Мир позавчера. Чему нас могут научить люди, до сих пор живущие в каменном веке - Джаред Даймонд

Наконец настал день начала экспедиции. Я собрал четверых своих друзей-новогвинейцев с Нагорья, расположенного в нескольких сотнях миль; у нас было около четверти тонны груза, и я нанял маленький самолет, который должен был доставить нас в ближайшую от нашего горного кряжа — в 37 милях от него — деревню со взлетно-посадочной полосой. Когда мы летели над предгорьями, я насчитал восемь хижин, разбросанных вдоль реки к востоку от горного кряжа, но даже и ближайшая из них отстояла от него на 25 миль. На следующий день в деревню прибыл нанятый мной маленький вертолет; он должен был совершить четыре рейса до того большого оползня, который я обнаружил во время разведки. Первым рейсом полетели двое новогвинейцев; они захватили палатки, топоры и припасы, которых им должно было хватить, если случится что-то непредвиденное и вертолет какое-то время не сможет вернуться. Всего через час вертолет вернулся, и пилот передал мне записку от улетевших с волнующей новостью: облетая пик, они обнаружили гораздо более подходящее место для лагеря — маленький оползень на большей высоте всего в трех четвертях мили от пика. Это означало, что мы получим возможность добираться из лагеря до пика всего за несколько часов и нам не понадобится переносить наши вещи от большого оползня и устраивать еще один лагерь. Следующими двумя рейсами вертолет переправил на новое место еще двоих новогвинейцев и остальной багаж.

С последним рейсом полетел я; мы также захватили остатки припасов. Во время полета я внимательно смотрел вниз, высматривая какие-либо признаки человеческого присутствия. Примерно в десяти милях от деревни со взлетно-посадочной полосой и в 27 милях от пика у небольшой реки стояла еще одна деревня, а чуть дальше я заметил две хижины, вероятно, принадлежавшие кочевникам; однако они находились в низине, далеко от предгорий кряжа. Как только мы достигли горной местности, никаких следов человека видно не стало: ни хижин, ни огородов, ничего. На Новой Гвинее расстояние в 27 миль, отделявшее наш лагерь от ближайшего человеческого жилья, было все равно что целый океан — если оценивать вероятность появления нежеланных посетителей. Может быть, нам везет, может быть, эти горы в самом деле необитаемы и здесь совсем не бывает людей...

Вертолет сделал круг над намеченным местом лагеря, я видел четырех своих спутников, которые махали нам руками. Прогалина оказалась маленьким оврагом с крутыми склонами, образовавшимся в результате оползня, вызванного одним из часто случающихся в этих местах землетрясений; в результате дно оврага было покрыто землей без всякой растительности — идеально для посадки вертолета. За исключением этой площадки и дальнего большого оползня, который я изначально намечал для лагеря, все вокруг было покрыто лесом. Разгрузив привезенное, я попросил пилота облететь пик, чтобы я мог прикинуть, где проложить тропу. От нашего оврага к пику тянулся хребет, не настолько крутой, чтобы при подъеме возникли проблемы. Сам пик был очень обрывист, и последние 200 футов карабкаться было бы трудно. Однако по-прежнему нигде не было видно людей, хижин или огородов. Потом вертолет высадил меня в лагере и улетел; с пилотом мы условились, что он заберет нас через 19 дней.

Это было для нас настоящим испытанием: судя по тому, что мы видели, нам было бы совершенно невозможно самостоятельно вернуться к взлетно-посадочной полосе, отстоящей на 37 миль. Хотя я привез с собой маленькую радиостанцию, в этой гористой местности было невозможно получить или послать сообщение с расстояния в 150 миль, на котором находилась вертолетная база. В качестве предосторожности на случай какого-то несчастья или болезни, требующих немедленной эвакуации, я договорился, чтобы маленький самолет, совершавший регулярные рейсы неподалеку от нашего лагеря, немного отклонялся от курса и пролетал над нами каждые пять дней. Мы могли связаться с пилотом по радио и сообщить, что у нас все в порядке, а еще договорились, что в случае чрезвычайной ситуации выложим на оползень ярко-красный надувной матрас.

Весь второй день мы провели, обустраивая лагерь. Самым приятным открытием было то, что следов людей мы так и не обнаружили: если кочевники и были встревожены полетами вертолета и решили выследить нас, пока такого не произошло. Вокруг нашего оврага летали крупные птицы, которых не пугало наше присутствие на расстоянии нескольких десятков ярдов. Это свидетельствовало о том, что они не привыкли бояться людей, а значит, кочевники в этой местности не бывали.

