Стервятник - Александр Бушков

Войдя в купе, с грохотом задвинул дверь, плюхнулся рядом с девушкой. Пальцы с сигаретой слегка подрагивали.

– Ты что, привидение увидел? – спросила Соня озабоченно.

– Хуже, – сказал он тихо. – Седьмое купе?

– Ага.

– Высокий, светловолосый, в черных джинсах и клетчатой рубашке? Точнее, это не клетки, а решеточки, синие, черные и такие словно бы бордовые, а сама рубашка – светло-синяя?

– Он.

– Поздравляю, Бонни, – сказал Родион с кривой усмешкой. – Нужно сматываться. Это мент.

– Шутишь?

– Ничего подобного, – резко сказал он. – Дней десять назад в городе грабанули обменный пункт – и этот самый красавец совместно с мусорком в форме меня останавливали, чтобы довез до УВД. Везли пистолет на экспертизу – или как там это у них зовется. И ошибиться я не мог. Хорошо запомнил, очень уж нестандартная была ситуация. Это тот самый мент.

– Родик… – после долгого молчания сказала Соня. – Тысячу раз извини… Ты, часом, труса не спраздновал?

Он даже не обиделся, преисполненный серьезности минуты. Не глядя на нее, сказал почти шепотом:

– Сонька, я не испугался завалить крутого фирмача за полсотни тонн баксов… Это мент, тот самый. Даже одежду не сменил – видимо, небогатый у него гардероб.

Услышав про заказное убийство, Соня ничуточки не изменилась в лице. Просто-напросто нахмурила бровки, что-то сопоставляя, ухмыльнулась:

– Ага, вот насчет чего я тебе алиби обеспечивала… Мог бы и раньше сказать. Ничего, фирмачей столько, что отстрелять парочку можно без всякого ущерба для цивилизации… Родик, тогда поставим вопрос иначе: ты ошибиться не мог?

– Впервые в жизни вез сыскаря из угрозыска, – сказал Родион. – И потому запомнил накрепко. И второго тоже. Он самый.

– Та-ак… Похоже, накрылась наша черешня?

– Удивительно точно сформулировано, – ответил он мрачно.

…До самого Аннинска они просидели в купе, скупо перебрасываясь словами, нещадно дымя и прислушиваясь к каждому звуку в коридоре. Едва поезд остановился, подхватили сумку и быстренько вышли, оставив чемодан в купе, – жалеть было особенно нечего. Погода немного испортилась, сеялся реденький дождик. Подняв воротники курток, вышли с вокзала, не привлекая ничьего внимания.

– Вроде бы не следят, – тихо сказала Соня, когда они свернули налево, в узкую улочку, застроенную с одной стороны кирпичными пятиэтажками, а с другой – добротными частными домами.

– Ага, – согласился он, пытаясь оглянуться незаметно. – Все чисто.

– Нет, но информация у меня была точная… Мне его обрисовали предельно четко и заверили, что это «черный фельдъегерь»… Может, он подрабатывает? С их убогой зарплатишкой за что угодно схватишься…

– Может, – сказал Родион. – Все равно не стоило. В коридоре и в тамбуре я ничего подозрительного не заметил, но народ там стоял, может, это и была его подстраховка…

– Думаешь, на нас засаду ставили?

– Ну почему обязательно на нас? На абстрактных охотничков за чужими сумками, хоть и «левыми» денежками… Вполне может оказаться, специально его внедрили в ваши… круги.

– Не раз бывало, – кивнула Соня серьезно. – Стукачей и подсадок там вертится немерено, люди горели, как сухая солома…

Она остановилась под мелким дождиком. Явственно передернулась:

– Значит, у нас были все шансы напороться…

– Ага. На комитет по встрече. Пошли.

– Родик, а ведь это судьба знак подала, – сказала она тихо, крепко держа его под руку. – Знак с небес, чтобы завязывали, пока не поздно… В Бога я не особенно верю, но что до примет, судьбы и знамений… Завязываем, а?

– Завязываем. Хватит, все деньги все равно не сгребешь… И так выполнили программу. Там даже не сто тысяч, побольше…

– Подожди, Родик, – спросила она заботливым тоном хозяйственной супруги. – А твои полсотни тысяч?

– Мне их еще получить предстоит.

– Ты что, работал без аванса? Родион чуть смущенно пожал плечами:

– Дал промашку по неопытности. Ничего, завтра как раз встречаюсь с клиентом. Если он меня не подставил до сих пор, заплатит все до копеечки, ручаюсь…

…Наедине с собой Родион мог признаться без ущерба для репутации Робин Гуда, что до сих пор испытывает легкую оторопь. Подступившую полтора часа назад, когда развернул газету с репортажем об убийстве Вершина.

