Рок-н-ролл под кремлем. Книга 3. Спасти шпиона - Данил Корецкий

– Я поговорю с ними, – тихо сказал он.

– Может быть, все же лучше вызвать полицию? – спросила Оксана.

Мигель оделся, вытащил свою наваху, зачем-то осмотрел ее и снова сунул в задний карман, чтобы было удобней выдергивать.

– Полиция ничего им не сделает. Они ведь только хотят получить деньги за работу…

Мигель растерял былую уверенность и выглядел озабоченным.

– И потом, они действительно сожгут твой дом, если ты натравишь полицейских, – сказал он. – Пако не очень опасен, а вот Сезар нюхает кокаин, и от него всего можно ждать…

– Так что же делать? – растерянно спросила Оксана.

– Принеси мне воды, – неожиданно попросил Мигель.

– Воды?! Зачем?

– Напиться. Просто стакан воды…

Оксана вышла в кухню, а Мигель гибкой пантерой метнулся к шкафу, вынул из-под стопки чистого белья хромированный «смит-вессон», заглянул в барабан и сунул револьвер за пояс джинсов, под рубашку. Потом твердой походкой направился к выходу.

Оксана со стаканом воды застыла на пороге кухни.

– Я передумал, – отрывисто сказал Мигель. – Лучше, когда вернусь, выпью кофе. Если что-то произойдет, ты ничего не знаешь…

– Чего я не знаю? – не поняла девушка, но Мигель уже вышел в темную флоридскую ночь. С улицы, словно приветствуя его решительность, донесся звук автомобильного сигнала: фа-фа-а.

– Будь осторожен, Мигель! – крикнула она вслед. – Если что, я сразу звоню в участок!

Вообще, Оксана заметила, что в критических ситуациях ее разговорный английский словно обретает второе дыхание, которое оказывается в разы лучше первого: и слова нужные находятся, и мысль формулируется по-саксонски коротко и четко.

Водитель «Форда» включил двигатель и несколько минут ожесточенно гонял его на холостых оборотах. Казалось, сейчас машина рванет с места, протаранит забор и крыльцо, влетит прямо в дом и будет носиться, ревя, как ополоумевший бык, пока не раздавит, не растерзает хрупкое тело Оксаны. Но ничего не случилось. Спустя минуту «Форд» заглох. Еще через десять минут опять завелся, резко сдал назад, развернулся и уехал. Стало тихо. Потом скрипнула дверь.

Мигель торжествующе улыбался.

– Сделай мне кофе, мучача, – ласково сказал он. – И разогрей пиццу, что-то я проголодался…

Потом он жадно ел, а Оксана смотрела на своего защитника влюбленными глазами.

– Они больше не появятся? – наконец, спросила она.

Мигель пожал плечами.

– Посмотрим. Я сказал, что за тебя убью каждого. Их было трое, и двое все хорошо поняли. Но Сезар уже обнюханный, он меня не понял. Сказал, что завтра приедет ночью со своими дружками-бандитами из гаитянского квартала.

– Ой! Что же делать?

Мигель снова пожал плечами.

– Я не оставлю тебя ни на минуту. Будем ждать. Если они придут, я убью всех. Другого выхода нет.

Следующая ночь прошла тревожно. Они закрыли противоштормовые ставни и даже набрали воду в ванну и наполнили ведра – на случай, если подожгут дом. Мигель все твердил, что никому не позволит прикоснуться к ней, что убьет всех, а если понадобится, то лучше убьет ее и себя… Он был очень напряжен и встревожен, эта тревога передалась Оксане, она плакала и пыталась молиться. Она чувствовала себя беззащитной, жалкой в чужой стране, в этом хлипком неприбранном доме, рядом с напуганным мальчишкой, который пытается изображать из себя богатыря. Так чувствовала себя Элли из «Волшебника Изумрудного города», попавшая в центр урагана.

До четырех часов они не спали.

Но никто не приехал.

А в половине восьмого раздался звонок. От таких звонков, когда телефон молчит целыми днями, а потом вдруг взрывается ранним утром, – от таких звонков добра не жди. Они режут, как лезвие ножа, и они не замолкают на десятом гудке, когда ты решаешь не подходить к телефону. Они звонят, звонят, пока ты не поднимешь трубку и не примешь, наконец, дозу горького яда, прописанного тебе неведомым злобным доктором.

Не открывая глаза, Оксана пыталась нашарить рукой телефон и одновременно вспомнить, когда это уже было с ней: полное отчаяние, мокрая от слез подушка – и ранний звонок… Который, наверное, добьет ее.

Но она ошиблась.

– Здравствуй, Барби! Здравствуй, девочка! – почти забытый хрипловатый голос с легким кавказским акцентом ласково ввинтился в ухо, проник в мозг, на миг остановил сердце.

Оксана зарыдала. То ли от пережитого страха, то ли от накатившего облегчения.

– Суренчик, дорогой! Как я рада!

