Душегубы - Леонид Влодавец

- "Наше дело..." - хмыкнул собеседник. - "Коза ностра", как говорят у нас в Италии. Разные у нас с вами дела, гражданин начальник. Очень разные. Ума не приложу, на какой основе вы хотите сотрудничать.

- Ну, об этом, если можно, чуть позже. А пока проясните для меня один вопрос, пожалуйста. Из области психологии. Вы действительно фанатик или это просто камуфляж? Для прикрытия более реальных и осязаемых задач?

- Я не фанатик. Вас такой ответ устраивает?

- Устраивает. В том смысле, что с нефанатиком можно вести переговоры.

- Переговоры можно с кем угодно вести. А вот договориться... Пока реальной возможности какого-то соглашения я не вижу. Тем более что вы еще и предложений никаких не делали.

- Хорошо. У меня есть два варианта на ваше усмотрение. Первый - условно назовем его "минимальный" - очень простой. Вы и ваша группа сворачиваете вашу работу в области и тихо удаляетесь отсюда. При этом варианте у вас нет никаких иных выгод, кроме сохранения жизни и свободы. Минимум риска и минимум благ, так сказать. Второй вариант - "максимальный" - посложнее. Вы остаетесь в области и координируете свою деятельность со мной. Соответственно у вас расширяются возможности и облегчается работа по базе "Белой куропатки", на которую вы сейчас нацелились.

- Вы ждете, что я на этот второй вариант клюну?

- Нет, первый меня тоже устроит.

- А если ни то и ни другое?

- Сомневаюсь, что получится. Могу предупредить сразу: если сейчас договориться не сможем, то вторая встреча будет уже не на равных.

- Ее просто не будет. В лучшем случае полюбуетесь мной в морге. А вам этого очень не хочется.

- Вам, наверное, тоже?

- Мне на это наплевать. Я ведь живой покойник. Меня минимум четыре раза считали погибшим и пару раз хоронили.

- Не бравируйте. Нет людей, не боящихся смерти. Вы сами сознались, что не фанатик. Хотя и пытаетесь таковым выглядеть. И насчет вашей верности коммунистическим идеям у меня очень серьезные сомнения. Где-то самого себя убеждаете, где-то на публику играете. А на самом деле все проще.

- Ну, допустим. Считайте как хотите. Только вот сдается мне, что свой рисунок игры вы не навяжете.

- Можно подумать о компромиссах. Я ж не ставлю ультиматума.

- Здесь думать холодно, да и время на размышление требуется. Завтра, в это же время, здесь же. Устроит?

- А стоит ли откладывать? Время вы не выиграете, а проиграете. Я могу догадываться, что вам захочется сменить место дислокации, поиграть в кошки-мышки. Зачем? Наверно, мелькает у вас и такая мысль - пойти ва-банк, дерзнуть на риск. Опять же сделаете глупость. Вас всего шестеро, мне уже точно известно, что ничем иным вы в этой области не располагаете, усилить свою группу в течение суток не сумеете. Это очень слабая база для силовых решений, даже с учетом качества подготовки ваших людей. Даже если я останусь в стороне, вы, пожалуй, свою акцию в "Белой куропатке" успешно не проведете. Будьте реалистом, Сергей Николаевич! О брате подумайте, о его семье. Ведь если мы не договоримся с вами, у них неприятности будут. Учитывайте все факторы.

- Да я-то учитываю. Наверно, и вам время на размышление необходимо. У вас свои сложности есть. Например, активная работа Соловьева с американцами и их визит к Иванцову. Господин Чудо-юдо вам шею свернет, если узнает, что вы пойдете на контакт с "Джемини-Брендан" в лице Сноукрофта и Резника. С другой стороны, если не пойдете, то осложните отношения с Иванцовым и Соловьевым. Да и нашу встречу могут в определенных кругах неправильно истолковать.

- Рад, что вы свою резидентскую квалификацию не потеряли. А то уж мне показалось, будто с информационно-аналитической работой вы совсем распрощались, на спецоперации перешли.

- Приходится быть мастером на все руки. У меня штат небольшой, сами давали оценки.

- Боюсь, что преждевременные, - самокритично произнес Рындин, неприятно удивленный осведомленностью Сорокина о последних событиях. Круг лиц, имевших об этом информацию, был гораздо уже, чем у страшно далеких от народа декабристов. Вместе с тем утечка могла пойти и от Иванцова, и от американцев, и, что хуже всего, из самого ведомства Рындина. Ищи-свищи, одним словом.

- Это вам судить, насколько ваши оценки близки к реальности, - заметил Сорокин с чуть заметной иронией в голосе. - Может, все-таки перенесем окончательное уточнение позиций на сутки? Или у вас план горит?

