Другой мужчина (СИ) - Яра Королева

Но Насти Деймос избегал. Во-первых, невозможно было вести себя адекватно рядом с ней.

Во-вторых, она и сама не вела себя адекватно. Томные улыбки, полупрозрачные блузки и невзначай расстёгнутые верхние пуговички. Оказывается, его жена отлично умеет флиртовать — просто раньше никогда этого не демонстрировала.

Деймос старался с ней не встречаться и не разговаривать. Отвлечься. Он искал способы дать Насте понять, что его решение — серьёзное и взвешенное, дать ей толчок, чтобы она начала новую жизнь.

Настя пыталась успокоиться.

Как так? После всего… Она столько перенесла — кажущуюся смерть любимого мужа; была чуть ли не посмешищем всей компании, когда Деймос проявлял своё странное внимание; умирала она в плену у преступников; вытерпела натиск комиссии, когда выбивала правительственный заказ для Эфира… Неужели она заслужила то, как с ней обошлись?

Молоденькая вертихвостка встречала её мужа в кафе после работы и жарко целовала.

И ведь это уже вторая!

Ту, предыдущую, отвадить оказалось более, чем просто. Настя просто нашла её и посоветовала заглянуть в шкафчик над кроватью Деймоса. Мол, ничего декоративного там нет.

В тот же вечер девочка кинула ей сообщение, обозвав их с Деймосом извращенцами. И, к счастью, пропала с горизонта.

Скотина. Он сразу потащил её в постель. Можно хоть надеяться, что простыни сменил?

Эта, вторая, оказалась более стойкая. С ней такое не прошло. Фыркнула — «Ничего там такого страшного».

Отлично, Настя пойдёт сложным путём.

Девочка пишет диссертацию, хочет стать исследователем. На Мербе только один вариант приличной карьеры — «Эфир». Вот связь-то она и изучает. Интересная область — местные досветовые коммуникации, — но изученная уже вдоль и поперёк. А по статьям и публикациям соперницы очень можно даже понять, что она исследует и в какой области рассчитывает укрепиться.

Сейчас научная работа очень прозрачна для широкой аудитории. И для Насти особенно.

Деймос изучал Мартова со всех сторон. Личные страницы, статьи в прессе, — всё, что могло к нему относиться.

Этот человек всегда был рядом с самыми ужасными скандалами и чрезвычайными происшествиями, но никогда — подозреваемым в них. Почему бы? Неужели полицейские ни разу не задумались — почему это во всех неприятностях фигурирует один и тот же человек? Что за странная неприкосновенность?

Непременно надо попробовать изучить случай с похищением Насти. Следы записей в мировой сети, перемещения Мартова по станциям, и, как это ни рискованно, изменения денежного счёта. За последним банки следят как могут, а возможности у них огромные. Взлом таких систем труден и чреват тяжёлыми наказаниями. Но в них могут отражаться следы поважнее перемещений.

Если Мартов нанял бандита — как он ему заплатил? Откуда корабль? И, в конце концов — вряд ли специалист по грязным делам получает зарплату простого инженера.

Копаться в грязном белье он не особенно умел. Но — сейчас надо узнать всё, вообще всё про врага. Это не по части Деймоса. И не по части команды-Деймоса. Этим вообще обычно журналисты занимаются.

Может, стоит привлечь журналиста?

Глава 23

5 декабря

Вячеслав Романович Постнов — записано в сообщении от Альшевского. И контакты. Как помечено, личные контакты — не через приёмную.

Он ответил сразу. Может, потому что Настя представилась.

— Вы ведь хотите поговорить о Деймосе, — уверенно сказал учёный. — К сожалению, в последнее время он отчитывается перед нами редко и мы не в курсе всего.

— Я… — замялась Настя, — не думаю, что мне нужно последнее время. По крайней мере не только. Просто умом я понимаю, что это — мой муж, и медицинские доказательства есть. Но как мог человек так измениться?

— Вы хотите точно быть уверены в доведённой до вас истории? О преобразовании Леонида в Деймоса? — решил помочь Постнов.

— Нет… Всё здесь стройно и логично, я привыкла доверять разуму и фактам — я всё-таки тоже учёный. Но я не понимаю, что теперь с этим делать! Я бы смогла сориентироваться, если бы был Лёня… Но не могу до конца понять, где в Деймосе мой муж, а где чужой, новый человек.

— Для врача всё здесь ясно — старый Леонид остался в том, что получено с воспитанием и жизненным опытом, а новая личность обусловлена геномом и сильным шоком во время смерти. Проанализировав каждый поступок, психиатр может определить — где что. Могу вас успокоить — роль воспитания в формировании личности недооценивают, большая часть поведения есть сформированный отклик на явление окружающей среды. Так что в глобальном смысле это всё равно Леонид. Но, возможно, он прав, когда хочет, чтобы его воспринимали, как другого человека. Что касается вас — его любовь, которая была партнёрством, привязанностью к родственной душе и другу, переросла в одержимость. Во-первых, когда человек умирает, очень часты переживания о близких людях — хочется по-другому к ним отнестись, что-то сделать для них. Во-вторых, в его новом геноме усилены навязчивые идеи, так вышло. Мы не можем пока играть генотипом, то, что пришлось перестроить — повлекло за собой некоторые неконтролируемые изменения.

— То есть он прав, говоря, что любви больше нет, так? — мрачно сказала Настя. — То есть я — это навязчивая идея?

— Отнюдь, я этого не говорил. Просто у него много навязчивых идей, это придётся понять и принять. С этим можно бороться, и успешно, а можно не бороться — в зависимости от самой идеи. В любом случае, я бы не решился анализировать любовь. Начать с того, что она постоянно разная. И реакции физиологические у неё разные. Я просто врач, не знаю. Могу сказать только, что творится у Деймоса в голове, но не на сердце.

— И что же у него в голове?

— Вы, однозначно. То, что он придумал сейчас — ну, это, очевидно, одна из его идей. Очень навязчивых. Боюсь, что нынешний образец 17А-3, (как он проходит по нашей кодировке), довольно упрям и не любит признавать свои ошибки. Кроме тех, которые были совершены Леонидом Веряевым.

— Ну это же чисто мужское качество, — холодно заметила Настя. — И это как раз то, что в нём не изменилось.

— Ну вот, вы лучше меня знаете, как с этим работать, — развёл руками Постнов. — В любом случае, мне нечем вас утешить — Деймос сложная личность. И нестабильная. Слишком много всего — пережитый болевой шок, клиническая смерть, ладно, не только клиническая, новый организм, необходимость перестройки под него — у него сейчас не просто сбой. Сбой — рабочий режим его нервной системы! Но он справляется — лучше, чем мы