Ушедший - Ариша

— Энакин…

Хватка усилилась, давая понять, что он проснулся. В изголовье была скрытая панель управления, он внёс туда корректировки, и кровать выдвинулась из стены. Стало легче. Не выпуская её из объятий, одной рукой он нашёл свой халат и, нашарив в нём что-то, засунул руку под подушку. В металлическом цилиндре она безошибочно признала рукоять светового меча. Теперь, ко всему прочему, головой она лежит на оружии. Наверное, это должно беспокоить, но ей было комфортно. Жёсткая лежанка, с одной подушкой на двоих, с твёрдой стенкой с одной стороны, и с Энакином – с другой, который уткнулся ей в волосы и тихо сопел, держа её железной хваткой. Ей было удобно, тепло и спокойно. И не было возможности выбраться, чтобы не разбудить его. И даже тяжёлые мысли куда-то пропали в этой уютной комнате. Разум сдал позиции, и она провалилась в глубокий сон.

Её никто не тревожил и не беспокоил, впервые за долгое время она не видела снов. Она проснулась так же спокойно, как и уснула, в тех же крепких объятиях. Всё тело затекло, и ей пришлось перевернуться на другой бок, уткнувшись в него носом. К её сожалению, хозяин комнаты уже не спал, он лежал на спине, читая отчёты на своей деке, тихо забивая приказы. Она не знала, сколько времени проспала, ей нужно к Лее, нужно встать и…

И?

Разобраться с ситуацией? В космосе командует Иблис, и если главнокомандующий в постели, значит, там всё в порядке, а Мон по-прежнему не натворила глупостей. Нужно воспользоваться ситуаций и подписать мир с БМФ? Так она лежит на плече Лорда Главнокомандующего и не может поднять головы, боясь снова встретиться с ним взглядом.

Ей нужно к Лее… её девочка в безопасности, она это знала.

Нужно увидеть Люка, он тоже в безопасности. Где бы ни был их сын, Энакин наверняка уже нашёл его и привёл на «Прорицатель».

Надо его увидеть. Надо их увидеть…

Лорд положил деку, вероятнее всего, на пол, повернулся к ней, обнимая, укладывая её руки на себя.

— Мы, кажется, помирились с Иблисом, — уткнувшись ей в шею, сказал он, лишая её шанса на побег.

— Вы молодцы,

— Уже подошёл караван с провизией. Я поделился с вами.

— Спасибо.

Что ещё она могла ему сказать?

Великодушием Лорда надо пользоваться, пока он не выставил счёт. Ей тяжело было сейчас об этом думать. В целом тяжело было просто думать, обнимая его. Это было её слабостью, сейчас она не хотела думать, решать, брать ответственность. Она хотела увидеть детей.

— Лея с Люком ещё спят, — подслушал её мысли Энакин. — Они в палате Оби-вана. Показать?

— Да, — это единственное, что могло заставить её отпустить руки и отклониться.

Энакин взял деку, активировав картинку с камер в больничном корпусе. Дети спали на двух кушетках, укрытые одеялами.

— Они переволновались, — не выпуская деку, Падме как заворожённая смотрела на детей.

— Это ты переволновалась, а они в порядке, — Энакин забрал у неё деку, потому что всплыло окно какого-то сообщения.

— Они ещё такие маленькие, — Падме хотела подняться и под разговор о детях уйти.

— Вспомни себя в их возрасте и поймёшь, что нет, — он приподнялся вместе с ней, подлез под руку, обнял и снова уложил на кровать, придавив собой.

Захотелось укусить его, возможно, пощекотать, перевернутся, шуточно побороться и оказаться сверху. Возможно, это было бы самым прекрасным утром для неё за последние десять лет, если бы не было этих десяти лет. Тёплыми объятьями и лаской не скрыть всего то, что было между ними, не исправить, и время не вернуть. Возможно, он считал по-другому, нежно целуя в шею.

— Ты действительно считаешь, что после всего мы будем вместе? — в вопросе была её честность, искренность и глубокая пустота, которая хранилась у неё внутри. Узнав всю правду об их отношениях, Мон бы настояла на возобновлении их для получения максимума выгоды для Альянса. Но чандрилиантка не знала Скайуокера так, как знала его она. Вернее, Падме уже понимала, что не знает того Энакина Скайуокера, которого любила много лет назад. Он сильно изменился, как и она, его моральные устои, правила, виденья мира давно разошлись с её представлениями. Они столько лет калечили друг друга, что сейчас было бы несправедливо продолжить это насилие. Возможно, пора остановиться и разойтись по разным сторонам Галактики. Жить в мире, но раздельно.

