Сказания и повести о Куликовской битве - Дмитрий Лихачев

СКАЗАНИЕ О МАМАЕВОМ ПОБОИЩЕ

ОСНОВНАЯ РЕДАКЦИЯ, ПЕЧАТНЫЙ ВАРИАНТ

История или повесть о нашествии безбожного царя Мамая* с бесчисленными его агарянами* на Российскую землю и о великой войне, и о грозном побоище с великим князем Дмитрием Ивановичем* Московским, и о брате его князе Владимире Андреевиче* — сказание Софрония* рязанца иерея.

В год 6888 была эта битва и эта победа на Дону, и так случилось, что пришлось православным христианам биться с безбожными агарянами, и бог возвысил род христианский, а поганых унизил и разгромил их свирепость; так же когда-то победил Гедеон мадиамлян* и Моисей — фараона.* Также и теперь подобает нам поведать о величии божием — как сотворил господь волю боящихся его и как пособил он православному великому князю Дмитрию Ивановичу и брату его, князю Владимиру Андреевичу.

В тот год по божьему попущению, по дьявольскому наущению поднялся царь из восточной страны по имени Мамай, язычник по вере и рождению, идолопоклонник и иконоборец, злой ненавистник и враг христиан. Вошел в его сердце подстрекатель дьявол, который всегда строит козни христианам, научил его разорить православную веру во всем христианском мире, чтобы не славилось имя господне в тех людях. Но господь что хочет, то и совершает.

И пошел князь ордынский Мамай, а с ним все князья ордынские со всеми силами татарскими на Русь к Москве, на великого князя Дмитрия Ивановича. А еще наняли они рать: басурманов, армян, фрягов, черкас, ясов, буртасов,* буерасов.

И великий князь Олег Рязанский пошел к Мамаю на помощь, объединившись с Литвой, и великий князь Ягайло Литовский* со своей силой: литвой, жмудью, ляхами, немцами.

Позавидовал безбожный царь Мамай древнему Батыю* и стал расспрашивать старых язычников, как Батый завоевал Киев, и Владимир, и Ростов, и всю Русь и как князя Юрия Дмитриевича* и многих православных князей перебил, и монастыри осквернил, и вселенскую пречистую церковь златоверхую разграбил.* В ослеплении того не понимал нечестивый, что, как угодно господу, так п будет. Ведь так же когда-то Иерусалим за грехи был завоеван мерзким Навуходоносором, царем вавилонским.* Но не до конца прогневается господь, не вовеки враждует.*

Услышав все это, безбожный царь Мамай, подстрекаемый дьяволом, который непрестанно борется с христианами, стал говорить своим алпау-там, князьям и уланам:* «Не хочу я делать так, как Батый. Князя их я изгоню, а те города, которые прекрасны, — хочу завладеть ими тихо и безмятежно». Но рука божия высока. Через некоторое время после этих разговоров царь Мамай перешел великую реку Волгу со всеми своими силами и соединился со многими ордами. Говорил он им так: «Обогатитесь русским золотом». И пошел на Русь, ярясь как лев, пыша злобой как неутолимая ехидна. Дошел он до устья реки Воронеж,* и распустил свое войско, и повелел своим улусам: «Пусть никто из вас не пашет хлеба — будете в Русской земле на готовых хлебах».

Услышал князь Олег Рязанский, что царь Мамай кочует поблизости и идет на Русь ратью, на великого князя Дмитрия Ивановича, и уже стоит на Воронеже. Скудость ума была в голове князя Олега Рязанского, а в сердце его сатана вложил свои ухищрения, и вот что Олег замыслил — стал посылать пбслов своих к Мамаю царю со многой честью и дарами и грамоту написал к нему таким образом: «Восточному и великому царю Мамаю — я, твой присяжник, Олег Рязанский, бью челом. Я слышал, о господин, что ты многославен и грозен и что идешь ты на Русь, на твоего ставленника и служебника,* князя Дмитрия Московского, хочешь его запугать. Сейчас, господин, самое время идти, ибо его земля полна золота и всякого богатства. Знаю я, всесветлый царь, что Дмитрий — человек кроткий. Когда он издалека услышит о твоей ярости, то убежит от тебя, царь, в дальнюю область, в пустое и необитаемое место. А золото и богатство в твоих руках будет. Меня же, раба твоего, власть твоя да пощадит. А я для тебя Русь устрашаю и князя Дмитрия. Еще, царь, молю тебя: хотя мы оба твои рабы, но я великую обиду принял от князя Дмитрия Московского; помимо прочего, когда я в своей обиде твоим именем ему грожу, он и об этом не беспокоится. А еще он мой город Коломну себе взял.* Обо всем этом прошу тебя, царь, не отвергни моей просьбы».

Послал он и к Ольгерду, князю литовскому, другу своему, написав ему грамоту;* послал посла своего к велеречивому и великому и к веле-умному Ольгерду, князю литовскому, сообразив худым своим умом, написал ему такую грамоту: «Великому князю Ольгерду Литовскому — Олег Рязанский. Радуйся! Я знаю, что ты давно задумал московского князя изгнать, а Москвой завладеть. Сейчас настало время — великий царь Мамай идет на него, хочет захватить землю его. Присоединимся же и мы к нему, пусть он даст тебе Москву и другие зависимые города, а мне — Коломну и города близ Мурома и Владимира. Ты и я пошлем послов своих к нему с дарами, сколько имеем, и ты напиши грамоту, как ты сам знаешь лучше меня. Я написал, но не послал, хочу вместе с тобой. Жду твоего совета».

