Маара и Данн - Дорис Лессинг

Куча монет исчезла со стола, Данн тупо уставился на опустевшую поверхность.

— Конец, — еле слышно прошептал он, но все его услышали. Народ даже дышать перестал. — Нет, еще не конец. — Маара поняла, что брат имеет в виду, — шесть «подкожных» золотых.

— Поставь сестру, — донеслось от стены. Бергос.

— Ставлю сестру! Ставлю сестру! — закричал Данн, замахал руками, требуя кости. Дариан схватил его за плечо, но Данн оттолкнул его. — Это мой день!

Дариан хотел задержать обезумевшего остолопа, но Бергос как будто нечаянно втерся между ними. Данн бросил кости — и проиграл.

Он тут же взвыл, как ударенная собака, завизжал, вцепившись пальцами в волосы:

— Маара, Маара, Маара!!!

Но Маару уже схватили за плечи и вытолкнули из помещения, повели мимо толпы посетителей, дружно уставившихся на нее. На улице она не удивилась, увидев с одной стороны ухмылку Бергоса, с другой — незнакомую физиономию.

Маару вели по улице, а она думала о брате. Он проиграл все, что имел, включая шесть золотых. Небось, собирается вырезать остальные. А кто будет за ним ухаживать?

Увели ее недалеко.

— Чей это дом? — спросила Маара, и Бергос как-то слишком охотно ответил:

— Далиды.

Она подивилась:

— А не проще ли было бы меня выкрасть?

— Противозаконно. — Бергос назидательно воздел палец к небу.

Вошли в большой, тускло освещенный вестибюль. Против входа — здоровенный пурпурный занавес.

— А поставить женщину на кон не противозаконно, — понимающе кивнула Маара, входя мимо отдернутого занавеса в большой, ярко освещенный зал, заполненный женщинами и девушками, одетыми весьма вычурно, хотя некоторые из них оказались и вовсе почти неодетыми.

К Мааре повернулись лица: сострадательные, равнодушные, любопытные… Воняло маковым дымом и перегаром. Спутник Бергоса отпустил Маару и прошел к безобразному гиганту, охранявшему женщин. Они принялись что-то обсуждать, глядя, как Бергос ведет ее к другой двери. За дверью оказался абсолютно пустой коридор, по которому они вышли к лестнице, поднялись на верхний этаж, и здесь Бергос втолкнул ее в какую-то дверь, тут же за ней захлопнувшуюся. Маара явственно услышала щелчок замка.

Комната большая, роскошно обставленная. Большая низкая кровать в нише, круглый стол, мягкие кресла, столики, шкафчики — после визита к Шабису Маара такого великолепия не видела. Но Маара не обратила внимания на обстановку; она чувствовала, что задыхается, и подбежала к окну.

Отдернув занавес, увидела внизу сад, над ним небо, усеянное звездами, а под окном костер, возле которого сидели на корточках какие-то мужчины и тихо, спокойно беседовали на каком-то непонятном гортанном наречии.

Сердце колотилось в груди, гнало ее куда-то, и она принялась бегать по комнате, натыкаясь на мебель, прижав руку к сердцу. Снова щелкнул замок, и в комнату вплыла Далида. Маара замерла, пораженная увиденным. Белое платье с какими-то разноцветными бантиками, оборочками, финтифлюшками, из которого торчит черная лоснящаяся физиономия жирной старухи. Чучело просеменило по комнате на каблуках-ходулях и плюхнулось в кресло у стола.

— Присядь, Маара. — Маара села.

Сопровождавший старуху безобразный гигант поставил на стол поднос с кувшином и двумя бокалами, опустил на пол мешок Маары и, не поднимая глаз, вышел.

— Ты мешок забыла в таверне, — заметила Далида.

— Первого же мужчину, который ко мне прикоснется… убью, — отчеканила Маара. Она дышала с трудом.

Далида зашлась старческим смешком, как будто услышала долгожданную приятную новость. Вытянув коготь, указала на руку Маары, на плохо скрытую тонкой тканью платья змейку браслета.

— Видала я такие игрушки. Очень большая от них иной раз польза. — Маара невольно подалась назад, и Далида успокоила: — Нет-нет, не собираюсь я у тебя ничего отнимать.

Она налила в бокалы пенную желтую жидкость и тут же приложилась к своему, давая понять, что жидкость не отравлена.

— И травить тебя не собираюсь.

— И маком оболванивать?

— Ну, не все сразу. Не знаю, не знаю.

— Чего ты от меня хочешь? Что будет с моим братом?

— Вот еще… Какое мне дело до твоего брата?

— Он все проиграл. У него ничего не осталось.

— Я его под руку не толкала. И вообще, мужчины меня не интересуют. — При слове «мужчины» она брезгливо поморщилась. — Моя специальность — женщины.

Маара чувствовала, что успокаивается. Тем более, что Далида не пыталась ее обмануть. Значит, старухе можно доверять в определенных пределах. Вообще на нее снисходил какой-то покой, расслабленность. Обстановка, что ли, подействовала?

