Новый мировой порядок - Анатолий Уткин

Велик потенциал споров по поводу богатств прибрежного морского дна. Яркий пример — Южнокитайское море, где в битве за ресурсы дна столкнулись семь государств — Китай, Индонезия, Филиппины, Тайвань, Малайзия, Вьетнам и Бруней.

«Конфликт, — пишет американский исследователь М. Клер, — может возникнуть между государствами, имеющими доступ к жизненно важному сырью или запасам этого сырья, равно как и внутри государств по вопросу о распределении ограниченных доступных ресурсов. По мере того, как будут расти цены, конкурирующие группы и элиты в богатых ресурсами странах получат мощный стимул для захвата и удержания контроля над ценными шахтами, нефтяными месторождениями и лесными угодьями. Результатом станет неизбежный конфликт по поводу критически важных ресурсов»[495].

Возможность конфликта увеличивается в свете того факта, что, как бы ни старался Запад диверсифицировать источники своего нефтяного импорта, Венесуэла и Нигерия по многим причинам (в частности, из-за внутренней нестабильности в этих странах) пока не могут найти подлинной замены феноменально богатому нефтью Персидскому заливу. Из этого следует, что стремление доминировать в этом регионе будет лишь расти. Учитывая, что четверть мировых запасов этого драгоценного сырья находится под юрисдикцией Саудовской Аравии, а еще 11 процентов в Кувейте, немудрено, что американцы не имеют желания покидать военные базы, созданные на территории Саудовской Аравии и в Кувейте в 1990 г. — в ходе войны в Персидском заливе.

Стремительно растет важность тех проливов, через которые проходят огромные танкеры с нефтью. Министерство энергетики США выделило шесть «важнейших точек нефтяного транзита», через которые в день провозится примерно 30 млн. баррелей нефти, что составляет примерно 40 процентов потребляемой в мире нефти в целом. Первый — Ормузский пролив, выход из Персидского залива в Индийский океан — 15,4 млн. баррелей в день (мбд). Второй по важности пролив — Малаккский (между Малайзией и индонезийским островом Суматра), соединяющий Индийский океан и Южнокитайское море (9,5 мбд). Третий стратегически важный пролив — Баб-эль-Мандеб (между Йеменом и Эритреей) у входа в Красное море (3,3 мбд). Четвертый — Суэцкий канал, соединяющий Красное море со Средиземным (3,1 мбд). Пятый — Босфор и Дарданеллы, соединяющие Черное море со Средиземным (1,7 мбд). Шестой — Панамский канал, связывающий Атлантический и Тихий океаны (0,6 млн. баррелей в день). (Для Японии наиболее важен район Южнокитайского моря; для Западной Европы — Суэц).

Вероятие противостояния. Со времени Второй мировой войны Соединенные Штаты вытеснили Британию с положения гегемона в областях основных энергетических ресурсов мира. Ныне многие просто забыли, что прежде Британия была более влиятельна, чем США, в таких «драгоценных» с точки зрения энергетики местах, как Венесуэла, Нигерия, Аравийский полуостров, полуостров Апшерон, вся зона Персидского залива. Венесуэлу американцы «вернули» при президенте Теодоре Рузвельте, в Нигерию и Бруней вошли после деколонизации; в Баку американцы вошли не в далеком 1918 году (это тогда сделали англичане), а почти столетием позже.

Противостояние в Персидском заливе тоже началось не сразу, а со строительства лендлизовских баз для СССР в 1942 г. Союзники и противники США в данном регионе прошли значительный эволюционный и революционный путь. Скажем, Иран проделал путь от главного союзника США в регионе до главного антагониста. Дело осложняет и обостряет фактор уже обозначившейся конечности земных ресурсов. Соединенные Штаты могут ввести в зону влияния Ирак с его десятью процентами мировых запасов нефти. Но уже соседний Иран представляет собой гораздо более сложную задачу. Потенциальные объекты экспансии начинают учиться страшному уроку: прежде чем бросаешь вызов единственной сверхдержаве, обзаведись оружием массового поражения — как мы сейчас видим, уважают лишь сильного, ему (как Пакистану и Индии) позже прощают переход в другой силовой класс. Следите за Северной Кореей, оповестившей о своем ядерном статусе в начале 2005 г.