На третий день я наконец был готов забраться на пик следом за моими новогвинейскими друзьями Гумини и Пайей, которые прокладывали тропу. Сначала мы поднялись на 500 футов от нашего оврага вдоль хребта, где росла трава, кустарник и низкие деревья, появившиеся, как я решил, на месте давнего оползня. Двигаясь вдоль хребта, мы вскоре вошли в лес; подниматься тут было легко. Наблюдать за птицами было очень интересно: стали видны и слышны представители горных видов, включая редких и мало изученных крапивниковых и медососов. Когда мы наконец добрались до вершины пика, она действительно оказалась очень крутой, какой и виделась с воздуха. Однако нам удалось вскарабкаться на нее, хватаясь за корни деревьев. На вершине я заметил белозобого пестрого голубя и двухцветного питоху, представителей двух горных видов, отсутствующих на равнине. Кряж был определенно достаточно высок, чтобы здесь могли жить несколько особей каждого вида. Однако некоторых горных птиц, распространенных в других районах Новой Гвинеи, я не обнаружил; возможно, площади этой горы было мало для существования заметной популяции. Я отослал Пайю обратно в лагерь, а мы с Гумини медленно двинулись по тропе, высматривая птиц.

Я испытывал облегчение и радость. Пока что все шло хорошо. Трудностей, которых я боялся, не возникло. Нам удалось найти в лесу посадочную площадку для вертолета, оборудовать удобный лагерь и проложить короткую тропу к вершине пика. Лучше всего было то, что мы не наткнулись на следы пребывания здесь кочевников. Остающихся 17 дней будет вполне достаточно, чтобы определить, какие виды горных птиц тут годятся, а какие — нет. Мы с Гумини в прекрасном настроении спустились по вновь проложенной тропе и вышли из леса На маленькую открытую полянку, которую я счел следами давнего оползня.

Неожиданно Гумини остановился, наклонился и стал Присматриваться к чему-то на земле. Когда я спросил, что такого интересного он нашел, он просто ответил:

— Посмотри. — Он показывал всего лишь на маленький стебель или росток с листьями футов двух в высоту.

— Это просто молодое деревце. Видишь, на этой полянке таких много. Что в этом особенного? — сказал я.

— Нет, это не просто молодое деревце, — ответил Гумини. — Это ветка, воткнутая в землю.

— Почему ты так думаешь? — возразил я. — Это же стебель, выросший из земли.

В ответ Гумини ухватил стебель и дернул. Стебель легко вышел из земли — не потребовалось никакого усилия, не пришлось вырывать корни. Когда Гумини поднял свою добычу в воздух, мы увидели, что корней ветка и не имеет, нижний конец был обломлен чисто. Я подумал, что рывок Гумини мог оборвать корни, но он взрыл землю вокруг дырки, оставшейся в земле, и показал мне, что оборванных корней там нет. Таким образом, это, похоже, была ветка, воткнутая в землю, как Гумини и утверждал. Как она туда попала?

Мы оба огляделись; вокруг росли молодые деревья высотой футов в 15.

— Должно быть, с одного из деревьев обломилась ветка, упала и воткнулась в землю, — предположил я.

— Если бы ветка обломилась и упала, — возразил Гумини, — мало вероятно, что она упала бы обломленным концом вниз, а листьями вверх. И это легкая ветка, недостаточно тяжелая для того, чтобы уйти в землю на несколько дюймов. Мне кажется, что кто-то отломил ее и воткнул в землю листьями вверх как знак.

Я ощутил одновременно озноб и жар, подумав о Робинзоне Крузо, неожиданно обнаружившем на берегу острова, который он считал необитаемым, отпечаток босой человеческой ноги. Мы с Гумини сели на землю и внимательно оглядели участок земли вокруг ветки. Мы просидели там около часа, обсуждая различные возможности. Если какой-то человек действительно оставил знак, то почему нет никаких других признаков человеческой деятельности — только одна эта обломленная ветка? Если ветку воткнул человек, то как давно он это сделал? Наверняка не сегодня — листья уже слегка завяли. Но и не очень давно — листья не пожелтели и не высохли. Действительно ли эта лужайка — заросший оползень, как я предположил? Может быть, это старый заброшенный огород? Я не мог поверить, что какой-то кочевник несколько дней назад пришел сюда от хижины, находящейся в 27 милях вниз по склону, отломил и воткнул ветку и ушел, не оставив никаких других следов. Гумини продолжал настаивать, что обломившаяся ветка не могла упасть и воткнуться в землю вертикально, как ее воткнул бы человек.