— Не буду гнуть да кривить, скажу как оно есть. Собираюсь тебя продать по доброй цене… очень доброй цене… продать мужчине, которого ты стоишь. Но он пока что в отъезде, в Каназе. Приедет, глянет, решит.

— А с чего ты взяла, что я его не прикончу? Я не собираюсь быть ничьей собственностью.

— А вот ты погоди да посмотри сначала, прыткая очень.

— Кто этот человек?

— Он в Совете из главных.

— Билмой правит?

— И не только Билмой. Всей страной.

— И с чего бы такой важный господин стал интересоваться беглой рабыней?

— Беглая рабыня! Ну и что? Я и сама беглая рабыня. Рабы-то поумнее свободных будут. И он не дурак. У меня чутье без обману. Уж я-то вижу, кто кому подходит, кто кого стоит.

Далида поднялась с кресла, опираясь о стол.

— Спать сегодня хорошо будешь. Я с тобой своим сонным средством поделилась. Утром потолкуем. По дому и по саду можешь гулять, но бежать не надо, следят за тобою. Убьешь сдуру кого-нибудь — придется тебя в полицию сдать. Я законов не нарушаю, и укрывать преступников у себя не собираюсь. — Она сладко зевнула, разинув серогубую пасть с коричневыми зубами, качнулась и процокала к выходу на своих черных каблучках-копытцах.

Маара почувствовала, что голова у нее тяжелеет, что нет никакой возможности удержать ее на плечах, до кровати бы донести, не уронить на пол… Она стянула платье и почувствовала, что кто-то за ней следит. В смешении теней и полутеней, отблесков от лампы и сквозь полусомкнутые веки она увидела высокую фигуру, стоящую возле стены. Маара истошно завопила. Дверь сию же минуту распахнулась, появился безобразный гигант.

— Что, что? — спросил он.

Пленница указала на того незнакомца, у стены, и он тоже поднял руку, указал на нее. Маара наконец поняла, в чем дело, но не могла опомниться от шока. Вошедший недоверчиво посмотрел в направлении ее руки, потом снова на нее, покачал головой, пошевелил губами, как будто бормотал: «Совсем свихнулась», — и, прыснув со смеху, вышел.

Маара, уже засыпая, сделала несколько шагов к стене, и вот уже вторая Маара синхронно с ней зашагала навстречу с угрожающим выражением лица. Враг!.. Но на ногах удержаться не хватало сил. Она шатнулась к кровати, рухнула на нее и захрапела.

Проснулась поздно. В комнате светло. Снилось ей бесконечное путешествие, во время которого она постоянно встречалась с разными Маарами. С совсем маленькой; с девушкой склонившейся над ямой пересыхающего речного русла и рассматривающей свое отражение в покрытой пыльной пленкой воде; с Маарой из Хелопса, страстно обвившейся вокруг Мерикса, чинно беседующей с Юбой, любующейся пышным телом Орфны, смеющейся; с Маарой в рабьей робе, бегущей, спасающейся, испуганной…

Пленница встала. Не одеваясь, подошла к той части стены, которая отражала все, находившееся перед ней. Такой стены Маара еще не видела. У Иды можно было смотреть на себя сквозь сеточку маленьких трещинок, в стекле в Шари трудно было рассмотреть себя из-за путаницы ветвей и листьев. Маара вытянула руку вперед, и две руки встретились. Ее живая, теплая рука прикоснулась к холодной твердой поверхности. Как будто вздыбившаяся, затвердевшая вода. И трудно сказать, где тут настоящая живая Маара, а где отражение. Высокая, стройная женщина, увесистые груди, красивое тело. Позади кровать и часть комнаты. Если чуть подвинуться вбок, то появляются окно и небо со скользящими по нему облаками. У Маары никак не получалось согласовать то, что она видела, с ее ощущением самой себя. Она думала: «Все время люди видят то, но не видят этого», — подразумевая то, что она сама ощущала как Маара, свое самоощущение. Она подошла вплотную к стене застывшей воды, всмотрелась в те глаза, темные серьезные глаза. «Они тоже вглядываются в мое лицо, в глаза — и я смотрю туда, надеюсь увидеть тех, кто там, и они тоже хотят увидеть меня, Маару, ту, которая внутри. Но я не Маара, Маара — не мое имя. Долгое время мне хотелось услышать свое настоящее имя, а теперь я понимаю: ни к чему это. Какая разница? И когда я его в конце концов услышу, наверняка подумаю: "Неужели это мое настоящее имя? Я ведь Маара…" Но Маара — не тот человек, которым я чувствую себя там, внутри. Так зовут ту, которая смотрит на меня. Говорят, что она красива. Но где ее красота сейчас?» И Маара попыталась улыбнуться. Тщетно. То, что на нее смотрело, напоминало шипящую змею. Она сдержала руку, потянувшуюся к браслету-змейке. Таковы были в тот момент ее чувства к самой себе. Отворачиваясь от застывшей, вставшей вертикально воды, Маара уловила намек на что-то иное, на улыбку, насмешку над сумбуром собственных мыслей, размышлений беглой рабыни о самой себе.