До самого последнего времени он полагал, что завалил не более чем кабана. Оказалось – мамонта. С Ириной он ни разу не заговаривал о размахе и масштабах бизнеса ее непутевого муженька и считал, что имеет дело с рядовой, в общем-то, фигурой – обладание офисом и «Мерседесом» сегодня еще ни о чем не говорит и не служит автоматически признаком определенного статуса, в пиратские времена становления капитализма самый неожиданный народ в одночасье обрастает дорогими игрушками, сплошь и рядом теряя их столь же молниеносно. Он решил, что за «хозяйством Вершина» скрывается еще один торговый дом, которых в Шантарске немерено, очередная фирмочка, рядовая строка из длинного списка…

И узнал из газет, что это миллионер – долларовый. Судя по скупым обмолвкам репортеров (полагавших, очевидно, что все и так должны знать подноготную героев капиталистического труда), одним миллионом дело не ограничивалось. Строительные фирмы, доля в нескольких заводах и акционерных обществах, что-то еще – одним словом, крохотная империя из тех, чьих владельцев принято почтительно именовать «капитанами бизнеса».

Если уж совсем откровенно, знай он все это раньше, мог и поддаться колебаниям – с неясным исходом. Чересчур уж крупна была глыба. Родион и подумать не мог, вспомнив самую обычную квартиру в обычном доме, отсутствие охраны…

А впрочем, сокрушаться поздно. Все хорошо, что хорошо кончается. Милицейские чины, как и в случае с Киреевым, хором пели исполненные казенного оптимизма арии, заверяя приложить все силы, но бравшие у них интервью репортеры сопровождали эти мажорные песни не в пример более пессимистическими комментариями, приводя в качестве печального примера несколько недавних нашумевших убийств, по которым так и не получено ничего, хотя бы отдаленно напоминавшего результат…

Он сидел в той самой комнате, где впервые зашел разговор о том, что неплохо было бы помочь Вершину переселиться на тот свет. Ирина задерживалась. Теперь Родион смотрел на все происшедшее, начиная ее лучше понимать: она спасала от начавшего сдавать муженька не просто процветающее предприятие, а империю. Это поневоле придавало случившемуся некий отсвет величия, что ли. Есть разница меж женушкой слесаря, стукнувшей мужа по голове утюгом за последнюю пропитую тысячу, и королевой, смертью державного супруга спасающей целое государство. Соответственно, и сам Родион из заурядного убивца превращался в историческую фигуру наподобие Босвела[9] или Алексея Орлова. Эта мысль только что пришла ему в голову и крайне понравилась, что греха таить…

Ирина вошла неожиданно, бесшумно распахнув дверь. При всякой их встрече она волшебным образом менялась, так что Родиону всегда приходилось делать над собой некоторое усилие, чтобы узнать заново столь неожиданно ворвавшуюся в его жизнь красавицу. Короткое черное платье, обнажавшее чудесные покатые плечи, с равным успехом могло сойти и за траурный наряд, и за изыск моды. Прическа новая, незнакомая, на шее тоненькая золотая цепочка – и больше никаких драгоценностей. Так и пристало выглядеть королеве, когда супруг еще не опущен в могилу…

На миг ему стало неловко – как говорить и как держаться? Ирина, разрешив сомнения, подошла как ни в чем не бывало, легонько чмокнула в щеку и опустилась в кресло. И словно бы сняла предназначавшуюся для оставшихся за дверью маску – огромные синие глаза светились прежним лукавством и волей.

– Хоть бы пожалел бедную вдову, убивец… – сказала она со знакомой ослепительной улыбкой. – Нет-нет, я не это имела в виду… – Она отстранила жестом приподнявшегося было Родиона. – Я про… незапланированные фигуры, снятые с доски.

– А что мне оставалось делать? – пожал он плечами. – Этот черт вдруг кинулся в кабинет, когда я выходил…

– Да нет, все правильно. Ты просто молодец. Но вот каково мне было охать и проливать слезу над тремя? Да еще пенсии родственникам платить придется, жестом доброй воли… Что ты морщишься? Я чудовище?

– Да я сам не лучше.

– Значит, обойдемся без интеллигентских самокопаний, идет? Кинулся в кабинет… Ну конечно, чутье у него было волчье. Все к лучшему в этом лучшем из миров – теперь поставлю своего человека на освободившееся место… Мы можем друг друга поздравить, Родик. Я наконец-то обрела полный душевный покой, а ты – полную безнаказанность. Информация у меня точная – ни одна живая душа на тебя не обратила внимания. Какая-то дуреха видела – но помнит лишь, что мимо нее прошел мужчина. Ни цвета волос, ни роста, ни возраста… Интересно, каково чувствовать себя удачливым киллером?