О недугах сильных мира сего (Властелины мира глазами невролога) - Иван Лесны

Могли, однако, иметь место мелкие неврологические нарушения, незаметные для непосвященного, но угадываемые врачом. И такие нарушения могли создать впечатление "странности".

Первым нашим пациентом в ряду великих деятелей Великой французской революции является

Оноре Габриэль Рикети, граф де Мирабо, наиболее значительная фигура первого этапа революции (1789--1791). Он родился в замке Ле Биньон (1749), но в полном смысле родовым следует считать принадлежавший его предкам с шестнадцатого столетия провансальский замок Мирабо.

"Трудные роды едва не стоили матери жизни. Новорожденный имел искривленную ножку и непомерно большую голову. В раннем детстве мальчик часто болел; когда ему было три года, он заболел оспой, оставившей следы на его лице. Но благодаря сильному организму ему удалось преодолеть все болезни. Он быстро зрел физически и духовно, и учителя вскоре открыли в нем бесспорные интеллектуальные способности", -- утверждает А. 3. Манфред. К тому же Мирабо унаследовал от своих предков стремление к свободе и независимости, а также гордыню, часто граничащую с необузданностью.

Его отец, уверенный в себе и гордый аристократ, маркиз Мирабо, с самого начала относился к сыну пренебрежительно, твердя, что от старинного рода Мирабо в том нет ровным счетом ничего и что свои дурные свойства и внешность он унаследовал от матери, баронессы де Васан, которую маркиз ненавидел и с которой позднее фактически разошелся, поскольку женился на ней исключительно ради денег.

Оноре -- как было привычным у "дворянства шпаги" -- готовили к карьере военного. Но когда он пожелал иметь собственный полк (что тогда не было редкостью), отец отказался ему его купить. Тем не менее, Оноре не намерен жить иначе, чем в то время соответствовало его происхождению. Он избирает несложный путь -- делает долги. Маркиз их оплачивать не желает и действует в отношении сына все более жестко. Так Оноре постепенно познает наихудшие тюрьмы бурбонской Франции -- остров Ре, замок Иф, Винценне. В Винценне он попал за один из самых шумных скандалов, шокировав им не только отца, но и всю аристократию: им была похищена и увезена в Швейцарию Софи де Монье, супруга главы безансонского парламента.

На основе своего недоброго опыта с правившей тогда элитой, для которой по существу не было никаких запретов, Оноре пишет свое первое политическое произведение, "Рассуждения о деспотизме". Через несколько лет появляются "Рассуждения о lettres de cachet и о государственных тюрьмах". Однако в Винценне он пишет и то, что остается бессмертным спустя два столетия -письма Софи. Эти письма по праву занимают свое место в литературе.

Потрясений в жизни Мирабо было достаточно. Одно из них он пережил в 1770 году. Отец вдруг пригласил его к себе -- не из любви или симпатии, а чтобы попросить о помощи. Решалась судьба огромного наследства, оставленного бабкой Оноре по матери. Сын был послан к матери, которую следовало в чем-то переубедить. Та вместо ответа прицелилась и выстрелила -- пуля пролетела в нескольких сантиметрах от головы потомка...

Для аристократии он всегда оставался enfant terrible . Неудивительно, что провансальское дворянство отвергло его, когда в 1789 году он хотел стать его кандидатом в Генеральные штаты.

Так Мирабо оказался в списке кандидатов "третьего сословия" -- и был избран, чтобы вскоре стать одной из ярчайших личностей Национального собрания. Он был одарен большим ораторским талантом, который продемонстрировал за шесть лет до этого при пересмотре процесса, на котором был осужден за похищение Софи де Монье.

В Национальном собрании он возглавляет тех членов "третьего сословия" (тогда они составляли большинство), которые выступают за конституционную монархию, подобную английской. Он отстаивает ряд прогрессивных идей, например, принцип свободы вероисповедания. Мирабо обретает широкую популярность среди простых парижан. Те называют его "маман" Мирабо.

