Маара и Данн - Дорис Лессинг

— Ох ты…Что-то я такого никогда не видала.

— Деньги как деньги.

— Нет, нет, милая, погоди. — И она крикнула что-то на чарад, с трудом повернувшись всем телом к задней двери.

Оттуда моментально появился молодой мужчина, которого Маара невзлюбила с первого взгляда. Молодой человек вытер ладонью рот. Он, очевидно, оторвался от трапезы, а поглощал нечто пряное и ароматное. Отвращение Мааре внушал весь его облик, выражение лица, движения.

— Ты врач? — спросила Маара.

Он не ответил. Пригнувшись к монетам, пошевелил их пальцами.

— Не часто такие здесь попадаются. — Он отобрал несколько монет, отодвинул остальные в сторону Маары. — Для кого лекарство?

— Для брата.

— Что, плох?

— Не очень, но…

— Если завтра лучше не станет, приходи снова. — Но лекарь не отвернулся, а Маара не уходила.

— Я хочу разменять деньги, — сказала она, тут же обругав себя мысленно. Как будто он вытянул из нее эти слова взглядом холодных глаз.

— Какие деньги?

Маара положила на прилавок золотую монету, и мужчина осмотрел и ощупал ее.

— Тоже давно не видел. Откуда ты пришла?

— Издалека.

— Понимаю. — Он оттолкнул монету. — По вечерам в таверне «Приют путешественников» можно разменять все что угодно. И это разменяют.

Он проводил взглядом спешно удирающую Маару, терзающуюся раскаянием, что вообще зашла к этому доктору.

Вернувшись, Маара промыла рану принесенным раствором и спустилась к хозяину поговорить об оплате. Тот согласился принять монеты, но она поняла, что переплатила вдвое. Снова поднялась к Данну. Тот пил, но от еды отказывался, засыпал и просыпался. Рана воспалилась, лоб горел.

На следующий день Маара снова направилась к лекарю. Увидев ее, старуха сразу вызвала молодого человека. Маара попросила у него лекарство от жара.

— Пусть отец мой осмотрит твоего брата.

— Нет-нет, не надо. — Маара сразу поняла, что тон ее выдает, заставляет подозревать что-то недоброе. Удивительно, но в присутствии этого человека она не могла подавить в себе чувство вины и приниженности.

— Так будет лучше, — сказал юноша.

Маара вернулась в гостиницу в сопровождении пожилого врача, который ей тоже не понравился, но такого отвращения, как молодой, все же не внушал. Данн горел, рана нагноилась. К облегчению Маары, лекарь не стал ковыряться в ране, лишь осмотрел ее, затем заставил больного открыть рот, высунуть язык, вывернул веки, прослушал грудную клетку и, к большому неудовольствию Маары, ощупал половые органы Данна. Она едва сдержала руку, чтобы не оттолкнуть старика. Возможно, врачу и положено было так делать, но она знала, что это жест работорговцев. Потом лекарь заставил Данна перевернуться и прижал ухо к спине его слева и справа.

— Рана старая, — изрек он наконец. — Рабская цепь, полагаю. Зачем расковырял? Пытался срезать следы, что ли?

Маара не смогла толком ответить на этот вопрос.

— Таинственность какая-то, — проворчал врач.

Он оставил три лекарства, в том числе одну мазь. Плату странными монетами принял без спора. Тоже вспомнил про таверну «Приют путешественников», посоветовав сходить туда, когда Данн выздоровеет. Маара чувствовала недоброе, но не понимала, что именно не так.

— Когда рана подзатянется, осмотрю этот шрам подробнее, — пообещал старик. — Как бы внутренняя инфекция не распространилась.

«Нет, нет, только не это!» — мысленно воскликнула Маара.

Несколько дней она ухаживала за Данном, то и дело впадавшим в забытье. Брат стонал, выкрикивал угрозы и предостережения, и Маара вспоминала башни Хелопса; потом принялся командовать, вообразив себя перед строем солдат, вздергивал руку, пытаясь отсалютовать. Потом маленький Данн доверчиво приникал к старшей сестренке и успокаивался, мирно засыпал. Лекарство, однако, помогало, он выздоравливал и через неделю окончательно пришел в себя. Нужно было усиленно питаться, восстанавливать силы. Местная пища, сытная, питательная, оказалась несколько непривычного для них вкуса. Здесь применяли много неведомых им ранее пряностей, как привозимых на протяжении столетий из Срединных земель, так и местных. О лежавших на востоке Срединных землях Мааре и Данну вообще ничего известно не было.

Маара часто подходила к окну, смотрела на тихую заднюю улицу. Гостиница находилась в пригороде, далеко от окраины, но еще дальше от центра. Все дома здесь, большие и маленькие, деревянные и кирпичные, были окружены садами. Дальше к востоку, в центре, как и в Хелопсе, виднелись высокие дома-башни, но не башни-привидения, населенные преступниками и беглецами, а жилища богачей, сильных этого города. Мааре хотелось выйти пройтись, и Данн, как будто чувствуя ее мысли, пробормотал, зевнув:

— Иди, Маара, прогуляйся. Со мной все в порядке.

