Ученик пекаря - Джулия Джонс

— Ваши шпионы подтвердили наши подозрения, ваше преосвященство.

— Какие подозрения? — Тавалиск отвернулся, чтобы полюбоваться поздним, недавно раскрывшимся цветком.

— Старик действительно оплатил корабль, отплывший на Ларн.

— Это и вправду интересно. Как по-твоему — знает Старик, что я установил слежку за рыцарем? — Тавалиск сорвал цветок, понюхал и отшвырнул прочь.

— Думаю, что знает, ваше преосвященство.

— Даже если бы Старик не был другом Бевлина, я не удивился бы, что он помог рыцарю для того лишь, чтобы досадить мне. — Тавалиск наступил на цветок, вдавив нежные лепестки в землю. — Он знает, как мало любви я питаю к рыцарям. Не то чтобы Старик сам стоял за них горой, но порой он не прочь заключить с ними сделку.

Тавалиск двинулся вперед, предоставив слуге следовать за ним. Поскольку патрон его не отпустил, Гамил поневоле зашагал рядом. Чуть позже Тавалиск остановился, чтобы покопаться в блюде.

— Кстати, Гамил, что слышно о ворожбе, которой занимался некто в ту памятную ночь? — Тавалиск подбросил печенку в воздух и ловко поймал зубами.

— Нашлись люди, ваше преосвященство, которые в ту ночь тоже слышали отзвуки. Я поговорил с той, что понимает в таких вещах, — она уверена, что отзвуки пришли с северо-запада.

— Вот как. Если я не ошибаюсь, на северо-западе у нас только и есть что Четыре Королевства. Этот плодородный уголок нашего мира полностью принадлежит им. — Тавалиск принялся бросать печенку птицам. — Как скоро ты сможешь связаться с моими шпионами там?

— Если в Четырех Королевствах произошло нечто необычайное, я скоро узнаю об этом, ваше преосвященство.

— Если в том, что случилось той ночью, повинен лорд Баралис, мне придется пересмотреть свое мнение о нем, Гамил. Тот чародей обладал большой силой. И требует пристального наблюдения, кто бы он ни был. Люди, лишенные честолюбия, редко становятся чародеями. — Тавалиск, которому наскучило просто кормить птиц, стал целить кусками печенки в них. — Тем настоятельней необходимость выяснить имена врагов Баралиса.

— Еще несколько дней — и я это узнаю, ваше преосвященство.

— Хорошо. Могу ли я дать тебе небольшой совет, Гамил, прежде чем ты уйдешь?

— Разумеется, ваше преосвященство.

— Красное тебе совсем не к лицу — оно делает твои оспины еще заметнее. На твоем месте я попробовал бы зеленое. — Тавалиск мило улыбнулся и повернул обратно к дворцу.

Лорд Мейбор чувствовал себя намного лучше. Одышка все еще донимала его, и в горле саднило, но руки присланной королевой знахарки, втирающие теплые масла в его кожу, потихоньку исцеляли его. Знахарку нельзя было назвать красавицей, и первая ее молодость уже миновала, но ее искусные пальцы делали ее для Мейбора самой желанной на свете.

Крепко втирая ароматное масло в тело, она догадалась, что чувствует Мейбор, и ласково улыбнулась, показав мелкие белые зубы.

— Вижу, вы скоро подниметесь на ноги, лорд Мейбор, — мягко сказала она. Ее грудь касалась его лица. Мейбор, не удержавшись, легонько сжал пышную округлость. Женщина продолжала улыбаться, и ее ловкие руки опускались все ниже по его телу. Мейбор, осмелев, стиснул грудь покрепче. Женщина рассмеялась, звонко и мелодично.

— Не думаю, лорд Мейбор, что вы уже годитесь для любовных игр. Подождем еще пару дней. — Мейбор огорчился: он и теперь желал знахарку всем своим существом. — Однако это добрый знак — раз у мужчины плоть взыграла, значит, скоро он поправится. — Она выпрямилась и разгладила платье. — А теперь мне пора. Смотрите не забудьте выпить медовый бальзам. — Она потрепала его по плечу и вышла. Опытные женщины имеют свою прелесть, подумал Мейбор.

