Голоса советских окраин. Жизнь южных мигрантов в Ленинграде и Москве - Джефф Сахадео
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Трое других торговцев из Средней Азии нашли свой путь только после прибытия в Москву. Хайдаров начал самостоятельно. Чтобы оплатить больничные расходы сестры, он отправился домой и вернулся поездом с сотней килограммов гранатов и винограда для продажи на Ленинградском рынке, одном из крупнейших в Москве. Там он познакомился с другими этническими узбеками со всего СССР, которые оказывали ему поддержку и давали советы, беседовали и пили чай в перерывах между продажами. Студентка, учившаяся на старших курсах и помогавшая Калиловой, которую она называла «эже» (что по-кыргызски значит «старшая сестра»), управляла сетью из шести кыргызских торговцев. Каждый из них периодически отправлялся в Андижан (Узбекистан), где у «эже» были контакты среди производителей. Возвращались они с заранее определенным товаром: один продавал вишни, другой орехи, третий сухофрукты. Избегая внутрисетевой конкуренции, как отмечала Калилова, система обеспечивает максимальную взаимную поддержку. Путь Айтматовой был уникальным. После нескольких недель безуспешных поисков она среагировала на слова своего московского покровителя Таланта, сказавшего, что «иностранцы» на местном базаре ищут материал для изготовления платков. Она вспомнила, как подумала про себя: «Ну вот – хорошая идея, чем можно заниматься»[893]. Вернувшись в свое село, Айтматова использовала связи для покупки велюра и других материалов японского производства. Как и Хайдаров, она сама открыла точку на рынке. Русские женщины занимали все соседние прилавки; общаясь с помощью жестов, она тем не менее завоевала их доверие. В отличие от Асадова, три торговца из Средней Азии сообщили о положительном опыте взаимодействия с властями[894]. На городских рынках ими занималась прежде всего специальная рыночная охрана, а не обычная милиция. Хайдаров похвалил «санитарное состояние» Ленинградского рынка и вспомнил лишь об охранниках на рынке, проверявших весы и качество товаров[895]. Калилову иногда приглашали дежурить в патрулях службы безопасности. Из троих только Калилова жаловалась на условия работы – московские дожди, серость и необходимость целый день стоять на ногах. Рассказывая о своей адаптации с отсылкой к национальности, она утверждала, что ее кыргызский опыт проведения летнего сезона на пастбищах дал ей крепкое телосложение и способность на протяжении долгого времени переносить непогоду.
Все четыре торговца выстроили свои рассказы вокруг тяжелой работы. Обсуждения работы выдавали не столько желание выразить превосходство над принимающим населением и подчеркнуть инкорпорацию в современный советский мир, как это делали мигранты-специалисты, о которых шла речь в предыдущей главе, сколько подчеркнуть необходимость достижения экономических целей. Таким образом, авторов этих рассказов можно соотнести с неоднородной по своему составу стратой постколониальных мигрантов, занятых в сфере обслуживания по всему миру. Шиндер Танди утверждал, что осознающие тяжесть своей работы азиаты в Великобритании подчеркивали, что живут на городских окраинах, поскольку вынуждены работать в таких сферах, как мелкое предпринимательство, с долгим рабочим днем и небольшой прибылью[896]. Нина Глик Шиллер, Линда Баш и Кристина Сантон Блан отмечали склонность мигрантов в глобальных городах к развитию «экономики анклава»; для советских граждан с Кавказа и Средней Азии эта тенденция более всего заметна в торговле. Тесные сети поощряли тяжелую коллективную работу, необходимую для достижения экономических целей, и сводили к минимуму дискриминацию[897]. Асадов с самого начала интервью заявил: «У меня была конкретная цель в Москве: не гулять, а зарабатывать деньги»[898]. Один выходной день или даже один день плохих продаж мог лишить прибыли.
Тщательное планирование имело решающее значение для получения прибыли в торговле на дальних расстояниях. Хайдаров вспоминал, что в каждой поездке он рассчитывал количество фруктов для перевозки, учитывая время их порчи, и по опыту знал, что индивидуальные покупки составляли всего от четверти до половины килограмма. Он остановился на 100–150 килограммах.
Перевозка такого количества требовала более длительного путешествия на поезде. Связанные с этим риски порчи фруктов компенсировались большей выручкой в сравнении с тем, что можно было бы получить при доставке меньших партий самолетом, который к тому же был более дорогим видом транспорта. Айтматова вспоминала ежемесячное напряжение от длительных поездок на поезде, путешествие с большими суммами наличных по пути из Москвы и грусть от прощания с детьми, когда она снова уезжала в город. Каждый день она была в поезде или на рынке. Мысли о доме заставляли ее работать: «Семья всегда занимала все мои мысли. Поэтому у меня не было сильного желания выйти и повеселиться»[899]. Из четверых только Калилова, молодая и не имевшая семьи, совмещала работу и отдых. В то время как Хайдаров и Айтматова вспоминали, что были поражены московским пейзажем и наслаждались случайными прогулками или выездами за город, Калилова говорила о частых «каникулах» в центральных магазинах, речных круизах, парках и концертах, а также о вечерних прогулках по Арбату в компании других молодых москвичей[900].
Этнические связи и личная инициатива заложили основу для сложных сетей, которые обеспечивали поддержку и прибыль торговцам, а также поставляли востребованные продукты питания и товары народного потребления на динамично развивающийся московский рынок. Хайдаров, Калилова, Асадов и Айтматова, наряду с другими торговцами, опрошенными для этого проекта, обнаружили серьезные сравнительные преимущества пространственной неформальной экономики СССР. Потребители в столице покупали качественные товары по значительно более высоким ценам, чем это могли сделать покупатели в родных регионах продавцов[901]. Государство обеспечивало дешевый проезд самолетом или поездом, даже если вы перевозили крупные партии товаров с южных направлений, где вегетационный период был длинным. Также поддерживало чистоту на рынках. И все это для того, чтобы поддерживать потребительское первенство Москвы. Щедрая столица каждый день привлекала миллион покупателей из области, из близлежащих сельских районов, которые нуждались в доступных или в качественных товарах[902]. Границы между центром и периферией, однако, не были полностью проницаемы; полулегальное существование торговцев и тяжелые условия труда увеличили их удаленность от принимающего общества и города, и никто не верил, что они могли бы в них полностью интегрироваться.
Принимающее сообщество: восприятие и встречи
Этнические сети в сочетании с различными языковыми навыками ограничивали