В голосе его слышалась знакомая ей капризность, замученность. От подтянутого и бодрого солдата ничего не осталось. Результат вновь пережитых кошмаров?

— Хорошо, схожу.

Она направилась к выходу, стараясь не убыстрять шаг, сдерживая нетерпеливое желание скорее увидеть город. Удержалась от предупреждений: «Осторожнее, Данн… Не перенапрягайся, Данн…»

Маара вышла, прогулялась по пригороду, направилась в центр. Шла, останавливалась, прислушивалась, шагала дальше. Таких городов она еще не видела. Народ деловой, уверенный в себе, шумный. Все торгуют и торгуются, в лавках, конторах и на улицах. В городе несколько рынков, пышущих энергией. И к новостям отношение иное, чем в других городах. Здесь выслушивали вести о засухе в одном месте или о войне в другом так, как будто это их совершенно не касается, как будто у них такое невозможно. Не исключено, что так оно и было. Леса этой страны не переставали зеленеть, реки не останавливали течения на памяти людской. Маара настолько увлеклась городом и его обитателями, что не заметила, что привлекает больше внимания, чем ей бы хотелось. Причиной этого внимания оказалось ее непривычное для местных одеяние. Как выяснилось, такие длинные платья, как те, что они купили специально для Северных земель, — белые, полосатые разных цветов, — носят здесь только мужчины. Женщины же щеголяли в ярких светлых нарядах разного покроя: желтых, розовых, голубых, пестрых… Маара засмотрелась на узоры и на причудливые фасоны рукавов и юбок. Она направилась на рынок и купила нечто подобное, поторговавшись с продавцом из-за необычности своих монет и убедившись, что и эти подходят к концу, так что пора разменять золото.

Маара вернулась в гостиницу, где хозяин предостерег ее от прогулок по улицам без сопровождения. Одинокая женщина здесь может подвергнуться опасности, сказал он. Она поблагодарила хозяина и поднялась в комнату, где сидел мрачный Данн. Он проследил, как сестра переоделась.

— Чудо-платье… — пробормотал он. — Прекрасная Маара. Красавица…

Она рассказала ему о городе, о рынках. Брат слушал, не только слушал, но и смотрел, и взгляд его вызвал у Маары вопрос:

— Тоскуешь по Кайре?

— Да. Здорово мне ее не хватает.

И снова Маара чувствует, что не следует этого говорить, но удержаться не может:

— А тот парень?

— Какое тебе дело? — взвился Данн. — Что ты понимаешь! Ну, был он, и нет его.

Она заказала еду и следила, как брат ест. И снова Данн раздражается:

— Прекрати, Маара. Ем, как могу, сколько лезет. Не впихивать же в себя через силу.

Маарой вновь овладело беспокойство, и Данн снова предложил ей выйти прогуляться:

— Иди, иди. Я засну.

Маара спустилась по лестнице, подошла к хозяину, казавшемуся статуей, застывшей лицом к гостям.

— Как мое новое платье? В нем прилично выйти в город?

— Платье… Хорошее платье, красивое. Ты красивая женщина. Но будь осторожна. Именно потому, что ты красивая женщина.

— Но на улицах много красивых женщин.

— А видела ли ты хоть одну из них без сопровождения, госпожа моя?

Маара вышла, дивясь, что здесь на улицах не видно ни милиции, ни полиции, ни всяких разных стражников и охранников, ни в ком не угадываются полицейские шпионы.

«Маара, Маара, что ты видела? Что?» Во время утренней прогулки она оказалась слишком ошеломленной, чтобы многое заметить. Сейчас же всматривалась внимательнее, шагала осторожно, памятуя о предостережении хозяина гостиницы. Женщин на улицах много, не меньше, чем мужчин, они идут группами, парами, чаще всего с детьми, идут также рядом с мужчинами или сопровождаемые по пятам мужчинами. Одиноких, кроме нее, лишь две-три старухи, служанки с детьми или служанки с корзинами — идут на рынок или с рынка. На нее все смотрят, мужчины оборачиваются, глазеют вслед. Почему? Красивая? Ладно, но не она же одна красивая. Махонди? Действительно, махонди она не встретила, но ведь здесь так много представителей других народов… От высоких стройных неантов до коротышек, почти карликов, торов. Вот хеннов или хадронов она не встретила ни разу. Разумеется, не попались Мааре и скальники. Сколько она жила в скальной деревне, и даже не подозревала, что на свете так много других людей, столь разных телом и духом. В эту прогулку, однако, интерес подавлялся ощущением опасности, и Маара быстро вернулась в гостиницу. Хозяин встретил ее двумя известиями: во-первых, у них посетители; во-вторых, пора бы снова внести плату.