Волки в погонах - Сергей Донской

– Эт… мы ща! – пообещал выпрыгнувший наружу парень с футляром «ПТУРа». – Изобразим в лучшем виде, командир.

Он бросил прицельный взгляд на вертолет, до которого было уже не более двухсот метров, и припал на колено, готовя оружие к стрельбе. Чреватых, глотая слюну, неотрывно следил за его действиями. Вот парень снял с «мухи» предохранительную крышку, вот поднял прицельную планку, вот поудобнее умостил «ПТУР» на плече.

– Ну! – нетерпеливо выдохнул Чреватых.

Вертолет пустил впереди себя коротенькую очередь, на которую «муха» ответила оглушительным: «плаффф!» Реактивная струя, вырвавшаяся из тубуса назад, сбила с ног неосторожно подвернувшегося бандита, но Чреватых следил лишь за огненной чертой, оставляемой ракетой в воздухе. Она протянулась над самым озером (низко, слишком низко!) и закончилась вспышкой в камышах на противоположном берегу.

Гр-р-аххх! – раскатилось по округе.

– Мудак! – рявкнул Чреватых, перекрикивая надвигающийся шум турбин.

Только боец его уже не слышал. Как оказалось, стрелял он на последнем издыхании, лишенный пулеметной очередью из вертолета половины черепа и того глаза, которым выискивал цель. Когда он упал на землю, из его развороченной головы поднимался парок.

– Твою мать!

Чреватых бросился вверх по склону холма, с тоской понимая, что догадался сделать это последним из компании. Там были машины, оружие, люди, среди которых можно было затеряться. Здесь – лишь сам Чреватых да мокрая трава, за которую он хватался обеими руками. Она была скользкой, и ее пучки, остающиеся в стиснутых кулаках генерала, походили на ощупь на волосы утопленника.

Впереди мелькали спины, зады и подошвы тех, кто спохватился раньше. Первым бежал голенастый адъютант, следом за ним пристроился Барабан, а упитанные прапорщики, проявив чудеса проворства, уже обходили Лозинского, спотыкающегося на каждом шагу.

Оказаться замыкающим в этом кроссе было равносильно смерти. Вот-вот пуля вопьется в подставленный затылок, раздробит череп, вышибет оттуда мозги вперемешку с зубами. Эта ужасная мысль, втемяшившаяся в голову генералу, превратила его ноги в две заплетающиеся макаронины. Услышав новую очередь, он дико завопил и попытался ползти дальше на четвереньках. Однако, против ожидания, ни одна пуля не вонзилась в его беззащитную спину. Открыв глаза, он обнаружил, что стрельбу ведет не вертолет, а пулемет, установленный на крыше фиолетового джипа. Стрелок что-то орал, поднимая ствол все выше и выше, по мере того как летающая махина неслась на него сверху. А потом «Ми-29», так не удосужившийся открыть ответный огонь, просто покрыл джип своим плоским брюхом.

– Твою мать! – потрясенно повторил Чреватых.

– ЭЭЭЭК!!!

Невозможно было разобрать: то ли это кто-то из экипажа джипа завизжал душераздирающе, то ли так прозвучал скрежет сминаемого металла. Но когда вертолет оторвался от сплющенного корпуса «Ниссана», там уже никто не кричал. От пулеметчика осталась лишь сочащаяся кровью лепешка.

Остальных мужчин, вооруженных и безоружных, попросту разметало по склону ураганным ветром из-под винта. Лишь одному из Валериных бойцов удалось сохранить какое-то подобие равновесия и хладнокровия. Оскалившись в жуткой гримасе, он сидел на траве и посылал вслед взмывшему вертолету одну гулкую очередь за другой. Потом выстрелы заглушил раскат грома, а автоматчик кубарем покатился вниз по склону, потому что, совершив короткий разворот, «Ми-29», плавно покачиваясь в вышине, начал новый заход на цель.

Оцепенело глядя на неумолимо приближающийся вертолет, командующий Московским военным округом беззвучно шевелил губами, растирая по лицу дождевые капли. Хотя они были холодными и совершенно безвкусными, глотать их было все равно, что слезы. Оттого Чреватых казался себе маленьким ребенком, поставленным на колени за какую-то провинность.

Страх, ненависть и ярость смешались в его душе в точно такой же пропорции, как в детстве. Только концентрация каждой из эмоций была неизмеримо сильнее. А еще не было стыда и чувства вины, которые некогда умел испытывать маленький Гена.

Если враг не сдается, его уничтожают.

При наличии двуствольного авиационного пулемета положить рядком всех собравшихся на безымянной высоте было делом нехитрым. Жми на гашетку и поливай огнем все, что движется. Два-три захода, и, как говорится, никто здесь больше не живет.

