Первая исповедница - Терри Гудкайнд

— Но ты же делаешь то же самое, — сказала она. — Ты — Творец. Ты не принимаешь самой сути невозможности сделать что-либо. Производишь вещи, о которых говорят, как о невозможных. Так как же ты можешь винить их за желание создать?

— Это другое. Я изучаю проблему и разумно анализирую, возможно ли создать вещь. Тогда, и только тогда, я начинаю работу над созданием. Я развиваю план, который основан на фактах, не на желаниях. Знаю каждый шаг, каждый элемент природы, и знаю, где располагаются линии. Для внешнего наблюдателя может показаться, что я пытаюсь совершать невозможное, но это не так.

Мерритт указал на статую в конце комнаты.

— Это как резьба. Перед тем, как ты отрежешь кусок, знаешь, зачем и что отрезать. Это не то, что делают они. Они пытаются вырезать, так сказать, путем отрыва, без понимания, что именно они делают. Эти люди заменяют знание желанием. Некоторые из мужчин, я знаю, понимают существующую опасность и обеспокоены попытками создать ключ. Но вмешался Совет. Даже перед лицом смерти они настаивали на продолжении попыток создать меч. Советники вложили все надежды в желание, чтобы он работал. Я отказался быть частью этого.

Магда нахмурилась.

— Я кое-чего не понимаю. Разве секрет, что шкатулки содержащие силу спрятаны в Храме Ветров, и никто не может достать их?

— Нет. Каждый, кто участвует в попытке создания ключа, знает об этом. Шкатулки были перечислены в Манифесте Храма Ветров.

— Тогда почему Совет так настаивает на создании ключа, если знает, что для него нет применения?

— Именно. Я сказал им то же самое. Они не хотят даже слушать. Старейшина Каделл выразился, что это необходимая мера предосторожности, если когда-нибудь сила вернется в мир живых. Он сказал, что не может ждать, пока что-нибудь пойдет не так и только тогда выяснится в нашей неготовности противостоять угрозе.

— Старейшина Каделл сказал так?

— Он самый. Совет хотел, чтобы я руководил командой, которая создает ключ. Я согласился с их мотивом, но не с предложением. Когда я заявил им, что это невозможно и только убьет людей, они разозлились. Советники спросили о моей верности делу Срединных Земель. Сказали, что если я откажусь помочь, и кто-нибудь погибнет, вина ляжет на меня. Они думали, что, поставив меня в такое положение, смогут убедить присоединиться к команде, и я как-нибудь найду способ заставить сеть работать.

— Они очевидно очень верят в твои способности, как Творца, — сказала Магда.

Мерритт больше не мог сидеть. Он снова подошел к столу, оперся на руки и уставился на меч, лежащий на красном бархате. Пока Магда наблюдала за ним, ожидая, когда Мерритт продолжит, его пальцы легко прошлись по лезвию.

— Они будто верят, что мы можем летать, — наконец произнес он, — и поэтому приказывают людям прыгнуть с обрыва, расставить руки и лететь, думая, что раз уж они приказали, это сработает. Но затем, когда люди разбиваются насмерть, я единственный кто виноват, потому что я именно тот, кто сказал им правду — это не сработает.

Глава 52

— Значит, ты отказался вести их, но они решили попытаться создать ключ так или иначе, — сказала Магда, когда Мерритт замолчал на некоторое время. — Что случилось потом?

— А как ты думаешь? Много хороших людей погибло просто так, вот что случилось.

— Понимаю.

Она слишком хорошо помнила мертвого человека в нижней части Замка, распростертого на полу, с большим куском стали, торчащим из груди.

— Неужели? — Он покачал головой, не оборачиваясь. — Ты говоришь, что думаешь, будто Барах погиб за что-то стоящее, поэтому у тебя есть утешение. Эти люди погибли ни за что. Какое утешение может быть для тех, кого они покинули?

— Ты знаешь, каково встречаться с вдовами этих людей? Мужчин, жизни которых потеряны впустую? Ты можешь представить себе горе женщин, знающих о смертях собственных мужей, слышавших, что я мог предотвратить катастрофу, но был эгоистом вместо того, чтобы помочь им? Ты можешь представить себе, что значит слышать их детей, детей, которых я катал на плечах, плачущих по своим отцам, которых они никогда уже не увидят? Можешь себе представить, что значит, когда вдовы, матери, сестры и дочери умерших мужчин лежат у твоих дверей всю ночь, безутешно рыдая, обвиняя в смерти любимого человека?

— Нет, не могу, — ответила Магда в наступившей тишине.

Она испытывала стыд за то, что была одной из тех, кто так легко посчитал его виновным просто потому, что слышала, будто он виновен. Магда сформировала мнение о Мерритте еще до встречи. Она чувствовала себя дурой, что так охотно приняла ложь.

— Как мог я убедить людей, переживающих такую боль, что пытался не допустить неоправданных смертей? Они не хотят слушать. Они не хотят слышать. Они верят Совету, утверждающему, что, если бы я помог, никто не умер. Для семей погибших проще обвинить меня, чем пытаться понять всю сложность вопроса. Они не могут понять, что, даже если бы я остался и приложил все силы, люди по-прежнему были бы мертвы, и я погиб вместе с ними. Для них проще принять ложь, нежели истину.

Магда слышала, как дети бегут по улице, играют, и за ними увязалась лающая собака. Она могла лишь представить, какие страдания достались на долю детей после потери отцов. Когда они, наконец, убежали достаточно далеко, покров молчания установился в небольшом, загроможденном домике.

— Поэтому ты уехал из Замка, — сказала громко Магда, когда понимание пришло к ней.

Мерритт до сих пор стоял к ней спиной, когда кивнул.

— Именно.

Магда могла видеть, как ему больно быть в таком безвыходном положении и несправедливо обвиненным. Она поняла, почему Барах сказал, что хотел бы помочь Мерритту.

Магда встала и пересекла комнату, положила руку на широкое плечо, успокаивая. Теперь она поняла глубину сострадания, которое Исидора видела в нем.

— Спасибо, Мерритт, что объяснил мне. Теперь я понимаю и очень рада, узнав, что люди лгут о тебе, и в то же время стыжусь, что я слепо верила в ужасные обвинения.

Мерритт признательно кивнул, слегка коснувшись лезвия меча.

— Много хороших людей погибло ни за что. Боюсь, еще больше погибнет, прежде чем советники откажутся от попытки совершить невозможное.

Стоя перед Мерриттом, когда он повернулся к ней, Магда в первый раз увидела полностью великолепный меч на красном бархате. По всей длине сверкающего лезвия было углубление, которое заканчивалось лишь у самой вершины меча. Стальные гарды в виде креста агрессивно выгибались вперед. Эфес тонким кружевом оплетала серебряная филигрань.

На рукояти по обе стороны шла надпись золотой нитью: ИСТИНА.