Пионерский гамбит-2 - Саша Фишер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Чушь какая-то… — проговорил я. — А к Надежде Юрьевне ваш Костя не думает обратиться?
— Мне кажется, ему запретили, — задумчиво сказала Цицерона. — После сбора вожатка утащила его к себе, и они долго о чем-то говорили. Вышел он бледный совсем. И ни с кем больше не разговаривал.
— А та девочка, с которой все началось, не хочет кавалеру помочь? — спросил я. — Она же видела, кто напал.
— Не знаю, — Цицерона дернула плечом. — Мне кажется, она не пойдет. Она только мямлила, что ничего не видела и вообще сразу убежала.
— Да уж, неприятные дела, — я покивал. — А почему вожатые так странно себя ведут? Уж они-то точно знают, что никаких левых налетчиков там не было…
— Ну что ты как маленький? — Цицерона посмотрела на меня очень взрослым взглядом. — У нас вожатая какая-то героическая, с призами и грамотами. Ее поэтому на сложный отряд с москвичами поставили.
— И что теперь? Делать вид, что ничего не было? — спросил я.
— Ну, сейчас начнется разбирательство в совете дружины, там устроят пустую говорильню, потом появятся активисты, чтобы искать «налетчиков». Опросят кого-то из других отрядов, никого не найдут, а там и смена закончится, — объяснила Цицерона. — И у вожатки еще одна галочка идеального отряда.
— А если они еще кого-нибудь изобьют? — спросил я.
— Да то же самое и будет, — Цицерона пожала плечами. — И не надо на меня так смотреть. Я могу пойти к директрисе, но не пойду. Если бы это в нашей школе случилось, я бы, наверное, вмешалась. Но здесь… До конца смены все равно всего неделя осталась.
— Эй, я даже не думал тебя осуждать! — возмущенно сказал я. — Скорее уж просто обдумываю, а что в подобной ситуации можно сделать. Хотя бы чисто гипотетически.
Я захлопнул тетрадку и оглядел публику. Ну что ж, можно себя поздравить, я все сделал правильно. И предположения мои тоже оказались верными.
Мы с Марчуковым засели в библиотеке сразу после завтрака, а потом еще на тихом часе убедили Елену Евгеньевну, что писать книгу важнее, чем лежать в своих кроватях и делать вид, что нам необходим дневной сон. Такой экзотический вид досуга, как написание книги, вожатую впечатлил, так что она отправила нас в свою комнату и даже дала пару дополнительных тетрадок, если вдруг наша закончится.
И к тихому часу мы с Марчуковым уже исписали кучу страниц. Придумали колониальный звездолет «Сигнал», в котором несколько тысяч ученых и инженеров спали в анабиозных капсулах, а команда, которая ведет космический корабль сквозь пространство, набрана из четырнадцатилетних подростков. Которым придется все двадцать пять лет полета не спать, а грызть гранит науки, заниматься экспериментами и следить, чтобы с кораблем все было нормально. В том числе и отстреливать особо наглые астероиды из плазменной пушки.
— Эх, жалко нам в первую смену эта идея в голову не пришла! — с горящими вдохновением глазами проговорил Марчуков. — Тогда бы звездолет «Прометей» назывался!
— «Сигнал» тоже хорошее название, — я фыркнул, чтобы не засмеяться. Вспомнил один «Прометей» из будущего. Такой себе пример для подражания.
Писать героев было очень удобно. Это я невнимательный, и до сих пор не смог запомнить даже своих соседей по палате. Зато Марчуков знал всех, и про всех помнил какие-то подробности.
Среди героев появился суперкарго Мамонов, суровый, неподкупный и хладнокровный. Глава внутренней безопасности Друпи, которой Марчуков потребовал выдать дар телепатии и черную форму с серебряными петлицами в форме глаза в треугольнике. Наставница и третейский судья Елена Евгеньевна. Бравый повелитель плазменных пушек Олег Марчуков. И еще десяток героев из нашего отряда.
А потом мы поспорили. Я пролистал результат и сказал, что нам надо прочитать его ребятам вслух. А Марчуков неожиданно засмущался и пытался протестовать. Мол, мы же не закончили, вдруг они будут смеяться…
Мне понадобилось все мое красноречие, чтобы его убедить. Чуть ли не в первый раз он так уперся.
Но для меня этот вопрос был принципиальным.
И отец Кирилла, и Артур Георгиевич травили парня его непопулярным хобби. Мол, читает свою убогую писанину, позорится, лучше бы в футбол играл… В принципе, легко можно представить, что так оно и было. Приключения какого-то там капитана Зорина — штука, может, и интересная. Но зацепит только любителей фантастики, вроде Марчукова. Остальная же публика будет вести себя вот как отец с его собутыльником-приятелем. Отчаянно скучать и прикалываться над трепетностью автора, ждущего обратной связи.
Но вот если героями произведения сделать этих самых возможных слушателей, то ситуация несколько сменит полярность. И вот уже не автор нервно треплет страницы исписанной тетрадки, ожидая вердикта публики, а каждый из читателей ждет, что про него напишет автор. В смысле — авторы.
Такая у меня была гипотеза. И мне хотелось ее проверить.
И сейчас, дочитав третью главу до финала и оглядев публику, я понял, что гипотеза была верна. Несколько секунд все молчали и с блестящими глазами ждали продолжения. А потом, когда поняли, что первая порция текста закончилась, прямо-таки взорвались. Нет, не аплодисментами.
Лучше!
— А почему это Михеевой полагается бластер, а мне нет?!
— Ничего у меня не визгливый голос, это неправда все!
— А когда про меня будет?
— Это нечестно, должны были быть честные выборы, тогда Лилька бы проиграла!
— И что мне теперь весь полет только еду готовить?!
— Эх, если бы в жизни так же случилось…
Слушал нашу историю не весь отряд, а примерно половина. Сначала было еще меньше, но потом подтянулись из палат те, кто сначала не вышел. Когда я убедил Марчукова, что выступить все-таки надо, он сначала хотел сделать объявление прямо на полднике. Но тут уже я был против.
