Между Явью и Навью - Владимир Орестов

– Сколько у тебя серебра, кроме гривны?

– Видишь ли…

Ератник замешкался. Зорка с удивлением обернулась и только сейчас заметила, что на шее Жихана-упыря больше ничего не блестело. «Ну конечно, – сообразила она. – Нежить и нечисть не могут носить серебро». Промыв место укуса, травница наложила повязку: разорвала рубаху воя на лоскуты, соорудила примочку из заговоренной вербены с кровохлебкой, примотала к воспаленной ноге.

– А завернуть гривну в тряпочку и прихватить с собой ты не догадался?

– Понимаешь. – В голосе послышалось непривычное и для сотника, и для ератника смущение. – В посмертном бытии как-то забываешь о необходимости платить за еду…

– Так тебе напомнят… Раненый нескоро придет в себя. Надо собрать волокушу.

– Зачем? Он бесполезен. Оставим его здесь.

– Послушай меня. – Зорка пружинисто распрямилась и зашипела словно гадюка. – Если Карась неожиданно умрет или ты убьешь человека, который не собирался причинять нам вреда, клянусь всеми богами, я засуну амулет тебе в глотку. И Жихан в Ирии посмеется и скажет, что я поступила верно!

Несколько мгновений оба буравили друг друга взглядами. Ератник сдался первым.

– Хорошо, верю. Но если из-за твоей прихоти мы опоздаем, его тело помучается перед тем, как туда попадет!

И снова потянулись однообразные дневные переходы, один за другим. Только теперь не осталось ни шуточек Искрена, ни рассказов повидавшего свет Третьяка, ни утренних тренировок с Жиханом… Их отряд просуществовал всего дюжину дней, а она так сильно к нему привязалась. Зря.

Ератник и травница почти не говорили друг с другом. Оба вставали на рассвете, определяли направление по солнцу и шли до тех пор, пока могли различить тропу. Волокушу, сооруженную из веток, ремней и шерстяного плаща, тянули по очереди. Питались остатками найденного в поклаже хлеба и собранной в лесу черемшой. Отек на ноге раненого спал, как и тянущий силы жар. Карась изредка приходил в себя, звал кого-то на чужом языке, просил пить. Зорка с опаской ждала того часа, когда он встанет на ноги и потребует объяснений.

На четвертое утро из-за ближайшей рощи послышался детский плач. Зорка остановилась и сбросила лямки волокуши.

– Я обещал никого не убивать. – Ератник скорчил недовольную рожу. – Но между «никого не убивать» и «помогать всем страждущим» имеется определенная разница.

– Ребенок маленький, далеко от взрослых уйти не мог. Значит, где-то рядом находится село или деревня.

В куще деревьев обнаружился скрытый подлеском мальчишка лет семи. Светленький и чистенький, словно клубок ягнячьего пуха, в лапоточках с белыми онучами и льняной рубахе.

– Чего ревешь? – издалека спросила Зорка, чтобы не напугать мальца.

– Вот и не реву. – Тот потер рукавом заплаканные глаза. – Я лапчатку собираю.

– А на что она тебе? – Свойства лапчатки, или по-другому гусиной лапки, травница знала хорошо. Отвар из ее корневищ заставлял кровь быстрее мчаться по жилам.

– Мамке помочь. Слегла она. У нас многие болеют, дед Колыван сказал – лихоманка напала и все нутро им измучила. А дед не заболел, и я тож.

– Лихоманка, значит… – В Зорке проснулся интерес. Этим словом смерды чего только не называли, от обычной холодянки до смертельной воспицы. Она подошла ближе. – А лошадь у твоего батьки есть?

– Есть, Сивкой кличут. Мы на нем горшки на продажу возим.

– Куда возите?

– В город.

– Какой?

– Не знаю. Город – он и есть город.

Зорка усмехнулась. Мир мальчишки состоял из дома и города. Существование других вариантов в его маленькой белобрысой голове пока что не умещалось.

– Предположим, это Смоленск… – протянула травница. – Проводи-ка меня к своей мамке. Может, я подсоблю.

Мальчонка повеселел, ухватился за Зоркину штанину, приспущенную над сапогом, и потянул за собой.

– Пошли скорей! Тут недалече!

– Подожди, не беги. Сначала нам надо уговорить одного очень злого дядю…

* * *

Деревня Даньки, как звали словоохотливого мальчишку, оказалась еще меньше Силина. Не деревня даже, а расчищенная от леса заимка, где все обитатели приходились друг другу родней. За тыном из обструганных кольев стояли три крепкие избы, хлев, колодец и крытый навес, под которым хранились разномастные горшки и плошки. Родичи Даньки занималась гончарным делом и имели свое клеймо.

На дворе кипела работа. Мужчины месили глину в большом корыте, раздували огонь в открытой печи, вертели круг, свободной рукой оглаживая заготовку. Бабы и девки лепили игрушки-свистульки. Одна, самая юная и вертлявая, разукрашивала готового петушка зеленой глазурью.

– Дед Колыван, смотри, кого я привел! – Отпустив ладонь травницы, Данька со всех ног кинулся к высокому чернобородому старику сурового вида.

Дед Колыван радости внука не разделил. Подозрительно оглядел травницу и воя, подвигал кустистыми бровями.

– Кто вы такие и чего вам надобно?

– Я – Жихан, сын Домантьевич, сотник великого князя Мстислава. У нас есть знак об особой княжьей милости и праве на постой.

Зорка отметила, что ератник представился точь-в-точь как настоящий Жихан, приехавший в Силино в тот проклятый всеми богами день.

– Где-то ваше право хорошо уважили, а? – Старик усмехнулся, кивнув на волокушу. – Меня Колываном кличут. На постой бы пустил, чай, не обеднеем, да он тебе боком выйдет. Мор у нас. Двое померло.

Зорку подмывало сказать: «Ничего, он уже дохлый», но вместо этого она произнесла:

– Я травница. Если исцелю ваших от лихоманки, отвезете нас в Смоленск?

– Отвезем, чего не отвезти… – задумчиво ответил старик и после добавил: – А коли хуже станет от твоего лечения, чем отвечать будешь?

– Его головой. – Зорка махнула рукой на недовольного колдуна. – Если что, отведете в лес и скормите упырям. Вон там ваши лежат?

Ближайшую избу окружал мелкий свежевскопанный ров, у входа топорщился прутьями веник. Смерды надеялись вымести болезнь из дома, удержав ее в пределах кольца. Если бы все было так просто, травница давно осталась бы без работы.

– Верно. Поди погляди.

Внутри было душно, пахло рвотой и горячечным потом. Значит, не холодянка, а что похуже… С десяток взрослых и детей разместились кто где: на скамейках, на сундуках, просто на полу. С печки тоже доносилось чье-то сиплое дыхание. Большинство спало, остальные лежали без движения, уставясь в одну точку. Зорка зацепилась взглядом за светловолосую молодку, очень похожую на Даньку. Она лежала, поджав колени к груди, но при этом далеко запрокинув голову в сбившемся набок повойнике. Ее колотил озноб, не помогла даже накинутая сверху доха. Необычная поза навела травницу на мысль.

– Ты же помнишь: если со мной что-то случится, Жихан умрет? – В избу неслышно вошел ератник, прикрыв за собой дверь.

– Не бойся, упырь, до этого