Para Bellum - Геннадий Хазанов

– Ладно, – махнул рукой Марков. – Пусть трудится.

В конце концов, мало ли какие совпадения рождаются в не подвластных уму лабиринтах бюрократии. Может, и впрямь, случайность. Не может же, на самом деле, так грубо работать всесильная контрразведка.

Иван Васильевич Хрусталёв довольно легко, несколькими телефонными звонками, выяснил, что в среде серьёзных историков библиотека Ивана Грозного, план тайных кремлёвских переходов и прочие экзотические сюжеты считаются не вполне приличными. Вроде как изучение похождений знаменитых пиратов, флибустьеров и каперов – занятие либо для подростков, либо для авторов развлекательных романов.

Однако в каждом стаде найдётся паршивая овца. Таким изгоем оказался профессор Игорь Васильевич Киселёв. Вроде настоящий учёный, автор солидных монографий о классовой сути политики Василия Шуйского. И на тебе, «заболел» темой подземных сооружений в русских монастырях, принялся разыскивать якобы оставленный Аристотелем Фиораванти, проходимцем-фрязином, который начал возводить на Руси каменные храмы, план хитрой системы скрытых комнат и ходов, которые якобы были проложены в зданиях Московского Кремля. Чтобы не совсем потерять лицо в глазах коллег, Игорь Васильевич утверждал, будто работает над приключенческой повестью.

Потому профессору Киселёву и предоставили мизерную должность старшего преподавателя, причём не на историческом факультете, а на филологии.

Пока доцент Гудзий вел Хрусталёва к своему кабинету. Они шли по длинному прямому коридору, который впадал в расширения – рекреации, насквозь пронзал большой актовый зал и превращался в тёмный узкий ход без окон. В сумеречном освещении следовало свернуть налево, подняться по узкой лесенке на второй этаж, оказаться в лекционной аудитории со скамьями, поставленными амфитеатром, просочиться невидимыми за последним, самым высоким рядом сидений и выйти в другой актовый зал, поменьше, но украшенный сценой с красным бархатным задником и кулисами. Здесь стояла трибуна, стол президиума и большой мраморный бюст Сталина. Декан отодвинул левую кулису. За нею обнаружилась деревянная дверь. Гудзий вынул из внутреннего кармана пальто ключи, отпер и сделал приглашающий жест.

Кабинет Николая Каллиниковича располагался в чулане площадью около шести квадратных метров. Небольшой письменный стол, сейф, книжный шкаф и два стула полностью съедали пространство. Учёный снял пальто, боком протиснулся к своему месту, предложив Хрусталёву занять место посетителя.

– Какие у вас лабиринты, – широко улыбнулся Иван Васильевич. – Побродишь по ним и поневоле поверишь в потайные ходы и в фамильные привидения.

– Здание старое, приспособленное, – сухо пояснил Гудзий. – Извините, у меня сейчас лекция. Если можно, приступим к делу.

– Меня интересует профессор Киселёв и его исследования, – сказал сотрудник службы охраны.

Декан удивлённо посмотрел на него:

– Игорь Васильевич Киселёв год назад арестован вместе с двумя его аспирантами и с группой из пятнадцати студентов по обвинению в создании троцкистской ячейки.

Хрусталёв мысленно обругал себя за торопливость. Нужно было сначала собрать более полную информацию об этом хреновом исследователе.

– Надо думать, архивы…

– Естественно, все бумаги были изъяты, – подтвердил Гудзий. – Мы обсудили эту позорную историю на открытом партсобрании, разработали план деятельности коммунистов по противодействию уклонистам. Отдельную политически-воспитательную работу ведёт комсомольская организация. Показать стенограммы и перечень индивидуальных поручений членам ВКП (б) и Ленинского Союза молодёжи?

– Не стоит. Подумайте, не могли ли у кого-то сохраниться копии конспектов лекций Киселёва, неопубликованные статьи. В конце концов, он же писал книжку. Может, друзья, любимые ученики забыли сдать какие-то подготовительные материалы или варианты текста?

– Друзей у Игоря Васильевича в этих стенах не было. Особенности характера, знаете ли. Его за глаза называли Кися Лёв. От мурлыкания к неудержимому гневу без перехода. Мог коллегу обозвать неучем или вообще полным кретином. Так что, извините, предположение о каких-то забытых рукописях маловероятно.

– Запишите мой номер телефона, – предложил Хрусталёв. – Если, паче чаяния, что-либо всплывёт, сообщите.

Декан кивнул. И тут Иван Васильевич вспомнил о мгновенной вспышке гнева Гудзия и непонятной, а потому странной фразе, вырвавшейся у Николая Каллиниковича в самом начале встречи.

– Ваши слова про то, что мы «все сразу навалились», относятся к следственным мероприятиям по делу троцкистской группы Киселёва? – равнодушно спросил он.

Руководитель филфака замялся:

– Я подписал…

– Вы же понимаете, что на моих коллег и меня ваша подписка о неразглашении не распространяется, – успокоил Хрусталев.

– Позавчера и вчера приходили люди от вас.

– От кого – «от нас»?

– Ну, из органов.

– Они интересовались трудами Киселёва? – насторожился агент Лося.

– Отнюдь. Дела давно минувших дней занимают только вас. Эти, вчерашний и позавчерашние, задавали вопросы о настроениях студентов, об их образе жизни, о знакомствах. У меня создалось впечатление, будто они пытались пристально, но незаметно собрать информацию о ком-то из наших воспитанников.

– О ком? – в лоб спросил Иван Васильевич.

– Не могу поручиться с полной ответственностью… – замялся Гудзий.

– Ну, – почти угрожающе буркнул сотрудник службы охраны. Он и сам не мог бы объяснить, почему затеял расспросы о чужой операции, явно не имеющей касательства к его заданию. Сработал инстинкт опера – раз здесь топчутся соседи, значит, что-то припрятано.

– Есть у нас девушка – Елена Корлюченко. Вполне себе заурядная, крупного филолога из неё, убеждён, не получится. Но расспросы в конечном счете приводили к её окружению и к её персоне.

– И ради ничем не блещущей студентки сотрудники НКВД приходили дважды?

– Видите ли, – Николай Каллиникович потрогал узел галстука и бросил умоляющий взгляд на замучившего вопросами страшного молодого человека, – у меня сложилось впечатление, возможно ошибочное, что то были люди из разных организаций. Хотя удостоверения у всех были одного образца – НКВД. Но они вели себя не одинаково, каждый ставил вопросы по-иному.

Хрусталёв задумался. Предположим, в круг зрения ГУГБ попала какая-то заурядная девка. Собирать о ней сведения, двигаясь на цыпочках? Генералов и маршалов просто брали за кадык и тащили на цугундер. А вокруг соплячки спляшем танец краковяк с чечёткой?