюхиваясь, они принялись кружить вокруг распростертой в недвижности добычи. Наконец тигрица тронула страуса лапой, и тот дрогнул; тогда она прыгнула и сомкнула мощные челюсти на длинной шее. Затем кошки, шипя друг на дружку, какое-то время развлекали публику дракой за тушу; потом успокоились и разделили трапезу. Когда хищники покончили с обедом, помощники повыдергивали из останков птицы огромные перья и раздали на память ближайшим зрителям, которые украсили ими наряд или использовали в качестве опахала.

Травля зверей в исполнении человека или другого животного возбудила публику, но куда более волнующими оказались схватки двух страшных тварей, выступающих на равных. Император придумал для инаугурационных игр прежде невиданные пары. Первым выпустили дикого зубра. Гигантский бык с огромными рогами обладал свирепым нравом, что продемонстрировали дрессировщики, дразня зверя и швыряя в загон красные мячи. Зубр бросался на тряпичные шары и в итоге су мел поддеть один из них правым рогом. Тот прочно засел на острие и еще сильнее разъярил животное. Зубр всхрапывал и бешено тряс головой, пока не послал мяч в публику. Зрители повскакивали с мест, толкаясь и борясь за трофей.

Следующим на арену выпустили и вовсе диковинного зверя. Это был носорог – тварь, чья стального оттенка шкура напоминала пластинчатую броню, а огромная морда заканчивалась парой грозных рогов, большим и маленьким. Сколь грозно ни выглядели зубры, они явно были родней домашних быков, знакомых даже горожанам, и отличались грацией и красотой, однако носорог не походил ни на кого: экзотическое существо с края света.

Дразня животных мячами, стрекалами и факелами, сводя их все ближе и ближе, дрессировщики в конце концов понудили их к бою. Звери действовали настолько похоже, что казались искаженными отражениями друг друга. Они постояли на месте, топоча ногами и подрагивая крупами; затем пригнули головы и ринулись в атаку. При первом заходе они лишь соприкоснулись, будто испытывая противника. Разбежавшись, чудовища скрестили взгляды и снова сошлись. На сей раз зубр нанес носорогу скользящий удар, и тот всхрапнул от боли. Настроение на платформах резко изменилось, и ставить начали на зубра, хотя поначалу оценивали его шансы невы соко.

В третьем заходе носорог показал свою грубую силу и необузданную мощь грозного оружия. Он нанес зубру сокрушительный удар в голову. Бык растерялся. Пока он шатался и спотыкался, носорог отступил ровно настолько, чтобы изготовиться к новой атаке, после чего ударил зубра с такой силой, что тот взмыл в воздух. Грохнувшись на бок, бык принялся сучить копытами, но встать не сумел. Противник наскочил снова, погрузил рог в беззащитную плоть зубра и подбросил его вторично. Зубр страдальчески замычал. Грянувшись оземь, он дернул конечностями, потом запрокинул голову и испустил дух.

Носорог какое-то время бодал тушу, пока не осознал, что соперник больше не опасен. Он бросился на одного из служителей, который нырнул за деревянный загон. Носорог ударил в стену с такой силой, что рог застрял в дереве.

Публика разразилась хохотом, но дрессировщикам было не до смеха. Как освободить носорога? Животное разъярилось, и никто не осмеливался к нему подойти. Наконец решили выйти из положения путем импровизации и устроить еще один бой. На носорога спустили медведя.

Возбужденная публика дружно вскочила с мест. Никто не знал, во что выльется незапланированная беспрецедентная схватка. Если носорогу не удастся высвободиться, он полностью окажется во власти медведя, и защитить его от острых когтей сможет только бронированная шкура.

Медведь несколько раз до крови полоснул носорога по крупу, но лишь подстегнул противника к новым попыткам выдернуть рог. Дерево затрещало, и копытное наконец освободилось.

Как только носорог обрел подвижность, участь медведя решилась. Он взлетел в воздух, как прежде зубр, и приземлился с зияющей раной в брюхе, после чего уже не встал.

Дрессировщики погнали носорога в стойло; тот, истратив весь запас ярости, сделался на диво послушным. Зрители остались стоять и бурно славили зверя, который победил не в одном, а в двух смертельных поединках и даже не взял передышки. Один акробат подбежал и прикоснулся на счастье к рогу. Испуганное животное мотнуло головой и точным, но сильным движением уложило его на лопатки. Публика ахнула, а потом взорвалась оглушительным хохотом, когда акробат вскочил на ноги и расцветил свой уход задними кульбитами и «колесом».

Навстречу акробату, обойдя его, двигался человек с горой мышц, одетый в скромнейшую набедренную повязку и плащ с капюшоном, сделанный из львиной шкуры. Зрители безошибочно опознали Геракла, готовящегося совершить один из своих знаменитых подвигов.

На арену выпустили быка, на сей раз критского, как явствовало из желтых, голубых и красных лент на рогах, – того самого, что подарил царице Пасифае чудовищного Минотавра.