Но он честолюбив и хотел бы войти в новое правительство. Однако Национальное собрание принимает решение, по которому ни один из его членов не может быть министром, В итоге он становится неким "советником" королевского двора. Мирабо был революционером, но монархию ему хотелось реформировать и демократизировать, а не уничтожить. В этом смысле его можно считать типичным представителем первого периода революции, счастью для своей популярности -- и для себя -- Мирабо умирает уже в апреле 1791 года. По неподтвержденным сведениям, его постигла сначала какая-то глазная болезнь, а потом к ней прибавились постоянные резкие боли в области живота. После некоторого улучшения состояние вновь осложнилось. На этот раз речь шла, видимо, о воспалении подбрюшья, с которым уже ничего нельзя было поделать. Мирабо устроили пышные похороны. Но когда через два года на основании секретных королевских документов стало известно о его связях с королевским двором, разочарованные поклонники принялись разрушать его скульптуры, а останки были убраны из Пантеона. Их место заняли останки Жана Поля Марата. Но и те оставались там недолго...

И все-таки -- можно ли обнаружить у Мирабо признаки неврологических нарушений?

Конечно. И один из них бесспорен. Это некий "эксгибиционизм". Он прямо купается в своих ораторских успехах -- возможно, компенсируя таким путем лишения безрадостной молодости и неудавшуюся семейную жизнь, -- и в период своей парламентской деятельности часто изображается в гротескных театральных позах. Известны его высказывания, рассчитанные скорее на анналы истории, чем на какую-либо действенность. Так характеризуют, например, его отповедь маркизу де Брезу, главному придворному церемониймейстеру, когда тот зачитал в Палате волю короля, предписывающего депутатам разделиться по сословиям и заседать отдельно. Мирабо, якобы, ответил так: "Вы, не имеющий среди нас ни места, ни слова, идите к тем, кто вас сюда послал, и скажите им, что мы находимся здесь по воле народа, и что изгнать нас отсюда они смогут лишь с помощью вооруженного насилия". Почти наверняка "для истории" были предназначены его последние слова: "Саван монархии уношу с собой в гроб".

Тем не менее он был оратором божьей милостью и умел зажечь слушателей. "Свои речи он сначала пишет, но потом умеет, благодаря своему темпераменту, настолько их оживлять, что однажды актер Моле отвесил ему поклон: Граф, Вы ошиблись в выборе профессии!" -- указывает П. Сагнац.

Эти черты позерства дают основание полагать, что Мирабо было свойственно гистрионство, один из элементов истеричного характера. Другой его элемент, повышенная сугестибильность, у него, хотя и не был доказан, однако, не исключается. И все же мы не встречаемся в этой связи с обычными истерическими проявлениями (истерические приступы, истерическая нечувствительность и т. п.).

Истерические приступы являются наиболее серьезными формами неврозов и чаще встречаются у женщин; отсюда их наименование (гистерос -- матка), идущие от Гиппократа.

Таким образом, признаки частично истеричного характера у Мирабо, несомненно, были.

Некоторые крайности в его поведении (например, установление связей с королевским двором в конце жизни, наряду с искренним неприятием деспотии) можно объяснить как форму протеста, бурлившего в его истерическом характере. Невротические состояния стали продолжением врожденного расстройства центральной нервной системы. Следствие тяжелых родов -- крупная голова.

Это никак не уменьшает его бесспорного величия как одного из вождей на первом этапе Великой Французской революции.

Русская царица Екатерина II, заигрывавшая с Вольтером и Дидро и претендовавшая на репутацию завзятой демократки, в замечании на полях радищевского "Путешествия из Петербурга в Москву" у строки, дающей высокую оценку Мирабо, написала: "Здесь он хвалит Мирабо, который заслуживает не одной, а нескольких виселиц".

И напротив -- спустя примерно три четверти столетия после смерти Мирабо Карл Маркс назвал его в первом томе "Капитала" "львом революции".

Другой наш пациент

Жан Поль Марат пережил Мирабо всего на два года, но его деятельность распространяется уже на последующие, более драматичные этапы революции. Он стоял в авангарде политической жизни Франции также с самого начала, но наибольшее влияние оказал на нее в период Законодательного собрания и первого года деятельности Национального конвента (1791 --1793). Он принадлежал к самым радикальным демократам, сыгравшим главную роль в падении феодальной монархии и возникновении республики.

Марат родился в Бодри (Швейцария) в 1745 году. Он изучал медицину и стал очень хорошим врачом. Им были написаны и научные труды -- их автор занимался электротерапией. Как практический врач Марат пользовался высоким авторитетом, предпочитая при этом лечить "бедных", то есть людей, не имевших дворянского звания.

Вскоре его заинтересовали радикальные прогрессивные идеи, и в 1789 году он вступает на политическую сцену как журналист.