Зарубежный детектив - Димитр Пеев

— Софистика, дорогой мой. В вашем рассуждении ценно только одно: все опрошенные невиновны. Или не представляются нам виновными.

— Последнее ваше уточнение мне понравилось. Но представьте себе преступление: Андрей приходит домой около девяти часов. Примерно в десять ему звонят по телефону, он одевается и уходит. В полночь возвращается, зажигает в комнате свет и зашторивает окно. Причем не полупрозрачными занавесками, но массивной шторой, которой раньше никогда не пользовался. Я предполагаю, что не сам он додумался до этой идеи. Ее подсказал ему находившийся с ним человек, чтобы случайно никто не увидел его у Флореску. Затем последовала беседа. Вероятно, содержание ее не устраивало собеседника Андрея, так что в миг рассеянности художника гость неожиданно обхватил его шею ремнем или чем-то другим. А может, воспользовался сонным или нетрезвым состоянием художника — не исключено, что они вернулись из ресторана. Затем он сильно сдавил горло Андрею. Уверенно и хладнокровно. Пьяный художник не мог оказать сопротивления... Вот и все. Преступнику остается спокойно пробраться на улицу и незаметно исчезнуть. Это произошло, видимо, во втором часу ночи, а не в первом. Почему я так думаю? У одного местного старика, рассказавшего мне кое-что интересное, есть допотопные часы, по ним он и отсчитывает время. Сегодня, когда я бегло взглянул на них, они отставали по меньшей мере на полчаса.

— Предположим, вы правы, — поддержал майор. — Но откуда вы знаете, что Андрей был так сильно пьян, что даже не смог реагировать на нападение?

— Видите ли, при вскрытии трупа вы обнаружили наличие в организме алкоголя, но не придали этому никакого значения. Количество выпитого было ничтожно, оснований коррегировать поведение убитого не было. Но вспомните шоферов. Немножко алкоголя, и быстрота рефлекторных реакций снижается... И я думаю: будь Андрей совершенно трезв, он оказал бы более сильное сопротивление, но и так — а теперь внимательно, внимательно слушайте — многое слышать могли и соседи слева, которые в тот поздний час не спали.

— Какие еще соседи? — грозно вопросил майор, прерывая речь Алека. — Уж не эти ли тихие раззявы, супруги Элефтерие?

— Они, — кротко потупил глаза Армашу, — и приведите их. Да, чтобы не забыть... Дверной замок «Ялле» взломали не с улицы, а изнутри. Преступник хотел, чтоб мы подумали, будто он не был знаком с потерпевшим. Он срежиссировал неудавшуюся попытку банального грабежа. Да, ему не надо было ломать замок. Он вошел сюда вместе с Флореску.

— Значит, так называемые супруги Элефтерие еще не спали в двенадцать часов ночи? — тихо, пытаясь подавить в себе лютый гнев, спросил майор.

— Нет, хотя я и понимаю, как это необычно для людей, столько проживших бок о бок. Два окна, расположенные левее этой комнаты, были в ту ночь освещены. Кто там живет? Элефтерие. Да, и, если они дома, приведите их. Я хотел бы побеседовать с ними в комнате, где был убит Флореску.

Майор направился было к двери, но его остановил Армашу:

— Постойте! Я передумал. Навестим-ка мы их в собственной квартире. Там нас тоже ожидает сюрприз.

ГЛАВА XIV

Супруги Элефтерие едва успели вернуться со службы, как к ним явились Алек и Дину. Квартира их находилась в угловой части дома, так что через ее окна вход в само здание, выстроенное в форме буквы U, был почти не виден. Окно комнаты, где расположились Алек и Дину, выходило к стене, перпендикулярной входу. Улица из окна была видна под очень острым углом на протяжении всего нескольких метров.

Попросив разрешения курить, Алек уселся поудобнее в кресле и осмотрелся, внимательно вслушиваясь в разговор. Он умышленно позволил майору вести беседу, чтобы самому спокойнее понаблюдать за семьей. И муж, и жена казались людьми деловыми. Ему, бухгалтеру с несколько округлым животиком, заметной плешью, было уже лет сорок пять. Ей, изящной, живой, подвижной и нервной, не больше тридцати. «Еще одна семейка, живущая не по собственной воле, особенно она», — не мог не подумать Армашу. Ему казалось, что по всем вопросам супруги исподволь консультируются друг с другом, обмениваясь взглядами, прежде чем что-либо ответить. Ответы их будто были подготовлены заранее. Либо им нечего было скрывать, либо они их здорово отрепетировали во избежание возможных неприятностей.

— Когда вы легли спать в тот вечер? — в упор спросил Алек супруга.

— Точно не помню. Вроде было одиннадцать... может, четверть двенадцатого.

Армашу встал и приблизился к нему:

— Точнее. Еще точнее.

