Господь - Романо Гвардини

При этом происходит нечто странное: человеку, ссылающемуся на справедливость, говорится, что он в действительности «завистлив». Собственно, довольно обидно услышать, что ты завистлив, потому что с тобой поступили несправедливо и ты заявляешь претензию! Ты указываешь на неоспоримость права, а тебя укоряют в неполноценности твоих собственных побуждений! Но если мы вдумаемся в Писание как в Слово Божие, то воспримем тот урок, что, когда мы ссылаемся на самую непререкаемую ценность, на самый ясный довод, а именно - на «справедливость», она часто, а может быть и всегда, служит маской, за которой скрываются совсем другие побуждения.

Справедливость человека, как нас учат, очень сомнительна. Он должен к ней стремиться, но не должен на нее опираться. Может быть, мы понимаем смысл Нового Завета так, что истинная справедливость на-< ходится не в начале, а в конце. Напротив, та справедливость, которую патетически кладут в основу понимания вещей, двусмысленна. Подлинная справедливость проистекает из доброты. Только когда человек научился в школе Божьей любви объективно смотреть на других людей и на самого себя, он становится способным к справедливости. Чтобы быть справедливым, надо научиться любить.

8. «Если не будете как дети»

Однажды ученики Иисуса пришли к своему Учителю и спросили: «Кто больший в Царстве Небесном?» «Иисус, призвав дитя, поставил его посреди них, и сказал: истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное. Итак, кто умалится, как это дитя, тот и больше в Царстве Небесном. И кто примет одно такое дитя во имя Мое, тот Меня принимает; а кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской... Смотрите, не презирайте ни одного из малых сих; ибо говорю вам, что Ангелы их на небесах всегда видят лице Отца Моего небесного» (Мф 18.1-6 и 10).

В этом рассказе мы соприкасаемся с повседневностью, в которой жил Иисус. Мы наблюдаем нечто человеческое, глубоко человеческое, что там происходило, и видим, как из краткого мгновения рождалось учение и наставление для всех времен. Ученики ревнуют друг к другу. Они считают, что скоро придет царство Израильское, хотя и воздвигнутое Богом, но в человеческом величии. Поэтому они и размышляют о том, какую роль будут в нем играть. У Марка это проявляется с еще большей силой: Иисус «пришел в Капернаум; и когда был в доме, спросил их: о чем дорогою вы рассуждали между собой? Они молчали; потому что дорогою рассуждали между собою, кто больше. И, сев, призвал Двенадцать, и сказал им: кто хочет быть первым, будь из всех последним и всем слугою. И, взяв дитя, поставил его посреди них и, обняв его, сказал им: кто примет одного из таких детей во имя Мое, тот принимает Меня; а кто Меня примет, тот не Меня принимает, но Пославшего Меня» (Мк 9.33-37).

В двадцатой же главе Евангелия от Матфея говорится: «Тогда приступила к Нему мать сыновей Зеве-деевых с сыновьями своими, кланяясь и чего-то прося у Него. Он сказал ей: чего ты хочешь? Она говорит Ему: скажи, чтобы сии два сына мои сели у Тебя один по правую сторону, а другой по левую в Царстве Твоем... Услышав сие, прочие десять учеников вознегодовали на двух братьев. Иисус же, подозвав их, сказал: вы знаете, что князья народов господствуют над ними, и вельможи властвуют ими: но между вами да не будет так: а кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою; и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом; так как Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но что-i бы послужить и отдать душу Свою для искупления многих» (20-28).

