Падение царского режима. Том 1 - Павел Щёголев

Хабалов. – Это было тогда, когда было уже восстание: это было вечером в понедельник, уже часов в 6.

Родичев. – Вы считали, что Родзянко является уже той стороной, которая предводительствует, стороной воюющей?

Хабалов. – Я считал, что Родзянко – это лицо, которое имеет вес и влияние…

Родичев. – Там, в другом лагере?

Хабалов. – Что существует какое-нибудь другое правительство, я понятия не имел: я не знал о его существовании…

Родичев. – Когда в Адмиралтействе было заседание Совета Министров, там шел разговор о переговорах с Родзянко?

Хабалов. – Нет, в Адмиралтействе заседание Совета Министров не состоялось: я предлагал туда пожаловать, но они не захотели…

Родичев. – А на Моховой в Совете Министров говорили об этом или нет?

Хабалов. – Нет.

Родичев. – Вы назначены высочайшей властью на должность командующего войсками: как же мог ген. Беляев вас отставить?

Хабалов. – Он, видите ли, не мог меня отставить от должности командующего войсками, но от должности командующего войсками здесь, в городе, он мог отставить.

Родичев. – Ведь вам было поручено государем командование войсками округа, в том числе и в Петрограде?

Хабалов. – Не только в Петрограде, но и в петроградском округе.

Родичев. – Теперь один еще вопрос: для вас распоряжение ген. Беляева было обязательно или вы просто не подумали об этом?

Хабалов. – Признаюсь, в этом случае, может быть, я и не разобрался…

Смиттен. – Распоряжение ген. Беляева состоялось в то время, когда вы были в градоначальстве?

Хабалов. – Да.

Смиттен. – Как же это связать: генерал Беляев в градоначальстве говорит вам о сложении полномочий и передаче распоряжений Занкевичу, а потом вы говорите, что, когда были в Адмиралтействе, вам ген. Беляев передавал, что последовал высочайший указ об осадном положении: почему он к вам обращался, а не к генералу Занкевичу?

Хабалов. – Я считаю, что Занкевич считался командующим этим отрядом в городе…

Смиттен. – Значит, вы считали, что ген. Беляев обращался к вам все-таки, как к командующему войсками округа?

Хабалов. – Несомненно, да.

Смиттен. – Меня интересует такой вопрос: распоряжения о подавлении беспорядков были сделаны после событий 23-го февраля, которые начались из продовольственного вопроса, или они были сделаны в предвидении начала занятий Государственной Думы 14-го февраля?

Хабалов. – Даже не это… Они составлены были гораздо раньше: они составлены были на случай беспорядков…

Смиттен. – Более конкретно: перед 14 февраля министр внутренних дел не входил в какие-нибудь переговоры относительно возможности этих беспорядков и необходимости созвать какое-нибудь совещание по вопросу о том, как к этим беспорядкам отнестись?

Хабалов. – Это вопрос чисто военный, и как вопрос военный я считал его лежащим не в компетенции министра внутренних дел и никогда сюда никого постороннего не допускал.

Смиттен. – А он инициативы не брал, чтобы обсудить вопрос о возможности беспорядков?

Хабалов. – Нет, я на этих заседаниях не бывал… Они бывали или под председательством Чебыкина или под председательством Павленкова. На них я командировал своего начальника штаба. Это были чисто военные вопросы…

Смиттен. – Вы говорили, что в течение этих беспорядков вы неоднократно представляли доклады государю о ходе событий. Не можете ли вы точно сказать, какого содержания вы посылали телеграммы?

Хабалов. – Вы меня ставите в очень затруднительное положение… Телеграммы эти вы можете получить совершенно точные: они в окружном штабе есть.

Председатель. – Т.-е. оттиски есть?

Хабалов. – Да.

Апушкин. – Они составлялись, главным образом, начальником штаба?

Хабалов. – Да.

Смиттен. – Еще один последний, вопрос… Что, жандармский ген. Гордон, которого Протопопов командировал в штаб округа, якобы для борьбы с немцами, он вам представлял какие-нибудь доклады?

Хабалов. – Никаких. Я не знаю, уместно ли давать здесь слово или нет?… Но могу дать слово, что эту фамилию я раз в жизни на бумаге видел! Бумага эта было неособенная – рядовая бумажка!… Шла она в общем докладе: «Препятствий нет?» «Нет»…

Председатель. – Значит, там, в делах штаба округа сохранилась бумажка о командировании Гордона?