Супруга Элефтерие со страхом посмотрела на него. Муж еще пытался сохранить спокойствие:

— Я не смотрел на часы, когда мы ложились.

— Ах вам помочь? Так давайте поможем. Чем вы занимались в тот вечер?

— А чем мы могли заниматься... Как всегда. Полдевятого поужинали. В девять с чем-то включили радиолу. Послушали музыку, в десять — последние известия...

— А потом? Меня интересует, чем вы занимались потом?

Элефтерие смешался и покраснел:

— По сути дела, ничем или почти ничем. Мы еще немножко поговорили, а затем погасили свет... и сразу уснули.

— Вы уверены?

— Да... другого ничего не было. Мы уже столько лет вместе.

— Вижу, вижу, что должен помочь вам вспомнить... — укоризненно произнес Армашу, умышленно сделав паузу.

Замерев, супруги пристально смотрели на Алека.

— ...что вы и в полпервого еще разговаривали, как вы называете это сами. Несколько не совпадает с одиннадцатью, о чем вы только что сообщили, не так ли?

Супруги окинули друг друга растерянным взглядом, будто взывая о помощи, но ничего не сказали. Неприятная пауза затягивалась. Напряжение незаметно нарастало. Казалось, вот-вот разорвется бомба.

Армашу снова грубо прервал молчание:

— Было полпервого, и вы не спали. А в это время рядом с вами, за стеной толщиной в десять сантиметров, душат человека, душат до смерти, душат... Вы б могли слышать и самый незначительный шум, потому что — повторяю — вы не спали.

— Может, все же я спал? — попытался отговориться супруг.

— Зря вы мне лжете. В вашем окне в ноль часов тридцать минут зафиксирован свет. Да что вы хотите, чтоб я сюда вам приволок человека, который подтвердит это? Думаю, необходимости нет.

Женщина разразилась громким, почти истерическим плачем. Муж в отчаянии взглянул на нее и повернулся к Армашу.

— Чего вы хотите? — спросил он. — Что вам нужно?

— Правда, — сухо ответил Алек.

Мадам Элефтерие продолжала плакать. Муж, недобро посмотрев на Алека, сказал:

— Мы действительно разговаривали... точно не знаю, который был час... вдруг мы услышали стук захлопнувшейся двери, затем какие-то взволнованные голоса... через стену нельзя было разобрать, о чем говорили. Потом наступила тишина...

— Сколько она длилась?

— Может, десять-минут... или четверть часа.

— А затем?

— Снова стук закрывающейся двери или что-то похожее.

— Продолжительный шум будто от удара куском металла, так?

— Да, Что-то напоминающее скрежет...

— Ну а дальше?

Человек, сидевший напротив Армашу, умолк. Чувствовалось, он не осмеливается говорить о том, что знает.

— И как же вы поступили? — спросил Алек. — Не поинтересовались, что случилось? Вас должен был заинтересовать подозрительный шум среди ночи.

— Да... из окна в полутьме я видел на улице машину...

— Ну и что?

— Кто-то в нее сел. Затем машина тронулась и... исчезла.

— Вы смогли различить, пусть неотчетливо, как выглядел человек, садившийся в машину? И сама машина, разумеется.

— Я видел только его голову, пока не захлопнулась дверца. Наверное, он носил очки, потому что на миг свет уличного фонаря отразился в их стеклах. Но машину я не запомнил. Не разбираюсь в марках автомобилей. Думаю, что она была светлого цвета.

— Где она примерно остановилась?

— За машиной — она стояла развернутой к центру города — виднелись ворота садика, что перед виллой напротив.

— Память у вас хорошая.

Армашу подошел к окну, некоторое время будто что-то обдумывал, затем повернулся к Элефтерие. Тот недоверчиво наблюдал за ним, словно предчувствуя новую опасность.

— Дину, подойдите ко мне, — пригласил Алек майора. — Что вы видите из окна?

— Стену, расположенную перпендикулярно фасаду. Противоположный угол виллы и часть улицы, не закрытую этим углом.

— А ворота садика, что через дорогу?

— Нет.

— Вывод простой: из этого окна нельзя было увидеть машину, остановившуюся возле ворот садика.

— Значит? — сказал майор, повернувшись к Алеку.

— Зачем это вы врете, что видели машину? — подошел к Элефтерие Армашу.

— Я не вру... Я ее видел, машину. Клянусь, что не вру вам.

— Но вы же не могли ее видеть, по крайней мере, отсюда!

— Клянусь, я ее видел!

Казалось, Элефтерие говорит искренне.

Алек вытащил записную книжку и набросал эскиз. Нарисовал улицу, оба дома друг против друга, окна и место, где стоила машина. Соединил отдельные точки линиями, уходившими от окон к обозначенной стоянке автомобиля. Вдруг он воскликнул: