Книга 3. Ракеты и люди. Горячие дни холодной войны - Борис Черток

21 марта по лыжне, проложенной однофамильцем с полигона Владимиром Беляевым, Павел Беляев и Алексей Леонов добрались до вертолета Ми-4. С него они пересели на тяжелый Ми-6, который и доставил их в Пермь. Через двое суток после посадки в 70 километрах от областного центра космонавты получили возможность доложить генсеку о выполнении задания. Вот какая у нас в то время была техника связи! Из тайги, находясь рядом со спускаемым аппаратом, нельзя было переговорить даже с зависшим вертолетом. Это была наша крупная недоработка.

Урок мы получили хороший, но дальнейшие события, уже при полете «Союзов», еще раз показали, что организация надежной связи с оказавшимся на земле экипажем – проблема, доступная даже технике тридцатых годов, через тридцать лет решается даже труднее, чем во времена экспедиции Папанина. В остальном все шло с соблюдением лучших традиций.

На аэродроме полигона для торжественной встречи вечером 21 марта собрался весь актив города Ленинска, включая юных пионеров. Теплым вечером странно было видеть выходящих из самолета Беляева и Леонова в унтах и зимних меховых костюмах.

Сутки были даны на отдых, и утром 23 марта на Ил-18 они вылетели для встречи с ликующей Москвой.

Газеты были заполнены традиционными обращениями к народам и правительствам всего мира, поздравлениями ученым и конструкторам, инженерам, техникам и рабочим, репортажами о беседе руководителей КПСС и Советского правительства с экипажем «Восхода-2». Во время полета был проведен сеанс прямой радиосвязи космонавтов с собравшимися в Свердловском зале Кремля руководителями партии и правительства. До «Восхода-2» все летавшие космонавты из космоса докладывали лично Хрущеву. Теперь они обращались к коллективному руководству.

Во Внуковском аэропорту встреча ничем не уступала прежним временам. Одно перечисление встречавших занимало газетную колонку. Последним в этом перечне значился президент Академии наук М.В. Келдыш. Упоминались иностранные дипломаты и ни одного из тех ученых, к которым так торжественно обращались ЦК КПСС и Совет Министров.

Март 1965 года – не апрель 1961-го. Тем не менее Красная площадь снова заполнена тысячами москвичей. Я смотрю на лица людей на старых фотографиях того дня – искренние радостные улыбки, никакой фальши или искусственно притянутого восторга. Так оно и было в действительности.

Беляев и, в особенности, Леонов выступали после своего полета десятки, а то и сотни раз. Но тогда, 23 марта 1965 года, на Красной площади Леонов действительно сказал от всей души, в настоящем смысле этих слов:

– Я хочу вам сказать, что картина космической бездны, которую я увидел, своей грандиозностью, необъятностью, яркостью красок и резкостью контрастов густой темноты с ослепительным сиянием звезд просто поразила и очаровала меня. В довершение картины представьте себе – на этом фоне я вижу наш космический советский корабль, озаренный ярким светом солнечных лучей. Когда я выходил из шлюза, то ощутил мощный поток света и тепла, напоминающий электросварку. Надо мной было черное небо и яркие немигающие звезды. Солнце представилось мне. как раскаленный огненный диск. Чувствовалась бескрайность и легкость, было светло и хорошо…»

Вечерний прием в Большом Кремлевском дворце прошел в лучших традициях.

На этом приеме Катя отправилась в «самостоятельное плавание» и преуспела. Дома, как дорогая реликвия, хранится брошюра – репортаж о полете с надписью Гагарина «Екатерине Семеновне Черток Голубкиной» и автографами Туполева, Устинова, Королева, Леонова, Беляева и «Кольки с Арбата» – такой автограф оставил Николай Голунский.

Перед обязательной послеполетной пресс-конференцией разгорелся ожесточенный спор: должны ли космонавты рассказывать правду о полете? Надо ли говорить, что были трудности с возвращением в шлюз, отказ автоматической системы ориентации и вследствие этого аварийная посадка в тайгу с перелетом в 368 километров относительно расчетной точки?

Удивительно и непонятно почему, но Келдыш требовал, чтобы космонавты ничего не говорили об отказе автоматической системы, а утверждали, что корабль приземлился в расчетной точке и двое суток они провели не в тайге, а отдыхали на космодроме под наблюдением врачей.

Королев против такого вранья резко возразил и сказал, что будет говорить с Брежневым. Его поддержал Каманин, который тоже считал, что надо рассказать все, как было.

