Броня. «Этот поезд в огне…» - Юрий Корчевский

Неподвижно лежать пришлось долго, не менее получаса, и он уже подумывал уйти, как снайпер обнаружил себя. Ах, дурные привычки, сгубившие не одну жизнь!

За грузовиком, от которого только остов и остался, появилось легкое облачко дыма, тут же рассеявшееся. Закурил снайпер, выдал себя. Оно и понятно, тяжело неподвижно лежать – ни поесть, ни покурить… Один он там или все-таки они вдвоем? Или второй где-то поодаль, но в пределах прямой видимости?

До позиции снайпера метров двадцать пять-тридцать. Гранату добросить можно, но только из положения стоя. Лежа замах не тот, далеко не швырнешь.

Сергей достал из-за ремня две гранаты и выкрутил фарфоровые пробки на запалах. Одну гранату он взял в левую руку, другую в правую – деревянные ручки удобные. Пробку одной гранаты он зацепил между пальцами левой руки, а правой рукой резко дернул за кольцо. Запал терочный, не как у наших гранат, и требует резкого рывка.

Вскочив с колен, как подброшенный пружиной, резким движением Сергей швырнул гранату за грузовик. Она еще не долетела, как он перехватил гранату из левой руки в правую. Рывок за пробку – и вторая граната отправилась вслед за первой. Сергей сразу же упал на крышу.

Один взрыв, второй! Осколки ударили по стене и полетели над ним.

Лежа, Сергей выждал пяток минут и выглянул уже с другой стороны крыши. Одного немца ему было видно, вернее, его верхнюю часть – он лежал навзничь. А вот второго нет. Да и был ли он? Взрывы внимания не привлекли.

На четвереньках Сергей прополз к пролому в крыше, на пятой точке съехал вниз, продрав штаны. Осмотревшись, вышел из склада. Держа наготове винтовку, подошел к углу склада. Потом пригнулся и короткими перебежками добрался до грузовика.

Немцев оказалось двое. У одного была снайперская винтовка, у другого обычная, и оба были мертвы. За грузовиком в земле была отрыта небольшая ниша, причем сделано это было давно, потому что земля высохла. Одна из гранат угодила прямиком в нишу, другая взорвалась на бруствере, оставив в рыхлой земле небольшую воронку.

Сергей не поленился, спрыгнул в нишу. Обзор отсюда был хороший, в обе стороны: в одну – между цехами и складом, где перебегал Сергей, и в другую – к траншеям. Скорее всего, немцы вели наблюдение в обе стороны, потому как лежали спинами друг к другу.

Сергей осмотрел чужую винтовку. Оптический прицел был разбит осколками, деревянное ложе посечено.

Сергей решил ползком добраться до траншеи – до нее сотня метров. Но только он выбрался из ниши, как в воздухе послышался все нарастающий вой, потом грохнули взрывы, траншею затянуло дымом и пылью – немцы начали минометный обстрел.

Сергей сполз обратно в нишу. Находиться рядом с убитыми немцами ему было неприятно, но больше укрыться негде. Иногда мины падали ближе, тогда осколки стучали по обгоревшей кабине грузовика.

Обстрел продолжался долго, мин немцы не жалели.

Сергею было жалко парней. Суток еще не прошло, как они прибыли, а уже который раз в переплет попадают. Атаку немецкую не одну отбили, под обстрел второй раз попали…

Сергей снял с пояса убитого немца фляжку, открутил крышку. Спиртным не пахло. Он припал к горлышку и с удовольствием напился – в фляжке была чистая вода. Несмотря на то что она была теплой, жажду он утолил.

Взрывы прекратились. Над траншеями густым облаком висела пыль, остро пахло тротилом.

Через площадь к траншеям молча бежали в атаку немцы – они решили воспользоваться тем, что русские пока ничего не видят из-за пыли.

Подбежав ближе, немецкие пехотинцы стали швырять в траншею гранаты.

Сергей смотрел на атаку со стороны, и ему было больно и досадно. Немцы уже находились на бруствере, а ответного огня так и не последовало. Он понять не мог, убиты все защитники или отошли? В их отходе он сомневался, ведь был же приказ Сталина – ни шагу назад!

Немцы перепрыгнули траншею и побежали дальше.

Сергей находился в прострации. Ему было обидно за новобранцев, продержавшихся всего сутки, и страшно за себя. Неужели он остался один? Когда ходил в разведку, во вражеский тыл, кругом были враги, но рядом – боевые товарищи. И он знал, что из рейда они вернутся к себе во взвод. Случись ранение, его обязательно вытащат на себе, даже если придется убить и бросить с таким трудом взятого «языка». Неуютно стало на душе у Сергея, тревожно.

В нише, рядом с убитыми немцами, он просидел около часа. Прорвавшиеся немцы стреляли у берега – кто-то из наших остался, сдерживал. Может быть, другие подразделения.

И только он хотел выбраться из ниши, подползти к траншее и лично убедиться, что живых в ней не осталось, как показались два немца. На рукавах их были белые повязки с красным крестом – санитары. Они несли раненого, держа его за руки и за ноги.

Сергей пристроил винтовку поудобнее, поймал в прицел санитара, но нажать на спусковой крючок не смог. Он знал, что немцы наших раненых добивали, и если он по санитарам или раненому стрелять будет, то чем же он лучше фашиста?

Он так и не выстрелил. Убрав палец со спускового крючка, проводил санитаров взглядом. Даже какая-то гордость собой, чувство превосходства в душе появилось. Война – вещь жестокая, страшная, но люди не должны превращаться в зверей, в безжалостных убийц. Да, он недавно убил снайпера и его помощника, причем без всякой жалости. Они пришли на его землю, стреляли в него, желая убить, просто он оказался опытнее и удачливее.

Сергей пополз к траншее – она уже была частично обрушена из-за минометного обстрела. Однако везде он видел только трупы – ни одного стона, ни одного движения.

В траншее Сергей обнаружил полузасыпанный землей, на треть полный мешок с сухарями, рядом лежал вскрытый цинк с патронами. Цинк он бросил в мешок с сухарями: парням уже ни патроны, ни сухари не нужны, а ему пригодится.

Он полз по траншее к складу. Ничего, еще посмотрим, чья возьмет! Он еще живой, у него есть винтовка и патроны, сухари. Он еще повоюет, еще будет убивать ненавистного врага. И какая разница, где он убьет немца – на передовой или в тылу, если все равно одним захватчиком будет меньше?

Решив так, он приободрился. У него появилась цель, задача, которую он сам для себя же и поставил.

Добравшись до склада, он перебежал по нему до конца. Уселся у торцевой стены – так все входы-выходы на виду. В раздумье поел ржаных сухарей. Кто их делает? Черствые, твердые, как дерево. И непонятно – это сухари на зубах хрустят или уже сами зубы крошатся?

Из цинка он набил магазин – три обоймы. Решил перебраться в цех, где спрятал ящик с гранатами. Цинк с патронами рядом спрятать, сухари – будет нечто вроде его личного склада.