Ученики сознают свою личную ценность и хотят услышать, будет ли она оценена по достоинству. Хотят знать, будет ли учтено, что этот пришел к Иисусу раньше того, что один особо прилежен, а другой уважаем в своем селе. Вмешиваются еще и другие - родственники. Мать сыновей Зеведеевых хочет выйти на первый план, и то, что мы тут видим, представляет собой настоящую попытку захватить позиции с наскока, вызывающую естественное возмущение оттесненных. Из всей этой сутолоки всплывает вопрос: «Кто больший в Царстве Небесном?» Это означает, в первую очередь, что Учитель должен сказать, какими мерками определяются ранг учеников и их притязания. Но за этим весьма земным желанием скрывается другое, более значительное: узнать, какие вообще порядки в том новом, что должно прийти? Иисус дает предельно образный ответ: ставит перед вопрошающими ребенка. Марк рисует эту картину точными штрихами: Иисус подзывает ребенка - садится - ученики окружают Его - Он обнимает ребенка, ставит его посреди всей группы и, показывая на него, говорит: вы, взрослые, настаивающие на своей правоте, преследующие свои цели, — вот где мерило! Оно противоположно вам. Противоположно вашим взглядам и вашему поведению... Так опрокидываются у них на глазах их ценности. В Царстве Божием будет не так, как в мире, где есть господа и иерархии, есть слуги, дельцы, ловкачи, пройдохи и растяпы, недотепы, простаки, а потому есть преуспевающие и неудачники. Все будет перевернуто, о чем и свидетельствуют ликующие слова Иисуса после возвращения посланных учеников: «Славлю Тебя, Отче, Господи неба и земли, что Ты утаил сие от мудрых и разумных и открыл то младенцам. Ей, Отче! ибо таково было Твое благоволение» (Мф 11.25-26). И как впоследствии говорит Павел: «Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых; и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное» (1 Кор 1.27).

В ребенке жизнь начинается заново, в противоположность тем, кто уже пришел в мир и устроился в нем. Ребенок меняет всю систему оценок, обращая их против мира. Поэтому у взрослых под естественной нежностью нередко скрывается затаенное, подчас неосознанное раздражение против ребенка. Потому этот образ и действует так сильно. Он не только стоит у нас перед глазами, но и затрагивает наши самые живые чувства. В истории христианского благовество-вания слово о детскости сыграло большую роль. Он был объявлен мерой христианской жизни, и притом с полным правом. Но мы не можем закрывать глаза на то, что таким образом в христианское мировоззрение проникло и нечто дурное, нечто расслабленное и незрелое, некая скверная зависимость. Что же имеет в виду Господь, придавая ребенку такое значение? Если мы правильно понимаем тексты, то в них выражены три различные мысли.

Одна из них заключена во фразе: «Кто примет одно из таких детей во имя Мое, тот принимает Меня».

«Принять» - значит открыться чему-либо, уделить ему место и придать значение. Следуя невольному побуждению, человек принимает то, что оправдывает себя - ведет к успеху, приносит пользу, представляется важным. Для ребенка все это невозможно. У него нет еще никаких достижений. Ему нечем похвастаться. Ведь он представляет собой начало, с ним связаны пока одни надежды. Ребенок не может принудить взрослых принимать его всерьез: ведь «он еще маленький». Настоящие люди - это большие; ребенок еще не считается полноценным. Это встречается не только у людей рассудочных или эгоистических, но и у любящих, заботливых, талантливых воспитателей; у них оно нередко проступает даже особенно отчетливо, выражаясь в опеке. В отношение взрослых к ребенку оно вносит небрежность, благосклонную или неблагосклонную, ощутимую во всем, вплоть до неестественного и наигранного тона, в котором считают нужным разговаривать с юным существом. И тут Иисус говорит: вы не принимаете ребенка потому, что он не может заставить признать себя. Он имеет для вас слишком мало значения. Так слушайте же: где есть то, что само не может утвердить себя, там - Я! Божественное рыцарство встает рядом с беззащитным и заявляет: «Я вступаюсь за него!»

Теперь ребенок обретает совсем новое значение. Он изымается из оценки по родству, согласно которой в нем видят только будущую жизнь; из оценки экономической, измеряющей все пользой и успехом; из оценки непосредственным чувством, которое ощущает его как продолжение собственного существования, но вместе с тем и как противоречие ему, как подтверждение и критику в одно и то же время, как невольно любимую новую жизнь, вышедшую из своей собственной, и вместе с тем как конкурента в существовании, который победит, потому что будущее за ним. Всю эту странную и сомнительную смесь, которая называется «любовью к ребенку», Иисус преобразует, говоря: ребенок - это христианин в становлении. Я принял ребенка настолько всерьез, что вступился за него Своей кровью. Отсюда его ценность. Знай же, что когда ты встречаешь ребенка, ты встречаешь Меня!

Вторая мысль: «А кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской... Смотрите, не презирайте ни одного из малых сих; ибо говорю вам, что Ангелы их на небесах всегда видят лице Отца Моего небесного».