Мейбор велел слуге Крандлу подать ему зеркало. Лорд всегда гордился своей наружностью, считая себя статным красивым мужчиной. Больше всего он теперь боялся, как бы страшные язвы, обезобразившие его, не оставили шрамов. Он пристально вгляделся в свое отражение. Краснота как будто слегка спала — но как же уродуют его эти болячки вокруг носа и рта! Некоторые, кажется, стали подживать, но другие все еще мокнут. Знахарка дала ему отвар каких-то трав — как будто помогает.

Он все еще смотрелся в зеркало, когда Крандл, влетев в комнату, доложил о приходе королевы. Она вошла сразу же за слугой с бледным непроницаемым лицом.

— Нет, лорд Мейбор, даже не пробуйте вставать. — Она махнула Крандлу рукой, и он тихо убрался прочь.

— Вы оказываете мне большую честь, ваше величество. — Мейбор изо всех сил старался говорить и дышать ровно — он не хотел показаться королеве совсем уж больным.

— Я пришла к вам потому, что говорила со знахаркой и она заверила меня, что вам много лучше.

— Ваше величество оказали мне великую милость, прислав ее. — На Мейбора напал кашель, и он прижал к губам платок, чтобы королева не видела, что он кашляет кровью. Королева ждала, пока приступ прекратится.

— Вид у вас куда лучше, чем в прошлый мой приход, и я довольна этим. — Королева принялась шагать по комнате, прямая, с высоко поднятой головой. — Лорд Мейбор, я должна задать вам один неприятный вопрос и требую от вас прямого ответа.

Мейбор ощутил легкую тревогу.

— Что это за вопрос, ваше величество?

— Я хотела бы узнать правду о вашей дочери Меллиандре. Мне сказали, что она убежала из замка. — Королева взглянула Мейбору прямо в глаза. — Это правда?

Мейбор сразу понял: если он солжет и скажет, что его дочь в замке, королева потребует доказательств. Ему не оставалось иного выбора, как сознаться, и он вопреки болезни напряг мозги. Королева явно сочувствует ему. Лучший способ защиты — сыграть на этом ее чувстве.

— К несчастью, правда, ваше величество. Дочь моя убежала, и вот уже семнадцать дней, как ее нет.

— Она убежала с любовником? — с жесткой откровенностью спросила королева.

— Нет, ваше величество, у нее нет никакого любовника, она невинная девушка.

— Зачем же она тогда убежала? Быть может, она не желает отдать свою руку принцу Кайлоку?

Мейбор соображал быстро — хорошо, что болезнь не повлияла на его умственные способности.

— Нет, ваше величество, принц Кайлок тут совершенно ни при чем. Убегая, она ничего еще не знала о помолвке... Я счел за лучшее не говорить ей об этом, пока дело не будет решено окончательно.

— Что же послужило причиной ее побега, лорд Мейбор? — недоверчиво спросила королева.

— С сожалением должен признаться вашему величеству, что виновен в этом я. — Мейбор понурил голову, надрывно закашлялся и попытался выжать слезу. — Я обращался с дочерью не так, как подобает доброму отцу. — Слеза успешно увлажнила взор. — Я оказался плохим отцом. А ведь мое нежное, прелестное дитя нуждалось лишь в одном: моей любви и внимании. — Слеза с благородной плавностью скатилась по щеке. Она попала в одну из открытых язв, и Мейбор сморщился от боли — но это легко могло сойти за муки раскаяния. — Меллиандра пришла ко мне, желая сыграть новую мелодию, которую разучила на флейте, и показать, как хороша она в новом платье. А я, даже не взглянув на нее, отослал ее прочь. Я уделял внимание только сыновьям — мне стыдно сознаться, как я пренебрегал ею. — Мейбор растрогал сам себя, и вторая слеза заволокла его око. — Это я толкнул ее к бегству. Я, можно сказать, сам выгнал ее из дому. Она бежала лишь для того, чтобы привлечь к себе мое внимание. Теперь я готов отдать все мои земли за возможность сказать, как я люблю ее, — я и жизни бы не пожалел ради того, чтобы благополучно вернуть ее в замок. — Вторая слеза как раз вовремя повисла на кончике его носа.