Полночное пробуждение - Лара Эдриан

Ворвавшиеся на чердак два Миньона и Отверженный открыли пальбу из пистолетов. Элиза почувствовала, как ее тисками сжала чья-то сильная рука. Тяжелое дыхание Тигана жаром обдало ухо — он держал ее свободной рукой и своим телом закрывал от пуль.

Элиза ощущала себя совершенно беспомощной: в то время как Лукан принял на себя удар, она пряталась за избитым Тиганом. Лукан ловко уворачивался от пуль и, хотя многие достигали цели, все же умудрялся вести ответный огонь. Чердак наполнился дымом и оглушительным грохотом. Отверженный упал, сраженный титановыми пулями из пистолета Лукана. Его тело задергалось и зашипело, растворяясь на полу.

Пока Лукан уклонялся от пуль одного Миньона, второй зашел сзади. Элиза нащупала на поясе рукоятку кинжала. Она понимала, что должна попасть в цель с одного раза.

Тиган предостерегающе прорычал ее имя, когда она начала освобождаться от его хватки. Элиза встала поудобнее, размахнулась и метнула кинжал.

Миньон взвыл, когда клинок вонзился ему в руку, и завалился на спину, продолжая стрелять, но все пули ушли вверх. Послышался треск стекла, дождем посыпались осколки.

— О боже! — вскрикнула Элиза.

Только сейчас она поняла, что крыша на чердаке была стеклянной, недавно выкрашенной черной краской, чтобы предотвратить проникновение солнечного света. Вероятно, Марек наспех предпринял эти меры предосторожности, когда захватил человеческое жилище и обосновался здесь.

Огромный кусок стекла отвалился и упал на пол. Элиза подняла голову и посмотрела на небо.

Восходящее солнце окрашивало его в розовый цвет.

Глава тридцать четвертая

Уже несколько часов они поднимались по крутому склону, но никакой пещеры не было видно. Близился рассвет. Ни один из воинов не испытывал любви к солнечному свету — особенно Данте, несколько месяцев назад получивший сильный ожог, — но, поскольку все вампиры принадлежали к более поздним поколениям Рода, они могли некоторое время провести на солнце. Специальная одежда, в которую они были облачены, защищала от ультрафиолетовых лучей и позволяла увеличить это время вдвое.

Но у Древнего, за которым они охотились, таких возможностей не было. Если у его детей — П1 — кожа начинала краснеть и обгорать через десять минут пребывания на солнце, то Древнему с еще более чувствительными кожей и глазами нескольких секунд было достаточно, чтобы ослепнуть и превратиться в пепел. Солнечный удар рассматривался воинами как запасной вариант на случай, если отсечь Древнему голову не удастся.

При условии, что они вообще сумеют отыскать пещеру в этих негостеприимных горах.

Данте поднял голову и посмотрел на небо:

— Если в ближайшие полчаса мы ничего не найдем, нам лучше спуститься.

Чейз кивнул, он стоял рядом с Данте у входа в неглубокую пещеру, не привлекавшую внимание ничем, кроме старого кострища и груды пустых пивных бутылок.

— Возможно, мы отклонились от маршрута, — сказал Чейз. — Давайте разделимся, и пусть часть группы пройдет по дальнему хребту.

— Должно быть здесь, — сказал Данте. — Ты же видел рисунок на гобелене. Именно этот склон вышила Кассия. Мы стоим на том самом месте. Пещера где-то близко, уверяю тебя…

— Эй, Ди. — Николай присел на корточки на каменном выступе в нескольких ярдах выше входа в пещеру, — Рио с Андреасом нашли здесь еще один лаз. Очень узкий, но уходящий далеко вглубь. Не хочешь взглянуть?

Данте и Чейз быстро поднялись туда, где собрались все воины. То, что Нико назвал лазом, представляло собой вертикальную щель в скале. Довольно узкую, чтобы оставаться незаметной, но достаточно широкую, чтобы в нее мог боком протиснуться взрослый мужчина.

— Следы долота, — заметил Данте, проводя рукой по краю щели. — Хорошо отполированы влагой и ветром. Это должно быть здесь.

Шесть пар глаз сосредоточенно и серьезно смотрели на Данте, который отдал последние распоряжения и вытащил из ножен меч. Он собирался проверить, насколько глубок лаз и есть ли там что-нибудь интересное. Воины будут ждать его сигнала. Если он что-то обнаружит внутри, двое останутся у входа, а остальные последуют за ним.

Данте протиснулся в узкую щель, вглядываясь в кромешный мрак. По мере углубления острее пахло пометом летучих мышей и плесенью. Внутри было холодно и влажно. И очень тихо, никаких звуков, кроме тех, что производил сам Данте.

Постепенно лаз расширялся, пока не превратился в просторную пещеру.

Под ногами Данте что-то захрустело.

Вампир отлично видел в темноте, и то, что предстало взору Данте, заставило его похолодеть.

Боже правый!

Они разгадали тайну Драгоса. Сомнений не осталось. Данте стоял в пещере, служившей укрытием Древнему.

Данте не то что говорить — дышать не мог, когда остальные воины спустились в пещеру.

— Черт возьми! — едва слышно пробормотал один из них.

Рио шепотом молился на своем родном языке: «Помоги нам, Господи».

Тиган мутным взглядом посмотрел сквозь брешь в стеклянной крыше на небо.

О черт!

Он тут же опустил голову, не решаясь смотреть долго: даже слабый свет зари жег сетчатку глаз, словно в них плеснули кислотой. Лукан тоже мгновенно почувствовал на себе разрушительное воздействие лучей восходящего солнца. Он был ранен Миньоном в бедро и лежал на полу. Как П1, он мог выдержать большее количество ранений, чем остальные вампиры Рода, его тело выталкивало пули, от которых он не успел увернуться, раны быстро затягивались.

Но сейчас он лежал прямо под проломом в крыше, и дым тонкими струйками потянулся вверх с открытых участков его тела. Лукан взвыл, ярость мгновенно изменила его облик: глаза вспыхнули янтарным пламенем, клыки вытянулись.

Миньон начал отступать, наконец осознав, с кем имеет дело. Лукан перекатился в темный угол и нажал на курок. Выстрел свалил Миньона, но не убил. Лукан еще раз нажал на курок, чтобы прикончить ублюдка.

Сухой щелчок — патронов в обойме не осталось.

Силы постепенно возвращались к Тигану. Но все же он не мог самостоятельно освободиться из сковывавших его цепей. Более того, он не был уверен, что ему следует это делать: «малина», которой его насильно накормили, проникла в каждую клеточку его тела и отравила ядом Кровожадности.

Тиган чувствовал, как жажда крови возрастала, требуя удовлетворения, становилась такой сильной, что он с трудом мог противостоять ей.

Он зарычал, когда Элиза подбежала к нему и попробовала освободить его руку.

— Черт возьми, отойди от меня! Убирайся отсюда! Уходи, пока есть возможность!

Но Элиза, словно не слыша его, продолжала попытки разомкнуть железный браслет на его запястье.