— Почему нет? — искренне удивился Энакин, приподнимаясь на руках, нависая над ней. Она отвернула голову в попытках собраться и постараться более понятно объяснить этому мужчине, что она не может снова поверить в него, того, которого любила когда-то и который бросил её, потому что… не так всё понял. Не может объяснить, каково это – жить с нелюбимым и каждый год себя убеждать, что ты его любишь и должна любить, потому что… И как объяснить ему, что она уже не может просто верить, любить, доверять, надеяться на кого-то. Она любит своих детей, у неё есть единицы тех, кому она доверяет, и есть те, в кого она ещё верит, но она уже не может испытывать все эти чувства по отношению к мужчине.

— Ты считаешь, что мы можем начать всё с чистого листа? — и она по-прежнему боялась его осуждения и насмешки.

— Почему с чистого листа-то? — он чувствовал её разорванные эмоции и не хотел больше недопонимания, поэтому повернулся, ловя её взгляд. — Ты хочешь лишиться классного обвинения: «ты бросил меня», а меня лишить аргумента: «сама выгнала»?

Двое детей, откровенный и истеричный разговор, успокаивающий и расслабляющий секс не мог разрушить стену между ними, которая выстраивалась годами. Но он отказывался в это верить или просто видеть её. Он жил в своём собственном мире, где всё просто, всё открывается или отвёрткой, или световым мечом. Она вылезла из-под него, забиваясь в угол, расправляя плечи:

— Энакин, мы не можем быть вместе.

Ему пришлось подняться, подгибая колени под себя, а руки сложить на её ноги.

— Мы не могли быть вместе, когда была Республика, я был в Ордене, ты в Сенате. Мы не могли, но были, — в его голосе была уверенность, а вот во взгляде – то же робкое, даже испуганное выражение, которое было в Озёрном краю, когда он признавался ей впервые. — Мы не могли быть вместе, потому что я – урод, забрал флот, а ты занималась некромантией, желая восстановить Республику. Мы не могли быть вместе, когда ты была замужем, а я в борделе пьяным… И да, я был во многих борделях галактики и видел много женщин, и я точно могу сказать, что мне нужна ты, и я не понимаю, почему сейчас, когда твой королёк мёртв, а Орден не имеет никакого значения, ты считаешь, что мы не можем быть вместе, но тебе придётся смириться с моим присутствием в твоей жизни, — перехватив её ноги, он опять положил её, не позволяя выскользнуть, блокируя край лежанки коленом.

По всей видимости, это был очередной ультиматум Лорда Главнокомандующего, и от его страстного поцелуя её спас писк комлинка. Лорд недовольно вздохнул, но взял прибор в руки, прочитав, что-то приказав, отложил обратно.

— И ты собираешься держать меня тут, прикованной к постели?

— Только если ты этого хочешь, — Энакин улёгся рядом, обнимая её.

— Официально Лея единственная наследница Альдераана, её отец…

— Я. И она об этом узнает, когда подрастёт. Больше никому знать это и не нужно.

— Как ты это всё себе представляешь? Всё в целом?

— Гладко всё будет, — он поцеловал её в щёку, сочтя смену темы за согласие. — Завтра встречусь с Иблисом, поговорим, передам вас с Леей ему под охрану. Кореллианин хоть и напыщенный идиот, но Лею точно не тронет. Люк с Оби-Ваном и Асокой останутся на корабле до полного выздоровления. Разберём Империю с разных сторон, отправишь своих дипломатов к моим. Орден сам догадается, что пока выгодно магистра Кеноби держать поближе ко мне, как и Люка. Мы с ним тоже подружились, так что придерживаемся твоего плана: получит звание джедая, расскажем всё ему. Потом сам пускай решает, что делать и где оставаться. Для него у меня место уже заготовлено в любом статусе. Внуши всем там надежду, что со мной можно помириться, и Люк будет под моим присмотром. Будешь прилетать в гости.

— Тайно?

— До поры до времени – да. Постепенно откроем границу Риазиля, выведем отношения на официальный тон, заключим политический брак, будешь снова моей женой официально. Лее останется весь Альдераан, только о здравии её тётушек надо будет позаботиться. Следующие десять лет будут очень опасны для неё.

— Я смогу её защитить, — Падме уткнулась в него, обдумывая услышанное. — Ты так просто говоришь о такой многолетней и сложной работе…

— Не такой уж многолетней.

— А как же пьянки и бордели? — промолчать сейчас означало оставить для него лазейки. — В Риазиле меня не попытаются убить твои пассии?

— У меня нет пассий ни в столице, ни за её пределами. А экономика борделя не пострадает, жениться планирую я, а не весь мой флот.