В актовом зале МГУ на пресс-конференции собралось больше тысячи человек. Я на этой пресс-конференции не был. Но, выслушав рассказы бывших там знакомых и прочитав отчет, понял, что всю правду сказать так и не разрешили.

Вступительная речь Келдыша была необычно короткой и закончилась награждением космонавтов от имени Академии наук золотыми медалями имени Циолковского.

В своем выступлении повышенный до звания полковника Беляев заявил, что космический корабль 19 марта в 12 часов 02 минуты благополучно приземлился в районе города Перми.

Бедный Беляев! Ему все же запретили говорить настоящую правду и заставили произносить нечто правдоподобное. Получилось, что космонавты только и мечтали об использовании ручной ориентации для выдачи тормозного импульса. И когда в процессе подготовки к посадке по автоматическому циклу спуска они заметили некоторые ненормальности в работе солнечной системы ориентации, то это их очень обрадовало. Теперь у них появилась возможность совершить посадку вручную и тем самым раскрыть еще одну замечательную способность советских пилотируемых, теперь уже в полном смысле этого слова, космических кораблей.

Получалось, что космонавты просили разрешение у «земли» и боялись, что она им не разрешит. Система ручной посадки сработала безупречно, «и мы приземлились примерно там, где и рассчитывали, но с некоторым перелетом из-за новизны такой посадки».

В заключение Беляев поздравил американских космонавтов Гриссома и Янга, которые в день возвращения наших в Москву совершили полет на корабле «Джемини».

Леонов свое выступление полностью посвятил красочному описанию новизны ощущений при выходе в открытый космос. Он удачно намекнул па свое хобби – художника, сказав, что «тому, кто знаком с кистью и мольбертом, трудно подыскать более величественную картину, чем та, которая открывалась передо мною».

На этом закончился этап «Востоков» и «Восходов», занявший в нашей истории пять лет поистине героического труда.

При всей новизне проблем, несмотря на несовершенство техники и рискованные решения, все восемь пилотируемых пусков имели счастливый и, можно сказать, триумфальный конец.

Наступал двухлетний перерыв в наших пилотируемых пусках.

В сентябре 1965 года состоялся XVI конгресс Международной федерации астронавтики в Афинах. Главньм ученым представителем Советского Союза на этом конгрессе был неутомимый академик Леонид Седов, главной достопримечательностью советской делегации – космонавты Беляев и Леонов.

Американцы не поскупились и не испугались делегировать на конгресс технического руководителя, по-нашему – главного конструктора, еще не летающих, но уже знаменитых ракет серии «Сатурн» – Вернера фон Брауна.

В европейской печати была опубликована обширная статья «отца реактивного снаряда Фау-2, немецкого ученого, натурализованного американца, Вернера фон Брауна». Надо отдать должное фон Брауну. Статья, описывающая тогдашнее состояние космонавтики, ближайшие планы США и прогноз на будущее, даже спустя тридцать лет читается с большим интересом. Фон Браун описывает основные особенности ракет «Сатурн-lB» и «Сатурн-5», сравнивает их возможности по доставке полезных нагрузок на околоземную орбиту и стоимости возможных полетов человека на околоземную орбиту и на Луну. В этой статье и последующих интервью он называет сроки полета на Луну – не ранее 1969 и не позднее 1975 года. Прогноз фон Брауна оказался точным. Под его руководством все шесть американских экспедиций на Луну были совершены в период 1969 – 1972 годов. Но в отношении других экспедиций фон Браун оказался слишком оптимистичным. Он писал:

«Первые миссии человека на Венеру могут быть осуществлены к 1975 году, если будут выделены достаточные кредиты и будут использованы с этой целью все промышленные средства. Для первой высадки на Марс или на одну из его лун надо будет дождаться 80-х годов…

…Путешествие на Луну по программе «Аполлон» – это просто разведывательная миссия, подобная той, какую осуществляет армия, прежде чем проникнуть на неизвестную территорию. После программы «Аполлон» начнется действительное покорение космоса».

Далее фон Браун остановился на проблемах ядерно-энергетических установок для космического транспорта, многоразовых системах, астрономических обсерваториях и орбитальных «отелях».

У нас исследования и проекты на. эту тему шли под грифом «совершенно секретно». То, что публиковалось в популярной литературе некомпетентными журналистами, было настолько выхолощено и далеко от реальной техники и ее проблем, что расценивалось специалистами как халтура для школьников младших классов.