Хабалов. – Да.

Смиттен. – В вашем ведении были какие-нибудь органы, которые заведывали бы контр-разведкой или они были только при главном управлении штаба?

Хабалов. – Имелось при окружном штабе контр-разведочное отделение.

Смиттен. – В частности, вы можете мне ответить на такой вопрос: были ли какие-либо организации на фабриках и заводах города Петрограда, которые вели бы какие-нибудь разведки?

Хабалов. – Как же, конечно, были!

Смиттен. – Разведка или контр-разведка?

Хабалов. – Как сказать?… Это называлось контр-разведочным отделением. По существу, контр-разведочные отделения назначаются для борьбы с шпионажем, с разведчиками неприятеля…

Председатель. – Кто заведывал этим отделением в штабе округа?

Хабалов. – Этим заведывал капитан Соколов. Да тут был еще… хотя он тут не касался…

Председатель. – Кто?

Хабалов. – Полковник Якубов… Но нужно сказать, что в последнее время он мне доставлял мало сведений о рабочих.

Председатель. – Скажите: для работы при контр-разведке, именно, у Якубова или Соколова и была эта бумажка относительно Гордона, от министра внутренних дел Протопопова?

Хабалов. – Нет, не была: по-моему, вовсе не там…

Председатель. – А где же?

Хабалов. – В штабе.

Апушкин. – А потом, она не пошла по контр-разведочному отделению?

Хабалов. – Не могу вам сказать…

Смиттен. – Доклады по контр-разведке представлялись вам?

Хабалов. – Да.

Смиттен. – Письменно или устно?

Хабалов. – Письменно.

Смиттен. – У вас не было сведений о том, что на фабриках началась агитация пораженческого характера, т.-е. высказывалось: «Долой войну!»…

Хабалов. – Я говорю вам, что в последнее время, в период от 14 февраля до 23 февраля, у меня письменных докладов, как раз по контр-разведочному отделению о фабриках и заводах, не было, потому что эти доклады доставлялись не то чтобы ежедневно, еженедельно, – они доставлялись, по мере того, как было что-нибудь достойное внимания…

Смиттен. – Письменные доклады тоже хранятся в штабе?

Хабалов. – В штабе.

Иванов. – Из ваших объяснений видно, что вы были озабочены правильной постановкой обеспечения продовольствием населения, что до последнего дня, до начала движения, даже 25, 26 февраля, вы продолжали такую свою деятельность, собирали совещание… Вы изволили указать, на что было обращено внимание председателем, что Протопопов заехал к вам с планом, выработанным городским самоуправлением, относительно правильной постановки распределения хлеба между населением, при чем он указывал на то, что план этот «революционный»… Вы, на второй вопрос господина председателя, изволили ответить, что вы не заинтересовались этим, не знали, почему он революционный… Ведь этот план, вероятно, тот же самый, который был раньше, за месяц, представлен, но опротестован градоначальником – по вашему требованию… Так что этот план был старый, а не новый… Мне хотелось бы знать, вы интересовались этим планом? Для вас было важно осуществление его: ведь если бы этот план был целесообразным, он мог удовлетворить население, волнующуюся толпу…

Хабалов. – Я позволю себе на это доложить нижеследующее: Протопопов не приезжал ко мне с каким-либо планом не только на бумаге, письменно изложенным, но даже не говорил, что план выработан в общих каких-то чертах… Он просто заявил: «Они там выдумывают что-то… Я знаю: это революционный проект, чтобы забрать продовольствие в свои руки»…

Иванов. – Вы знали, что такой план городским самоуправлением был выработан?

Хабалов. – Я отлично знал.

Иванов. – А его нельзя было провести?

Хабалов. – Дело в том, что тот план был подвергнут обсуждению в двух комиссиях. В одной комиссии, – когда округ не был еще выделен, а входил в состав северного фронта, и вопрос о продовольствии столицы был поручен главнокомандующим Рузским начальнику снабжения этого фронта ген. Савичу.[*] И вот ген. Савич[*] собрал в Петрограде комиссию, состоящую из чинов ему подведомственных, а от города был городской голова и еще – не помню кто… Эта комиссия рассмотрела план, и нашла его непрактичным. Непрактичным в каком отношении…