Конечность ресурсов бросает вызов человеческим способностям решать технические задачи. Но пока массовое опреснение воды и искусственный синтез бензина далеки от практического решения, а значит, битва за ресурсы — условие выживания и прогресса — грозит стать реальностью начавшегося с силовых акций нового (последнего?) века.

Часть вторая

МЕНЯЮЩИЙСЯ МИР

Глава 12

ПОИСК НОВОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ

Массовость культуры. Сокрушитель современной мировой системы — массовое, в глобальном масштабе, изменение прежнего мировидения в свете крутых культурно-цивилизационных перемен. В последние десятилетия двадцатого века, в условиях ускорившейся модернизации, предполагалось, что этническая и религиозная идентичность уступит место «модернизации», в рамках которой найдется место каждому из членов мирового сообщества. Но под давлением очевидных новых фактов и факторов прежняя система лояльности в западно-центричном мире, основанная на оптимистической вере в мировую модернизацию, потеряла свою убедительность для огромных масс мирового населения. При этом не произошло замены ее новой системой восприятия мира. Претензии глобализационного мирообъяснения не обрели желаемого ее авторам тотального идейного господства — слишком очевиден раскол между владеющими технологией и капиталами лидерами глобализации и ее фактическими жертвами.

Понимание этого фактора пришло с трудом. Весьма долгое время господствовал своего рода культурный релятивизм (особенно непререкаемый в академическом мире), практически делавший табу приданию критической важности культурным ценностям других народов и цивилизаций, особенностям их менталитета. Все культуры подчеркнуто подавались равными (словно фиксация культурной пестроты мира автоматически ведет к расизму, надменности, принижению и т. п.). Те, кто думал отлично от академического канона, получали клеймо сторонников этно-центричности, нетерпимости или даже расистов. Подобная же проблема встречала тех экономистов, которые полагали, что люди повсюду отвечают на экономические сигналы однообразным способом, безотносительно к их культуре. К примеру, глава Федеральной резервной системы США А. Гринспен (говоря, кстати, о России) жестко утверждал, что капитализм «является частью человеческой природы».

Лишь очевидный рост значимости самоидентификации, оказавшийся критически важным в 90-е годы, привел к перевороту в сознании многих, к выделению цивилизационно-ментальных основ. Гарвардский профессор Д. Ландес в монументальном исследовании «О богатстве и бедности народов» (1998) приходит к важнейшему выводу: если история экономического развития чему-либо учит, то «прежде всего тому, что культура является виднейшим компонентом. Она и создает различие в степени развитости». Зафиксированная и подчеркнутая мировым неравенством грядущая стадия развития человечества оказалась способствующей выходу вперед фундаментализма самого разного характера, жесткого национализма, обращения к родовым ценностям. Мир фрагментаризируется на гигантские цивилизационные блоки. «Культурная глобализация, гомогенизация, которые предсказывают в будущем интерпретаторы глобального сближения и единства мира, являются не более чем мифами»[496].

Однако реалии жизни заставили сделать существенные поправки, приведя в конечном счете к выводу, что культура является критическим фактором общественного развития. И тот же Гринспен на пороге нового века, после десятилетия неудач в России, сделал весьма примечательное признание, по существу противоположное прежнему своему мнению: «Дело вовсе не в человеческой природе, дело в культуре». Нужно думать, что у М. Вебера это вызвало бы улыбку понимания. Требовалось претерпеть столь многое, чтобы прийти к выводу, о котором, собственно, только и говорит мировая история.

Для многих критически важным стало рассмотрение опыта Юго-Восточной Азии. Заново были пересмотрены конфуцианские ценности — упор на будущее, работу, образование, уважение к достоинству, призыв к плодотворности. Появились исследования цивилизационных особенностей латиноамериканского мира, индуизма, православного ареала влияния, мусульманского цивилизационного кода.

Латиноамериканские интеллектуалы (рассматривающие вопрос о том, какие факторы, кроме империализма, являются виновниками неразвитости региона и его авторитарных традиций и ужасающего социального неравенства) указали на отличие этих ценностей от латиноамериканских. Пришлось вспомнить слова Боливара, сказанные в 1815 году: «До тех пор, пока наши соотечественники не воспримут талантов и политических достоинств наших северных братьев, политической системы, основанной на общественном участии в управлении, нас ждет крах. Нами владеют грехи Испании — насилие, неуемные амбиции, мстительность и жадность»[497].