Пришел посол и подал Ольгерду Литовскому грамоту от Олега. Ольгерд прочел грамоту и обрадовался, похвалил друга своего Олега великою похвалою, послал посла к царю с бесчисленными дарами и грамоту написал к нему: «Великому восточному царю Мамаю князь Ольгерд Литовский пишет: да радует тебя великая милость. Узнал я, что ты хочешь улус свой казнить — московского князя Дмитрия. И я прошу тебя, царь, — он ведь обиду учинил Олегу Рязанскому и мне зло причиняет. Мы оба тебя просим, пусть власть твоя настанет, и мы узнаем твое покровительство, и отомстит твое могущество за наше унижение от московского князя Дмитрия».

Все это они наговаривали на великого князя, а между собою решили: «Когда услышит он о царе и о нашей присяге, убежит в Новгород Великий или на Двину, а мы сядем на Москве и на Коломне, чтобы, когда царь придет, встретить его. А когда царь возвратится к себе, мы московское княжение разделим — часть к Вильне,* часть к Рязани;* мы знаем, что царь даст ярлыки-нам и потомкам нашим после нас». Но они сами не знали, что говорили, как глупые малые дети, ведь не понимали они божьей силы и господнего промысла. Бог дает власть тому, кому захочет. Воистину сказал господь: «Кто держится добродетели, не может быть без многих врагов».

А великий князь Дмитрий Иванович, являя образец смиренномудрия, и в высоком положении стремился к смирению. Он еще ничего не знал о том, что решили ближние его. О таких ведь сказано было: «Не помысли ближнему своему зла, и тебя не постигнет зло».* И еще: «Роющий яму, сам в нее попадает».*

Пришли грамоты, в согласии с их словами, от Олега Рязанского и Ольгерда Литовского к безбожному царю Мамаю, принесли к нему драгоценные дары и написанные грамоты. Посмотрел безбожный послания и сказал себе: «Хорошо они написали, однако оба они лгут». И стал советоваться с алпаутами своими. А они считали, что письма эти достоверны. И сказал царь: «Я думал, что они все, объединившись воедино, пойдут на меня. А сейчас понимаю, что разногласия между ними велики. Быть мне на Руси!». Послов он почествовал и отпустил, дав им письмо. А писал он так: «Ольгерду Литовскому и Олегу Рязанскому — что вы мне написали, я принял во внимание и за дары великие хвалю вас, а что хотите вотчины русской — это я вам дарую, только присягните мне. А сейчас встретьте меня со своими силами, где успеете, чтобы одолеть вам недруга своего. А мне ваша помощь не очень-то нужна — если бы я захютел, то своим войском древний Иерусалим захватил бы, но я хочу от вас почестей. Моим именем и вашей рукой будет разбит князь Дмитрий Московский, и ваше имя станет грозным в ваших странах. А мне приличествует победить царя, мне подобного, мне долженствует царская честь. Так князьям своим скажите».

Послы возвратились обратно и сказали им, что царь их приветствует и очень хвалит. Они же, по своему скудоумию, обрадовались этой похвале и привету, как будто не знают они божьей силы: бог дает власть тому, кому захочет. Как их назвать? Если бы они были враги себе, то вступили бы в войну сами от своего имени. А сейчас, что это значит: одна вера, одно крещение, а к поганому присоединились, чтобы вместе преследовать православную веру? О таких говорится в Патерике: «Действительно, отсеклись от своей маслины и присадились к дикой маслине».* Так и эти нечестивые отверглись от христианской веры и присоединились к безбожному Мамаю.

Олег стал спешить на войну и послов посылать к Мамаю царю, говоря: «Выступай скорее!». О таких говорит Писание: «О неразумие! Пути неразумных не имеют успеха, но стяжают себе досаду и поношение. А пути правых преуспевают».* А теперь этого Олега можно назвать вторым Святополком.*

Услышал князь Дмитрий Иванович, что идет на него и на веру христианскую безбожный царь Мамай, неуклонимая рать; великий князь Дмитрий Иванович опечалился сильно о нашествии безбожников и, став перед иконой, которая стояла у него в изголовье, упав на колени, начал молиться перед образом, говоря так: «Господи, дерзаю молить тебя я, смиренный раб твой, отгони от меня уныние мое! Боже мой, на тебя уповаю, рассей, господи, печаль мою! Ты мой свидетель, владыко! Не сотвори с нами того, что с нашимп отцами, когда навел ты на них злого Батыя, и еще тот страх и трепет в нас велик и сейчас. И сейчас, господи, не до конца прогневайся на нас. Знаю, что из-за меня, грешного, хочешь погубить землю Русскую. Ибо я согрешил перед тобою больше всех людей. Окажи мне, господи, милость свою, слез моих ради, укрепи сердце мое перед свирепым врагом; ведь так и Иезекия* получил свою силу». И сказал: «На господа уповая не изнемогу:». И ‘послал за братом своим, за князем Владимиром Андреевичем. Тот был в своей вотчине в Городце.* И послал за всеми воеводами и поместными князьями, и воеводы съехались.