Некромантия. Задачи и упражнения - Мара Вересень
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Свод отсутствовал, сама статуя, полая внутри, и была сводом, наполненным клубящимся мраком. Освещался зал только внизу. Пол – красный, с распластанным по нему вороном. Серпы крыльев, касающиеся алтаря острыми концами, и растопыренные когти. Глаз, тоже красный, приходился как раз в центр зала, а на крыльях можно перышки пересчитать, так искусно выложена мозаика. У черных перьев была тлеющая огнем кромка. Я даже присела потрогать, настолько реальными мне казались парящие в воздухе искры..
– Приветствую дитя трех даров. И путь, и врата, и ключ, – проговорил невидимый за маревом источника служитель, и его голос был похож на голос оракула на острове Фалм. – Что ты принесла Госпоже? Отвечай первое, что придет в голову.
– Свое смятение.
– Этого слишком мало.
– Свою боль.
– Это слишком просто.
– Своего врага.
– Это слишком щедро.
– Но чем же мне тогда поделиться?
– Что у тебя есть?
– Моя… Мой ветер в ладонях.
– А это ты не позволишь отнять никому, даже Госпоже. Что есть у тебя с собой?
Я огладила карманы, хоть там ничего не было, когда я выходила. Не было до встречи со странной не-мертвой. Теперь на моей ладони лежала головка темно-бордовой астры с подвявшими лепестками. Жалкое отражение той, что на долгое время лишила меня возможности мыслить здраво
– Что ты принесла Госпоже? – вновь спросил служитель.
– Эхо своего проклятия.
– Это хороший дар, – источник-переход дрогнул, пропуская высокого худого совершенно черного эльфа, обмотанного, как паутиной, тонким шнуром, и в развевающейся хламиде поверх.
– Вы – Голос! – изумилась я, а он растянул губы в подобие улыбки и принял из моих рук цветок. – Но как же… – Он отступил и молча указал на источник-переход. Потом вытянул руку, в котором лежала астра, сомкнул проклюнувшиеся острыми ослепительно красными когтями пальцы и цветок рассыпался пылью.
– Ты можешь стать в центр ока и задать свой вопрос, дитя трех сил. И тьма, и тень, и свет.
Губы вечно-не-мертвого не двигались. Голос был безголос, звук исходил от такого же, какой был на острове, паукообразного конструкта, скрытого за источником. Я специально сбегала посмотреть. Потом вернулась. Остановилась перед глазом ворона – рубиновым рунным диском с вырезанными по кругу знаками Изначальной речи.
– Смелее. Спроси так же, как приносила дары, первое, что придет в голову.
– А если я не верно спрошу? С дарами вышло криво.
– Пока не спросишь – не узнаешь.
Я встала в центр. И первое, что пришло мне в голову, был Халатир, который вызвался идти со мной в Золотой лес вместо Альвине и сам шагнул в такой же круг. “Я там, где и должен быть, – сказал он тогда. – А вы, Митика?”
И где же я должна быть?
Мне в лицо дохнуло водой и вереском. Вода – каналы, которые подводили к новой шахте, вереск – поросшие им пологие холмы, окружающие старый дом. Массивый, и из-за этой основательности кажущийся приземистым, двухэтажный особняк Ливе-мар, с черепичной крышей и башней, которую папа гордо звал то обсерваторией, то взлетной площадкой, смотря какое у него было настроение. Она сверкала новой сферической крышей. Даже флигель был – дитеныш дома, там жил смотритель Тинве с женой. Башня приблизилась, крутнулась вихрем лестница вниз, до входа в подвал и ниже, под дом, к тяжелой даже на вид, окованной железом двери. На самом деле никакой двери там не было, была только арка, ведущая в помещение с родовым камнем. Я толкнула дверь и вошла. За ней был уже не мой дом.
Стену впереди рассекала продольная трещина. В нее сочился закат, алый и терпкий, как жертвенная кровь. Оползень слизал часть холма и обнажил несколько подземных этажей. Рассмотреть получше не удалось – меня тянуло вниз, к старым корням старого дома. Мертвого. Потому что камень, похожий на сомкнутые бутоном ладони, погас и больше не источал силу, веками хранившую род. Толкнулся и запел ключ-клинок на груди. Внутри каменных ладоней, отзываясь на песню, несмело затлело блеклым изумрудным светом. Я потянулась, но видение уже таяло, и я снова видела зал Храма и его служителя.
Кажется, я промахнулась с вопросом так же, как с дарами. Нужно было о другом, о том, что действительно меня волнует.
– Как не спутать тьму и бездну, если они так похожи? – спросила я у служителя Госпожи, выйдя за границу ока.
– Тьма это отсутствие света, бездна – пустота.
– Что я такое?
По залу раскатился сухой смех, будто бусы рассыпались.
– Ты в храме Изначальной Тьмы, ответ у твоих ног, – и добавил. – Волшебство не исчезло, но чтобы увидеть его снова, нужно смотреть под другим углом.
Это были мои мысли, когда я любовалась закатом на набережной во время прогулки с Альвине. В храме запахло летним вечером, морем и апельсинами. Или я себе это вообразила.
– Вы можете слушать всех?
– Всех, кто входит в храм. А теперь тебе пора, тебя ждет ветер.
– Вот только крыльев у меня больше нет, – сказала я, – а руками много ли ветра наловишь?
Служитель не отвечал, я вышла, и он не мог меня слышать. А там, где я останавливалась, чтобы подправить лицо не-мертвой, я нашла рисунок, вычерченный остроносым ботинком. “2Д” – номер нашего с Вельтой шкафчика в академии, где мы хранили лабораторные халаты, фартуки и всякую прочую учебную дребедень.
Если бы Холин не дернул меня за рукав у входа в гостевой дом, я так бы и прошла мимо. Затем он вручил мне лопату (моя прелесть!) и некромантский рюкзак. Эфарель наши вещи притащил?
– А пообедать? – пыталась оттянуть неизбежное я, хоть до обеда оставалось еще прилично. Явно ведь, не местные красоты мне показывать собрались. Я уже и так сегодня причастилась. Вопросов стало еще больше, чем было, но зато внутри умиротворение, просветление даже. Или протемнение, учитывая, чей храм я посетила. Но отлынить не вышло. Предусмотрительный Мар запасся бутербродами. И термосом.
Мне позволили устроится на бортике высокой клумбы, где я из упрямства, хоть была и не голодна, съела один бутерброд. Открыла термос, надеясь на кофе, но нет – травяной чай. Понюхала, пригубила: зверобой, горицвет, ромашка, мелисса. Вот
