Курская битва. Наступление. Операция «Кутузов». Операция «Полководец Румянцев». Июль-август 1943 - Петр Букейханов

– штабы не всегда располагали сведениями об оперативной обстановке и не использовали всех средств для получения точных данных о противнике;

– плохо велся учет людей и конского состава, потерь и трофеев;

– практически не использовался накопленный боевой опыт;

– не проявлялось должного внимания к работе разведывательных органов, что приводило к наступлению «вслепую», без знания противника и его положения.

4. Ведение войсковой разведки:

– не было непрерывным, как того требует Боевой устав пехоты, что позволяло противнику свободно маневрировать;

– нарушалось из-за частых случаев резервирования разведки для охраны штабов или в качестве резерва пехотных подразделений;

– было ограничено по причине полного отсутствия попыток использования взводов конной разведки и редкостью случаев преследования противника разведкой на автомашинах и конных подводах.

Согласно пометкам на полях архивного дела, принадлежащим, по-видимому, сотрудникам Генерального штаба Вооруженных сил СССР, итоговая сводка свидетельствует о слабой подготовке офицеров 3-й А и плохой организации оперативного управления[545]. Вместе с тем изложенное выше показывает, что эти недостатки являлись типичными для армейских и корпусных объединений Красной армии в 1943 году.

Относительно действий бронетанковых объединений Красной армии в ходе Орловской наступательной операции, типичным примером, помимо танковых армий, является участие в сражении 20-го тк, приданного войскам 61-й А БрФ. Согласно отчету оперативного отдела штаба 61-й А, в период с 13 по 27 июля, в течение 8 дней активных боевых действий (с 18 по 25 июля корпус в боях не участвовал), 20-й тк потерял уничтоженными 152 боевые машины, в том числе 99 танков типа Т-34 и 10 САУ типа СУ-122. При этом корпус не решил поставленные перед ним боевые задачи, по причине, во-первых, плохой работы корпусного штаба, плохо организовавшего управление частями и соединениями; во-вторых, из-за отсутствия разведки; в-третьих, в связи с ограниченным маневром силами и средствами и стремлением к «лобовым» атакам; в-четвертых, из-за боязни командования корпуса оторваться от пехоты и самостоятельно продвинуться в глубину обороны противника[546].

Изложенное выше позволяет утверждать, что указанные недостатки были в той или иной мере присущи всем советским танковым корпусам, участвовавшим в операции.

По мнению германского командования, сформулированному в сводке штаба ГА «Центр» от 16 августа 1943 г.[547], тактическая оценка родов войск противника не выявила ничего нового. Пехота противника, как и ожидалось, оборонялась стойко и ожесточенно, а в наступлении, за исключением отдельных случаев, была очень плоха. Она могла действовать только при мощной поддержке артиллерии, авиации и танков. Потери пехоты пока не смогло компенсировать даже прибывающее пополнение. Все пехотные подразделения противника сильно измотаны боями. Танковые войска, как и прежде, показали хорошую боеспособность и зачастую непреклонную решимость. Однако, несмотря на это, тактического управления в целом было недостаточно, и ввод в бой крупных сил привел к очень большим потерям, тем более если не было пехоты. Основную роль в наступлении играл танк Т-34, остальные типы танков, в частности американские танки, играли лишь второстепенную роль. Неоднократно отмечалось появление на поле боя новых, только что поступивших с завода танков. Артиллерия – самый опасный противник в обороне – в наступлении также показала себя хорошо, быстро приспосабливаясь к местности и маневрам. Батареи легких орудий на механической тяге вначале очень быстро преследовали немецкие отходящие войска; они часто вели огонь с открытых огневых позиций, расположенных вблизи линии фронта. Батареи тяжелых орудий вели огонь, используя дальность стрельбы, со старых огневых позиций до тех пор, пока большая часть батарей легких орудий не заканчивала менять позиции. Позднее возникли заметные задержки. Серьезной проблемой была проблема подвоза боеприпасов. Нехватка боеприпасов, причина которой была в создании запасов в других районах, неоднократно приводила к тому, что артиллерия не могла себя проявить. Однако дефицит боеприпасов был устранен. Особенно маневренными показали себя гвардейские минометные полки, которые внезапно перестраивались, меняя направления главного удара и доказывая свой боевой дух. Они приобрели особое значение и вследствие массированного применения должны считаться основными боевыми средствами. Устранения или значительного ослабления подразделений артиллерийских орудий и многоствольных минометов достигнуть не удалось. Введение в бой авиации, более обдуманное, чем раньше, неоднократно наносило в результате массированных ударов по переднему краю обороны и тыловым районам ощутимый урон и приводило к полному успеху при отсутствии обороны истребительной авиации и нехватки тяжелых зенитных пушек.

