Город, который боролся - Энн Маккефри

Сердце защемило: он ощутил боль в грудной клетке, но она казалась далекой и неважной. Все перед глазами смешалось, превратившись в серый туннель; прошла не одна минута, прежде чем он смог заговорить.

Наконец он умудрился прохрипеть:

— Симеон? Симеон!

— В чем дело, Чаундра?

«Мне не нравится, как он выглядит». Даже голос доктора звучал настолько тревожно, что Симеон активировал визуальные сенсоры. Врач заметно устал, но, если учитывать груз, который он взвалил себе на плечи, усталость была вполне нормальным явлением. Вполне обычным для Чаундры, который буквально привык доводить себя до ручки. Если бы и Симеон мог страдать от утомления, он бы свалился с ног прямо сейчас. Лицо у худощавого мужчины посерело, а на лбу выступил пот. Симеон запустил диагностическую программу: дела обстояли плоховато. Чрезмерный стресс, вплоть до степени, угрожающей здоровью. Чаундра был уже далеко не молод и за время работы не раз подвергался вредному воздействию окружающей среды. Не упоминая уж о сегодняшних проблемах.

— Это сообщение… — Чаундра умудрился показать на экран.

«Дорогой папа», — прочел Симеон.

— Почему же, Боже мой, мои сторожевые программы не проследили за этим рейсом — мне бы стоило ради всего святого упрятать Джоат куда-нибудь подальше…

«…прости, я не могу улететь. Я надеюсь, что ты сможешь понять и простить меня, но, если что-то случится с тобой, а меня здесь не будет, я этого себе не прощу. Я должен остаться здесь, потому что с тобой нет мамы. Я тебя люблю.

— Ох! — Симеон замолчал, полностью понимая состояние Чаундры. — Но разве ты сам не посадил его на…

— Нет, — ответил Чаундра срывающимся от волнения голосом. — Он стоял в очереди, практически пересек контрольную черту в шлюзовую камеру. Потом я получил звуковой сигнал — код, которым мы пользуемся только в случаях крайней необходимости. Селд просигналил, что я должен ответить. Он знал, что я это сделаю. Мы обнялись, попрощались, и я оставил его там.

Чаундра вяло махнул рукой, сил на что-то большее у него просто не было.

— Он уже практически сел на корабль. Как, черт возьми, это могло случиться?

— Извини. У меня есть одна идея по этому поводу! — сообщил ему Симеон. — Я постараюсь выяснить, где сейчас находится эта подлая плутовка. — Он имел в виду вовсе не Селда, но не стал объяснять, к кому относится красноречивый эпитет. После секундной паузы он продолжил уже без эмоций: — Я его не нашел: где бы он ни был, он слишком надежно спрятался. Это может послужить тебе утешением, Чаундра, — его голос прозвучал очень настойчиво. — Если даже я не могу отыскать его, этого не смогут сделать и наши незваные гости. Я продолжаю поиск Ты можешь на меня положиться!

«Искать каждым глазом, который у меня есть», — мрачно подумал Симеон. Как мог воспитанный и обладающий такими хорошими манерами Селд пасть жертвой происков Джоат? И какую роль играет при ней этот парнишка: «А за создавшуюся ситуацию и головную боль Чаундры стоит винить только меня». Джоат так хотела учиться, и он не считал нужным лишать ее терминал доступа ко всем системам. Теперь Симеон просто не представлял, что она могла вытворить.

«У меня по станции бегает ученая идиотка, — с горечью подумал он. — Двенадцати лет от роду, акселератка в области техники и инженерного дела с нравственным развитием пятилетнего ребенка». Эгоизм маленького ребенка может вызывать умиление, когда он не приносит особого вреда. В подростковом, в замечательном подростковом возрасте эти возможности выходят за все мыслимые и немыслимые границы.

— Значит, Селд где-то здесь! — заявил Чаундра, достаточно оправившийся, чтобы кричать и бушевать от ярости. — Судя по времени, его корабль ушел за десять часов до того, как была отправлена эта записка!

— Я знаю, я видел. Не волнуйся, Чаундра. Мы найдем его.

— Я понимаю, что мы найдем его. Меня волнует то, что ему придется прятаться! То, что он сейчас не находится в безопасности, как я рассчитывал. Ты меня понимаешь? Мой сын может умереть. Мое сердце разрывается от волнения.

Симеон еще раз быстро просканировал станцию, на сей раз в том числе и жилые отсеки, опустевшие после эвакуации.

— Я по-прежнему ищу его. Существует множество мест, где он может спрятаться, — сказал он, чтобы успокоить Чаундру. — Он уже взрослый и сильный парень, который вполне может позаботиться о себе. — «Так же, как и любой из нас», — подумал он. Шансы выжить для каждого жителя станции были не так уж и велики, но напоминать об этом Чаундре сейчас не было никакого смысла.

— Нет, — ответил врач сквозь сжатые зубы, — он совсем не «взрослый и сильный парень» и не может сам о себе позаботиться. Он никогда не станет сильным. Болезнь, которая унесла его мать, нанесла сильный ущерб и его нервной системе.

— Ущерб нервной системе? — недоверчиво переспросил Симеон. Регенерация нервных тканей применялась уже давно, к тому же была прекрасно изучена. Без этого было бы невозможно создание капсульников, так как благодаря тем же технологиям их нервные системы соединялись с оборудованием, которое поддерживало их существование и которым они командовали.

Чаундра покачал головой.

— Я сделал все возможное, чтобы шунтировать её, но, если подвергнуться слишком сильному напряжению… — Его голос затих, и, когда он поднял лицо, на экране Симеона стало очевидно, что он превратился в старика.

— Понимаешь, наша клиника была маленькой. Мэри была медсестрой, я врачом. Новый континент в недавно колонизированном мире. Много работы — мы получали научную стипендию. Потом люди неожиданно начали умирать. Я не мог ничего поделать… Установили карантин — карантин в наши дни! Когда я понял, что произошло, для Мэри было уже поздно. Вирус… был гибридом. Местный вирус скрестился с земным аналогом вируса энцефалита. Он обмотался вокруг земного, понимаешь. Поэтому иммунная система не смогла распознать его и оказать ему сопротивление. Земной элемент позволил ему парализовать нашу ДНК… Селд был очень болен. Потребовалось три года лечения, чтобы он смог нормально ходить, говорить и двигаться.

Чаундра повернулся, собирая вещи со своего стола и бросая их в ящик.

— Но он никогда не станет сильным. Если его схватят, он будет столь же беспомощен, как и любой ребенок вдвое младше его. У него могут начаться конвульсии: стресс усиливает ущерб, нанесенный нервной системе. А любые стрессы со временем накапливаются в организме. Почему, как ты думаешь, я согласился занять этот пост? Мой сын должен постоянно находиться там, где ему могут оказать первую медицинскую помощь. Он может даже не подвергнуться чрезмерному стрессу, но результат будет подобен снежной лавине. Последствие этого — шок паралич и, может быть, даже смерть.