- План не горит. Но не стану скрывать, что в сотрудничестве с вами я очень заинтересован. И чем раньше прояснится вопрос, будем ли мы с вами работать вместе или воевать по разные стороны баррикад, тем лучше будет и для меня, и для вас.

- Сейчас, в данный конкретный момент, прояснить этот вопрос мы не сможем. Через сутки я буду готов дать ответ. Но вас отсрочка на сутки явно не устраивает. Сразу возникает вопрос: что изменится за эти сутки?

Андрей Ильич с ответом помедлил, постаравшись так сформулировать фразу, чтоб ее содержание еще больше насторожило Сорокина, но вместе с тем и не прояснило ничего толком.

- Хорошо. Не вдаваясь в подробности, могу сказать, что ситуация в течение этих суток изменится, грубо говоря, до неузнаваемости. И я, несмотря на свою полную незаинтересованность в таком исходе, буду вынужден действовать по обстоятельствам. Ни о каком сотрудничестве и даже о переговорах речи не пойдет. Отпадет и возможность реализации "минимального" варианта.

- То есть, - спокойным тоном резюмировал Сорокин, - возникнут обстоятельства, которые заставят вас провести операцию по уничтожению моей группы?

- Мне не хотелось произносить слово "уничтожение", но речь пойдет не о задержании, это точно.

- Иными словами, теперь вы все-таки предъявляете ультиматум... Надо было раньше сказать.

- Раньше я не знал о том, насколько велика ваша информированность. Для человека, с которым собираешься сотрудничать, она даже полезна. А вот для того, кто работает против тебя, - очень вредна. Таких носителей информации всегда лучше нейтрализовать. Но опять-таки повторю, что такой вариант развития ситуации меня крайне не устраивает.

- И что же конкретно изменится за эти сутки? - спросил Сорокин. Тон собеседника озадачил Рындина. Интонации были странные. В них не слышалось даже скрытого волнения или напряжения. Впечатление создавалось такое, будто Сорокин уже знает наперед, какой ответ должен дать Рындин, если вдруг пожелает быть откровенным. Андрей Ильич откровенничать не собирался - это слишком усилило бы позицию его оппонента. Мысль о том, что информированность Сорокина доходит до таких пределов, конечно, ужалила, но только на мгновение. "Блеф - испытанное оружие разведчика, - успокоил себя Рындин. --Он же бывший пэгэушник, там психологическая подготовка на мировом уровне. Не имеешь информации - имитируй ее наличие... Не может он знать об этом. Просто умело держится".

- Пока я могу сообщить вам только то, что сказал, - произнес областной чекист.

- Тогда боюсь, что наша встреча вообще не имела смысла, - с умело отрежиссированным сожалением вздохнул "компаньеро Умберто". - Вы говорили о возможности компромиссов, то есть предлагали вроде бы равноправное сотрудничество. Хотя конкретных направлений этого сотрудничества четко не обозначили. Я таких направлений загодя не продумывал и предложил отложить дело на сутки. Теперь выясняется, что вам ждать некогда и вы просто-напросто начинаете диктовать условия. Откровенного разговора не выходит - вы все время темните. Я показал вам, что осведомлен о ваших трудностях и понимаю всю сложность вашего положения. Вы мне в ответ угрожаете, как говорится, без всякой вуалировки: задерживать не буду, пристрелю, как собаку, если не станешь на меня работать. Это уже совсем не разговор партнеров. Какие тут, к черту, компромиссы и консенсусы - лопай, что дают. Соответственно отпадает и тема для беседы. Будем прощаться?

- Не хотелось бы, - с искренним огорчением сказал Рындин. - Может быть, все же есть возможность найти взаимопонимание?

- Есть, пожалуй, - придав голосу задумчивую окраску, медленно произнес Сорокин, - если вы все-таки просветите меня, медведя из берлоги, насчет того, какие завтра предстоят изменения...

Эта неприкрытая издевка насчет "медведя из берлоги" почти вызывающе намекала: "Ты думаешь, я ничего не знаю, сидя в лесу? Ошибаешься, дорогой..."

- Наверно, я бы мог кое-что сказать дополнительно к тому, что уже сообщил... - неуверенно произнес Рындин. - Но до окончательного определения наших взаимоотношений это было бы нежелательно. То есть если б я уже точно знал, что мы заключаем союз...

- Не мучайтесь, Андрей Ильич, -сжалился Сорокин, - я еще раз скажу за вас то, что вы должны были мне сами сказать, если уж надеетесь на сотрудничество или даже, как сейчас сказали, союз. Потому что я лично сотрудничаю и заключаю союзы только с теми людьми, которые со мной откровенны в достаточной степени. Вы, к сожалению, пока откровенности не проявили... Так вот, что же произойдет завтра? Точнее, уже сегодня, поскольку скоро четыре утра...