Там, за горизонтом - Александр Павлович Сапегин

Военные лишь покивали и ошарашенно помотали головами, на мгновение став похожими на китайских болванчиков. Видать, нечасто им выпадало встречать в российской глубинке свободно разгуливающих львов. Это ещё ничего, тут и тигры с леопардами за милую душу шастают, и вроде даже как гепарды, а о рысях и мутировавших донских сфинксах с их приплодом даже не стоит упоминать и, вообще, стоит придержать данного джокера в рукаве. Вдруг пригодится?

– Как-то мы не с того начали, не находите, товарищ полковник? – Бояров решил понизить градус напряжённости и первым сделать шаг навстречу, уважить, так сказать, высокого гостя.

Целый полковник и врач, что немаловажно. Этого кадра стоило переманить на свою сторону, а там чем чёрт не шутит, пока в небесной канцелярии дремлют.

– Приглашаю вас к себе. А вы, товарищ Иваненко, езжайте к себе, не скушаем мы ваше начальство и львам не скормим, рацию ему оставьте, чтобы связь держать.

Клятвенно обещаю вернуть его вам в целости и сохранности. Принимаете приглашение, товарищ полковник? – Согласен, с удовольствием, – улыбнулся одними губами военврач, причём глаза его остались серьёзными. – Принимаю ваше приглашение, Михаил Павлович.

С вашего разрешения я свяжусь с базой, не возражаете?

Пожав плечами, Бояров развёл руки в стороны, мимикой и жестами показав, что нисколько не против. Постояв для проформы несколько секунд, он вернулся к своей машине, остановившись у двери, и не спеша забирался внутрь. Если брать во внимание последние пять минут и глядеть на переговорщиков со стороны, приглашение выглядело спонтанным решением.

Действительность же была иная. Бояров прекрасно понимал, что их не оставят в покое, и в сложившейся ситуации необходимо выжимать максимально возможное. Ночь, практически полностью посвящённая бдению и обсуждению перспектив, принесла ему множество неожиданных открытий. Главным из них стало, что желающих переезжать в их маленьком посёлке практически не было. Все прекрасно понимали и осознавали грядущие беды с возможным вырождением, но срываться с места не желали – вросли они сюда корнями за прошедшие годы. Вросли так, что не выкорчевать. Михаилу оставалось лишь немо корить себя за проявленную слепоту, стучась лбом о крепкую деревянную столешницу. Да, слишком много он взял на себя, ослеп, забронзовел, привык видеть больше, дальше и глубже, а в итоге оказался мелок и узколоб, но сейчас не время корить себя и предаваться унынию. Складывающаяся обстановка требует всего его таланта и способности близких людей к убеждению.

Бояров нисколько не сомневался, что убедит военных помочь. Его смущала цена. Врач-парламентёр и те, кто за ним стоит, могут озвучить неподъёмную цену и взять «крепость» измором, наведавшись через год, через второй, третий или пятый. Дождавшись, когда трудности заставят яблочко созреть и свалиться им в руки. Или не дождаться, наведавшись на разорённое и вымершее от какой-нибудь заразы пепелище. Похоже, полковник это и сам прекрасно понимал, прекрасно отдавая себе отчёт в ожидающем его впереди банальном торге. Как-то не верилось Михаилу в дурака, отряжённого в парламентёры-переговорщики. Как ни прискорбно об этом говорить, торг за жизнь в их ситуации можно доверить только умному и проницательному человеку – не раз битому волку.

– Вы неплохо устроились, – на зависть всем совам вращая головой на триста шестьдесят градусов и стараясь рассмотреть каждую мелочь поместья, полковник разродился простеньким комплиментом.

– Спасибо, мы старались, – принял должное Михаил. – Завидуете?

– Завидую, – не стал отрицать полковник.

– Так оставайтесь у нас, – улыбнулся Бояров, выворачивая баранку, чтобы не наехать на Грея, выскочившего встречать машину и чуть не угодившего под колёса.

– Я подумаю, – не стал отказываться полковник, чем немало удивил Михаила, абсолютно не ожидавшего подобного развития событий.

Так-так, а дело-то начинает приобретать интересный оборот… Где-то что-то в Датском королевстве скисло или пошло не так, как замысливали короли и наследники.

И тут полковник добил Михаила:

– Я действительно подумаю. А вы примете, если я соглашусь? – как-то отрешённо спросил он.

– Не ловите на слове, не надо. Я от него не отказываюсь. Грей, пшёл отсюда, дурень блохастый! Грей, отваливай! Валентина, встречай гостя! – выпрыгнув из машины и оттолкнув хаски, излишне весело крикнул Михаил и чуть не навернулся носом в пыль от одного взгляда на женщину, замершую на пороге. – Э-э-э…

– Здравствуй… Валя, – пожирая главную хозяйку поместья ошарашенным взглядом, в котором в одинаковой пропорции перемешались безграничное удивление, радость, растерянность, надежда и тревога, хлопнул дверцей машины полковник, сцепляя в замок внезапно задрожавшие кисти рук.

– Боря?!

Рушник, вечный спутник Валентины, мёртвой птицей выпал из её рук, крыльями вышитых петухов упав на старые листья, принесённые ветром к порогу. Тоненько охнув и побледнев, она спиной привалилась к косяку и медленно поехала вниз. Сорвавшись с места, полковник двумя длинными прыжками преодолел разделявшее их пространство, подхватив женщину под спину и прижав к себе.

– Я просто охреневаю, товарищи, – яростно почесав тыковку, опустился на ступень крыльца Михаил. – Бразильский сериал, мать мою, индийская мелодрама. Грей, танцуй, твою налево! Давай-давай, харе Кришна, харе Рама!

Как бы то ни было, бразильские страсти вскоре улеглись. Михаил по рации отозвал секреты, оставив по паре наблюдателей за въездами в посёлок.

– Мам, это дядь Боря? – первым делом задал вопрос Виктор, зайдя на кухню и ошпаривая полковника яростным, гневным взглядом.

– Да, сынок, – испуганно вздрогнула Валентина.

– А я думал, он, не он, когда держал его на мушке. Вроде он, вроде и не он. Думаю, может быть, просто похожий мужик. Я ведь чуть на крючок не нажал. Может быть, зря удержался, а? Дядь Боря, скажи, тебя сейчас пристрелить или попозже, парламентёр всё же?

– Виктор! – рявкнула Валентина.

– Что «Виктор»? – яростно сверкнув глазами, окрысился парень. – Он тебя бросил, всю жизнь испоганил, а я его после этого должен в шлиц на шинели целовать? Куда вы тогда смылись, дядя Боря, а? Вы в туман свалили, а маму поедом съели, я мелкий был, но хорошо помню, как мы с одной сумкой из городка уезжали.

– Виктор, не надо, прошу тебя, – впервые на памяти Михаила, со слезами на глазах, умоляюще попросила Валентина сына.

– Не стоит, Валя, Виктор прав со своей стороны и имеет полное право обвинять меня, – выставил перед собой руку полковник. – С всех сторон я выгляжу паршиво, и пять дыр пять пятьдесят шесть18 – не оправдание. Когда меня выписали из госпиталя, я мог вас разыскать, но смалодушничал. За год много воды утекло, ты на другой конец страны, оказывается, забралась, я побоялся, что ты меня элементарно прогонишь ссаными тряпками, и правильно бы