Мама для будущей злодейки - Хэйли Джейкобс

пока Пенелопа занята рисованием в соседней гостиной. Альтан же наливает мне кружку чая, опускает кубик сахара – какой он наблюдательный – и садится напротив.

Я проглатываю последний кусочек помидора и делаю большой глоток, глядя прямо на мужчину все это время. Этими ухаживаниями меня не задобришь.

– Прости.

Ну, извинений я ожидала, киваю.

– Мне не стоило в таком состоянии заявляться и доставлять проблем. Еще и ребенка вот напугал, и бардак развел, – искренне кается Альтан, заглядывая мне виновато в лицо словно напортачивший пес.

Значит, помнит, что вчера натворил. Не отшибло память, а притворяться, что внезапно амнезия развилась из-за стыда тоже не наш вариант.

– Накануне я узнал кое-что, чего никак не ожидал. В алкоголе нет правды, мне не стоило глушить чувства бутылкой.

Молчу, но продолжения не следует. И все? Это вся причина? Нет, я думала, что когда бесцеремонно вторгаются в твое личное пространство в неадекватном состоянии опьянения, что приходится ухаживать полночи, то секреты на следующее утро хранить смысла уже нет.

– Какая же такая великая это тайна, что сам господин Легранд оказался в столь плачевном положении? – вздергиваю бровь и снова делаю большой глоток из кружки. Он едва на ногах держался, топить в вине печали – пожалуйста – но до такой крайней степени доходить, это уже для меня что-то запредельное. Ладно, если бы я не знала и не видела, но он же заявился ко мне домой!

Альтан сглатывает и молчит, плотно стиснув зубы.

– А у тебя, Эрин, как с переносимостью спиртного?

Неожиданный вопрос сбивает с толку.

– А я тут при чем?

С тех пор, как в этот мир попала, губы мои безгрешны, ни разу не притронулась к чему-то крепче чая. Во многом, конечно, виновато мое обостренное чувство ответственности – я же мать – и негативный пример прошлой Эрин сыграл свою роль. Она в ту ночь напилась, а я теперь пытаюсь отыскать отца Пенелопы, разгребая последствия.

– Да так, – качает головой мужчина.

Поди его пойми, что он там себе думает. Рассматриваю исподтишка лицо напротив.

Вся припухлость спала, глаза тоже вернулись в норму, прошла краснота и отечность. Щетина, правда, стала гуще и темнее. И даже в таком помятом и отдающем серостью облике трудно найти изъяны. До чего красив, зараза такой. Это нам, девочкам, надо тратить тонну времени на косметические процедуры, и все равно что-то да не устраивает в отражении, а этот – встал, водой лицо умыл и красавчик.

– Кстати, – Альтан вдруг мягко улыбается. – Я давно хотел спросить, но никак не решался.

Сердце пропускает удар. Он же не будет мне опять свое сердце и руку предлагать? Начинаю нервно дергать ногой под столом.

– Вы же с Печенькой вдвоем здесь живете?

– Да…

Он же не с намерение подселится интересуется? Понравилось, что за ним поухаживали? Не стоит обольщаться, второго такого раза как вчера точно не будет. Я полна различных подозрений, но следующие слова мужчины возвращают меня в реальность.

– А…ты не замужем, это я знаю. Если отец Пенелопы с вами не живет, тогда… где он?

Признаю, весьма нетактично, но довольно прямо и без нанесения обиды, Альтан пытается выведать у меня совершенно не касающуюся его информацию. Должно быть, наши необычные обстоятельства вызывают у окружающих любопытство и беспокойство. Как так – молодая женщина одна воспитывает такого уже взрослого ребенка. Она должна была родить в совсем юном возрасте, но семьи или близких, не говоря уже о супруге рядом нет. Что же тогда скрывается за всем этим фасадом? Те, кто в курсе нашей с Печенькой семейной ситуации так же думает?

– Я… – не могу подобрать слов.

Сказать ему правду или соврать? Или вообще отрезать резко, что не его это дело и сменить тему. Даже Кайл и Анвен меня не спрашивали о том, кто отец Пенелопы. Наверняка им интересно, но это знание для них не столь важно, чтобы рисковать хорошими отношениями, что сложились между нами. Из-за этого я не могу понять, как лучше поступить, лоб в лоб никто еще не интересовался.

– А папы нет, – отвечает Печенька, вынырнув из-за широкой спины Альтана, закрывающей обзор на дверной проем. – Он на небо улетел. Давно.

Я давлюсь слюной, Альтан округляет глаза, в которых как будто бы скользит обида, а Пенелопа продолжает, заглядывая в глаза гостю с легкой знающей улыбкой:

– Он был рыцарем. Так мама сказала.

– Когда…кхм…когда я тебе это говорила?

Не припомню подобного. Я бы так просто словами бросаться на ветер не стала, а прошлая Эрин вообще эту тему терпеть не могла, и сразу же затыкала дочку, она была твердо уверена, что отец Пенелопы – Ник.

Печенька хлопает глазами.

– В деревне. Когда мы у тети Марисы были. Ты сказала, что папа был стражником, а потом погиб. Я спросила после у Рокси, что бывает, когда умирают, и она сказала, что тогда человек переезжает жить на небо. С концами, то есть, назад он не вернется.

Дочка заканчивает с умным видом просвещение, и переводит взгляд нашего гостя на меня и обратно. Мол, есть у нас к ней еще какие вопросы.

Я лихорадочно пытаюсь вспомнить, и действительно, в Эклерке было такое, что я придумала на ходу безобидную ложь, чтобы Мариса со спокойной душой отпустила свои переживания и не уговаривала меня остаться жить в деревне. Тогда, Пенелопа, кажись, была неподалеку. Не думала, что она все услышит и запомнит, да еще спросит потом о смерти у Рокси, дочки Кайла. А мне ни слова, ни вопроса не обронила и не задала. Не прошло бесследно образование прошлой нерадивой Эрин. С мамой о папе говорить нельзя – засела четкая установка. Но, если другие начали, то можно. Вот Пенелопа и не поскупилась. Да так, что я теперь в полной расстерянности. Присутствие в этот момент постороннего делает только хуже.

– Рыцарь, значит? – улыбка на лице Альтана мне как-то не по душе. – На небе живет?

40

Я прикусываю губу и заметно напрягаюсь, но спустя пару секунд раздумий, пожимаю плечами. Конечно, неловко, что Пенелопа поверила в мою ложь, но выступать сейчас с опровержением я не собираюсь, это бессмысленно.

Кто биологический отец моего ребенка так до сих пор и неизвестно, сказать, что он не рыцарь и не умер, означает, что далее закономерным будет интерес