Она вдруг поняла, что говорит по-английски, и рассмеялась сквозь слезы. Мигель проснулся, оторвал голову от подушки и тупо смотрел на нее.

– Кто это? – настороженно спросил он.

– И я рад, Барби, – растроганно произнес Сурен. – Я в Штатах, во Флориде. К полудню буду в Дайтона-Бич, остановлюсь в «Хилтоне». Я хочу тебя видеть, Барби!

Перед глазами словно проплыло сверкающее облако. Сурен здесь! Рядом! Всемогущий! Надежный! Родной!..

– Да! Да! Я тоже хочу…

– Приходи в «Хилтон» в час, тебя встретят. Жду с нетерпением, Барби!

Трубка пикала короткими гудками, но Оксана не выпускала ее из рук, прижимая к груди. Что ж, она как-нибудь доживет до часу дня, она постарается. Время уже пошло, с каждой секундой оно убывает, приближая миг встречи, она готова провожать эти секунды цветами и шампанским и махать им вслед рукой, как отплывающим на Родину кораблям.

– Кто звонил? – снова спросил Мигель.

Оксана обернулась. Что здесь делает этот дикий, невоспитанный пуэрториканский мальчишка? Ну и дурацкий же у него вид. Она едва не рассказала все, ее так и подмывало объяснить этому придурку, растолковать, чем отличается настоящий мужчина от сопливого недоросля, – подробно, с примерами из жизни. Но она вовремя удержалась.

– Это мой дядя из России, – сказала она, улыбаясь. – Приехал проведать меня. Он очень хороший.

Мигель нахмурился и закусил губу.

Визит в «Козерог» ничего не дал. Юра затолкал в себя две пережаренные сосиски, кое-как осилил полбокала пива, которое вообще никогда не пьет, посмотрел на муляж человеческого черепа с приклеенной бородкой, поговорил с несколькими типами в засаленном камуфляже, отрабатывая легенду «Журналист ищет тему», но в результате вызвал лишь сонно-сдержанное недоумение своих собеседников.

– Леший? Кто такой Леший?

– Да вот же он!

Юра показал на рисованную карандашом портретную галерею: угрюмые рожи в трикотажных шапочках и с черными прямоугольниками на глазах. Один малоузнаваемый рисунок подписан в углу черным маркером: Leshyi.

– А-а-а, это… Не бери в голову. Тут и тебя нарисуют, а напишут – Гоша Куценко. Так что, тебя сразу в кино снимать?

Наливавшаяся пивом околодиггерская молодежь давала прямо противоположную информацию.

– Леший? Да мы с ним весь вечер бухали! Он отлить пошел. Когда вернется? Да как захочет. Может, через пять минут, а может, завтра. Ты скажи, чего надо, мы передадим…

Но отступать Юра не собирался. Журналисты – народ настойчивый, и уж если взялись искать свою тему, то обязательно отыщут. Он сел за компьютер.

В мировой Интернет-сети тема диггерства, как оказалось, была весьма популярна, одних российских сайтов с названиями типа «podzemelye.ru» Юра насчитал больше дюжины. Правда, на сайте МГУ, где и в самом деле прописалась некая группировка из московского «андеграунда», никакой фотки Крюгера, даже краткого упоминания о нем не обнаружилось. Зато упоминался Леший – в одной из баек, выставленной на сайте, на него ссылались, как на какого-то мифического героя: «…Плюк сделал умное лицо и сказал, что этот знак оставил здесь сам Леший, вроде как он первый и нашел этот утопающий в говне бомбарь. На что Сантех резонно заржал, поскольку: а) никто из обитателей нашего тупичка Лешего в глаза не видел, равно как гигантских крыс и пауков; б) если Леший и существует, то ему больше нех делать, как обсерать бомбарь и рисовать на стенках граффити. Ну, поспорили, навешали друг другу на скорую руку, помирились и потопали дальше…»

Более серьезные Интернет-издания… Здесь какую-то часть составляли восторженные интервью с анонимами вроде Крюгера, какую-то часть – откровенно «желтые» статейки о тех же крысах, пауках и всяких подземных ужасах. Были еще материалы о спелеологах-любителях, но те, похоже, котировались как отдельный биологический вид и городскими коммуникациями в принципе не интересовались. Юра выписал себе несколько фамилий журналистов и сел на телефон. Уже через четверть часа он записал в свой блокнот: «Метро „Сокол“, 19.00, Роман. Темно-син. куртка, спорт. сумка».

Журналисты, надо отдать им должное, – народ на редкость коммуникабельный.

– Старик, мне вот-вот на «Добрынинской» быть надо, – сказал Роман, едва они расположились на скамейке в середине перрона. – Чего там надо, говори, только скорее. Ты из «Вечерки», да? Блить, смотрю, морда знакомая. Сидоренко еще работает у вас? Во алконавт, живучий. Я там ответсеком был. Так чего ты хотел? Говори скорее, мне на «Добрынку» во как надо.