Да только не для того Громов проделал весь этот путь, чтобы добавить к уже имевшимся трупам еще десяток. Оказывающих сопротивление он, конечно, миловать не собирался, но и крошить без необходимости генеральскую свиту тоже не спешил.

Понаделать трупов из живых людей – дело нехитрое. Специально для этого лучшие умы человечества изобрели и пулемет, и много всякой другой убийственной всячины. Вот только способа оживлять мертвецов никто придумать не удосужился. А потому Громов не торопился стричь всех под одну свинцовую гребенку. У каждого из собравшихся на холме имелась возможность спасти свою шкуру. Такого шанса не было лишь у одного человека.

Громову нужен был только командующий округом Чреватых Геннадий Виленович, по его душу он прилетел. Остальные, догадайся они бросить оружие и разбежаться кто куда, могли за свои жизни не переживать. Жаль, что это не приходило им в голову. Отпущенное им время стремительно истекало.

Развернув вертолет, Громов заставил его зависнуть в ста метрах от возвышенности, слегка раскачивая машину из стороны в сторону. Он не знал, что этот маневр давно применяется в легкой авиации и даже имеет свое название – «воронка». Громов действовал интуитивно. Перемещаясь то влево, то вправо, он видел всех, кто прятался за машинами, а они, в свою очередь, не имели возможности как следует прицелиться в него самого.

Почти все человеческие фигурки сосредоточились возле машин. Некто проворный и голенастый бежал в направлении поселка, а еще двое, погрузнее и постарше, спешили к лесу. Громов не проводил их ни единым выстрелом. Эти люди интересовали его не больше, чем кабаньи туши, валяющиеся у прибрежных камышей заболоченного озерца. Его внимание было сосредоточено на высоком седом мужчине, замершем в молитвенной позе примерно на середине склона. Никого, более похожего по описаниям на генерал-майора Чреватых, в компании не наблюдалось.

– Молитесь, ваше благородие? – мрачно усмехнулся Громов. – Зря. Поздно креститься. Гром уже грянул.

Будто услышав обращенные к нему слова, седой опомнился и сделал попытку прорваться наверх, к машинам.

– Стоять! – прикрикнул Громов, прочертив перед беглецом границу, преступить которую решился бы разве что смертник. 24-миллиметровые пули пропахали в земле межу, за которой кончалась жизнь. Затем пулемет выжидающе приумолк, но генерал предпочел больше не испытывать судьбу, а остался на месте.

Из-за усиливающегося дождя все происходящее внизу выглядело из кабины вертолета слегка размытым. Блеклые краски, едва различимые за рокотом мотора внешние звуки. Словно смотришь старый черно-белый фильм, озвученный тарахтением кинопроектора. Это ощущение еще больше усиливалось, когда вспышки молний придавали изображению неправдоподобную контрастность.

Вот тронулась с места блестящая иномарка, тяжелый зад которой моментально занесло в сторону. В нее успел забраться лишь один человек, а еще двое припустились следом, что-то выкрикивая на бегу. Того, который исхитрился вцепиться в ручку дверцы, некоторое время волочило по траве, а потом он упал на живот и короткими перебежками вернулся за останки фиолетового джипа.

Вокруг его уцелевшего бордового собрата, сверкающего фарами, дугами и никелевыми подножками, суетились остальные. Сначала мужики просто отчаянно дергали дверцы автомобиля, но, не добившись успеха, принялись колотить по его тонированным окнам рукоятками пистолетов и автоматными прикладами. Тоже безрезультатно. Стекла внедорожника оказались бронированными, а ключи от него, как уже догадывался Громов, находились у генерала.

Тогда все четверо одновременно полезли в желтый «Москвич», в котором уже сидел водитель, делавший отчаянные попытки стронуть его с места. Старенький автомобиль лишь трясся на месте, выпуская из выхлопной трубы облака синеватого дыма. Стало ясно, что он скорее лопнет от натуги, чем уберется отсюда собственным ходом.

Похоже, ситуация начала заходить в тупик. Посадить вертолет на довольно крутом склоне Громов не имел возможности. А пока он опускал бы машину на вершине холма или у его подножия, опомнившийся генерал вполне мог дать деру, потому что сейчас его удерживал на месте лишь пулеметный ствол. Один неверный ход – и выигрышная партия завершится патом. В принципе, ничья, конечно, лучше поражения. Вот только затевать новую партию у Громова времени не было. Не тот случай, когда можно отложить реванш на потом.

Воспользовавшись затишьем, Чреватых снова попытался ускользнуть со склона, на этот раз съезжая по нему вниз на собственной заднице. Если бы он притормозил секундой позже, пулеметная очередь перебила бы ему голени, но генерал вовремя догадался, что ему лучше не делать лишних телодвижений.