Ручная кладь - Нина Охард
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Какое-то время мы молчим. Возвращается довольный Ник, крутя в руках золотой картой, объявляет, что руководство приглашает всех вечером в ресторан. В голове вертится мысль, что неплохо бы заскочить домой, переодеться и взять с собой куртку, которую я как назло забыла. Я слишком легко одета и боюсь вечером замерзнуть. Ник уже рассказывает, что ужин будет с алкоголем и всем заказано на вечер такси.
Уже знакомый с этой новостью, в мою комнату заглядывает Пит. Он явно не доволен, он ненавидит корпоративные гулянки в дешевых ресторанах и сожалеет о том, что не сможет провести вечер с семьей. Ник предупредил, что явка обязательна, он любит поесть и выпить, а если с мероприятия сбегут, будет сложно отчитаться перед руководством за расходы. У меня другая проблема: меня смущает мой внешний вид. На мне джинсы, кроссовки и блузка с короткими рукавами. Питу мои одежные терзания кажутся несерьезными. Сам он одет в линялую, застиранную футболку непонятного цвета и формы, и такие же застиранные обвисшие и на коленях джинсы. Он показывает на Андрэ, который тоже не выглядит шикарно, в кремовой, с непонятным рисунком, раздувающейся шаром на его тощей сутулой фигуре, рубашке и мешковатых, стянутых дешевым ремнем, джинсах.
Том везет Ника и остальных менеджеров компании на своей машине. Он хочет, чтобы я поехала с ними, но Ник категорически против. Я, Андрэ, Пит и остальные загружаемся в микроавтобус. Ресторан рыбный. Я смотрю в меню, и к ужасу осознаю, что не знаю ни одного блюда. Я ищу хоть какие-то знакомые слова. Рядом сидят Питер и Андрэ, Питер ничего не хочет есть кроме десерта, Андрэ заказывает рыбу, название которой я не знаю. Я пытаюсь выпытать у него, что это такое, но все равно ничего не могу понять из его объяснения. Наконец нахожу знакомое слово, «кальмары» и с радостью заказываю их.
Вокруг с услужливой дежурной улыбкой вьется, девочка официантка, поднося новые и новые блюда. Том сидит напротив меня, и постоянно смотрит в мою сторону. Под его пристальным взглядом мне совершенно неловко, кажется, что я делаю все не так: ем не той вилкой или не так сижу или еще что-то. Том постоянно спрашивает, не нужно ли мне заказать еще что то. Я отказываюсь. Это его удивляет, и он говорит, что я вполне могу позволить себе есть больше. Смысл фразы мне не понятен. Переспрашивать я не решаюсь, просто смотрю на него удивленно. Он произносит длинную и замысловатую речь, общий смысл которой сводится к комплименту моей фигуре в частности, и внешности вообще. Я не хочу развивать эту тему и делаю вид, что ничего не поняла. Ник много пьет, но практически не пьянеет. Наконец он набрался до нужной кондиции и, обнимая официантку, приглашает ее танцевать. Девушка довольно неискренне визжит, когда Ник тискает и щиплет ее за бока. Питер потихоньку уходит, не прощаясь, лишь слегка кивнув мне головой. Его место тут же занимает Том и спрашивает меня, не хочу ли я танцевать.
– Я хочу домой, – отвечаю я.
– Я могу тебя отвезти? – спрашивает он
Я долго соображаю, как нужно ответить на этот вопрос грамматически правильно, но путаюсь в модальных глаголах, поэтому отвечаю вопросом на вопрос:
– Ты не мог бы отвезти меня домой?
– Конечно, – он улыбается, мы тоже встаем и молча уходим.
На улице прохладно. Меня бросает в дрожь. После зимних восхождений в горах у меня появилась непереносимость к холоду. Как только становится прохладно, меня начинает колотить сильный озноб, внешне больше напоминающий, судороги. Я это знаю, поэтому всюду таскаю с собой куртку. С ужасом смотря на то, как меня трясет от холода, Том спрашивает, может ли он предложить мне жакет. Мне неловко, да и страшно брать его пиджак, к тому же я не знаю, как ответить правильно на его вопрос, кроме как отрицательно. «Боже, что же это за язык, на котором нормальный человек, безошибочно может сказать только «нет»», – думаю я и мы почти бежим к машине. Он включает кондиционер на полную мощность, и я, наконец, согреваюсь и перестаю дрожать. Я говорю адрес, он задает его в навигаторе, и мы едем в сторону дома.
Я снова думаю о Нем. Я полностью погружена в воспоминания, пытаясь понять, почему все так получилось, что я делала неправильно, когда машина останавливается. Я благодарю Тома и собираюсь морально, чтобы снова окунуться в ночной холод. Том истолковывает мое замешательство по-своему:
– Ты хочешь, что бы я пошел с тобой? – спрашивает он, глядя мне в глаза.
– Нет, – отвечаю и пулей вылетаю из машины.
На столе прыгает телефон. «Кто мне звонит в такую рань? Что случилось?». Я сажусь на кровати и начинаю ловить прыгающий мобильник. «А, это же будильник!». Я протираю глаза, встаю и медленно ползу в ванну. Какое-то время смотрю на свою заспанную физиономию в зеркало, потом включаю воду и долго мою лицо, пытаясь проснуться. Внезапно вспоминаю разбудивший меня мобильник и пытаюсь понять: «А почему я не подошла к телефону?». Выхожу из ванной, посмотреть, кто звонил и вспоминаю, «будильник, это был будильник».
Пит уже на работе, он интересуется, что было после его ухода. Я не знаю, мне нечего рассказать, потому что я тоже почти сразу ушла. Мы идем на кухню и пьем кофе, это уже третья моя чашка за утро, но мозг не желает просыпаться и переходить в нормальный режим работы.
Спустя час или полтора появляется Том, он улыбается, заглядывая в комнату, и со словами: «я нид кофеин инджекшин» отправляется на кухню. Через несколько минут, он подсаживается рядом и задает мне пару дежурных вопросов по работе. После чего наш диалог превращается в монолог. Сегодня он без галстука, в рубашке с коротким рукавом, но от этого выглядит не менее шикарно. Рубашка наверное стоит целое состояние. Я не знаю название материала из которого она сделана , толи это какой то шелк, толи хлопок. Меня поражает ее фактура – какое-то странное хитросплетение нитей, невидимое глазу, создающее едва заметный однотонный рисунок. Она сшита, идеально по фигуре, без складок, натяжек и пузырей. Я понимаю, что вещи имеют очень большое значение, и моя убежденность, что встречают по одежке, а провожают по уму, это глупость. Ведь могут просто и не встретить. Тем временем