Как видно, германское командование особо отметило артиллерию противника, а также констатировало успехи советской авиации. Вместе с тем если принимать во внимание не только массированные удары, но и другие результаты оперативного и тактического применения советских ВВС в ходе операции «Кутузов», то факты свидетельствуют, что авиации не удалось обеспечить прикрытие своих наземных войск даже в начале наступления – ввод в бой 1-го, 1-го гвардейского и 25-го танковых корпусов не принес существенных результатов по причине эффективных ударов германской штурмовой и бомбардировочной авиации, не встретившей необходимого противодействия истребительной авиации Западного и Брянского фронтов. Хотя существует и противоположное мнение, что многие недостатки в организации боевого применения танковых объединений, связанные с повсеместной некомпетентностью и непрофессионализмом их рядового и командного состава, советское командование всех уровней впоследствии маскировало успехами авиации противника, которой якобы удалось своими ударами так задержать и ослабить танковые части, что впоследствии они потерпели неудачу при решении поставленной боевой задачи. Данная точка зрения подтверждается незначительным числом советских танков, которые были уничтожены авиацией противника в ходе Орловской наступательной операции. Так, например, за период с 12–13 по 23–24 июля в результате 3816 вражеских самолето-налетов части 1-го гв. Донского тк потеряли от 13 до 26 танков; в 1-м тк примерно в этот же период германская авиация уничтожила 25 танков; 6-й гв. тк 3-й гв. ТА в ходе операции «Кутузов» безвозвратно потерял 122 танка, из которых 108 было уничтожено артиллерией, 2 – минами, 12 – авиацией[548]. С другой стороны, по этому поводу можно заметить, что авиаудары германских ВВС имели целью не только вражескую бронетехнику, но и тылы бронетанковых и механизированных частей и соединений, прежде всего их колесный и гусеничный транспорт и запасы предметов снабжения, повреждение и уничтожение которых ограничивало подвижность войск и задерживало развитие операции.

Касаясь оперативного руководства авиацией, командование военно-воздушных сил Красной армии допустило серьезный просчет, не использовав возможность нанесения ударов по рокадным линиям коммуникаций, по которым немцы осуществляли маневр силами и средствами для прикрытия угрожаемых участков фронта обороны 2-й танковой и 9-й армий. В связи с этим в ходе Орловской наступательной операции советская авиация ограничилась борьбой с тактическими подкреплениями противника, подтягиваемыми к полю боя из ближайшей глубины, но не смогла задержать подход его оперативных резервов и их ввод в сражение. Причем советская сторона располагала для решения указанной задачи таким мощным средством воздействия, как собранные в районе Орловского выступа части и соединения шести авиационных корпусов авиации дальнего действия. Однако командование авиации дальнего действия до середины июля прилагало основные усилия с целью нанесения ударов непосредственно по боевым порядкам войск противника (более 80 процентов самолето-вылетов за время Курской оборонительной операции[549]), его опорным пунктам и узлам сопротивления в тактической зоне обороны (в начале Орловской наступательной операции), а затем стало подвергать бомбардировкам крупные железнодорожные узлы главной магистральной линии коммуникаций неприятеля – Орел, Хотынец, Карачев, Брянск, а также узлы грунтовых и шоссейных дорог и центры снабжения германских войск – Болхов, Кромы, Нарышкино. Данные объекты были хорошо защищены немецкой противовоздушной обороной – тяжелой зенитной артиллерией, частями ночной истребительной авиации, средствами радиолокации, аэростатными заграждениями, а вот протяженные линии коммуникаций оставались вообще без прикрытия, поскольку немецкий 6-й ВФ не располагал для этого ни требуемым количеством зенитных средств, ни достаточным числом самолетов-истребителей (в отличие от советской стороны, выделившей большие силы и средства для прикрытия коммуникаций на Курском выступе).