Сокол на запястье - Ольга Елисеева

Через год, накануне зимних холодов, в столицу притащилась целая куча степняков, возглавляемая все тем же Югеем. Он ковылял на своих криво сросшихся ногах, как немой укор Тиргитао. Но на этот раз посыльные пришли не от Кайсака, а от всех степных родов, и не к царице, а в храм Триединой, которую кочевники именовали Тюхе. Они намеревались просить у верховной жрицы разрешения не забивать этой осенью скот.

-- Ай, ай! Зима голодная будет! - стенали они. - Совсем зверь ушел. Стрелять не в кого. Приплод маленький.

Глядя на этих простаков, Делайс думал, насколько меотийская знать, и говорившая и жившая в городе по-эллински, оторвалась от своих степных сородичей.

-- Это Мать обиделась на вас за невнимание. - строго заявила прорицательница, выйдя из храма к просителям. - Вы в последние годы обходитесь одним скотом. А теперь и его давать не хотите!

-- Детям есть нечего. - простодушно оправдывались степняки. - Нельзя скот "юк-юк". - они изобразили режущий жест. - Проси у Тюхе прощенья и хороший приплод. Той осенью мы дадим по два быка от каждой семьи.

-- Где же Трехликая найдет силы подарить вам хороший приплод, если вы совсем не кормите ее? - возмутилась жрица. - Отдайте, что причитается, и она поможет вам пережить зиму.

Кочевники сели в пыль у ступеней и начали плакать. Триединая Триединой, а среди снега клевер не цветет!

"Живой бог", совершавший в это время приношение меда, вышел из храма на шум.

-- Гекуба, неужели нельзя оставить этим несчастным их скот? - не без раздражения спросил он. - Богатство Горгиппии не в быках. Хлеб уже привезли.

-- При чем тут хлеб? - взвилась прорицательница. - Странно слышать такие слова от "живого бога"! Эти бездельники хитры и только горазды жаловаться. Позволь им сегодня не отдавать быков, завтра они вовсе выйдут из повиновения.

-- Ай, ай, ай! Добрая Гекуба! Попроси за нас Тюхе! - продолжали плакать гости.

Смрад от их кожаной одежды стоял на весь храмовый двор, и царь поморщился.

-- Ну ведь чем-то им можно помочь? - спросил он. Осень казалась ему богатой. Он только что стряхивал капли меда на алтарь и разрезал золотым ножом соты. Рядом лежали ячмень, яблоки и айва. "К воронам этих быков!"

-- Ты думаешь и говоришь неразумно. - старуха дернула плечом. - Есть один способ насытить Мать. Она забудет о бычьей крови, если "живой бог" напоит ее своей.

Все степняки разом уставились на царя. В их простодушных раскосых гляделках Делайс прочел неподдельный интерес. "Кто меня тянул за язык?" поздновато спохватился он. Гекуба, несомненно, злорадствуя в душе, повела его в глубину храма и показала два не маленьких кувшина из электрона благородного сплава золота и серебра.

-- Если ты вскроешь себе вены и наполнишь их, любая жертва с твоих подданных будет снята.

"Всей моей крови не хватит!" - с ужасом подумал царь.

-- Если твое приношение будет угодно богине, -- невозмутимо продолжала Гекуба, -- она сама не даст тебе умереть и поднимет уровень крови в сосудах до горлышек. Ты готов?

Положение обязывало. Делайс позволил жрицам Трехликой перетянуть себе руки шерстяными жгутами выше локтей и сам полоснул по сгибам тем самым золотым ножом, которым только что кроил солнечные соты.

Кровь потекла. Не слишком быстро, но и не слишком медленно. Делайс слышал, как стучат капли, падая с высоты на дно подставленных кувшинов. Напротив него улыбалась нарисованными губами деревянная статуя Тюхе. У нее действительно было три лица.

Сначала царь не почувствовал большого изнеможения, но постепенно начал терять силы. Если б дело не шло к вечеру, он умер бы от потери крови в течение дня. Но до заката оставались считанные минуты. Жрицы спешили покинуть храм, который в темное время суток становился настоящим домом богини, и в него запрещалось заходить.

Руки "живого бога" укрепили над головой при помощи веревки, перекинутой через балку. Кровь ни на минуту не должна была прекращать течь. В таком положении Делайс очень быстро потерял сознание.

Очнулся он на полу. В открытую храмовую дверь смотрела луна. Его голова лежала на чьих-то коленях, а вокруг распространялся нестерпимый запах кислой овчины.

-- Твоя совсем рехнулся? - Делайс с трудом узнал голос Югея. Тот говорил шепотом. Вокруг них на корточках сидело еще несколько вонючих меотов и пялилось на царя с благоговейным ужасом.

-- Поставьте меня. Кувшины пусты. - слабым голосом потребовал Делайс по-меотийски.

На плоском лице Югея зажглась хитроватая усмешка.

-- Мы их долили.

-- Чем? - поразился царь.

-- Кровью, сын воронов! - возмутился степняк. - Петушиной кровью, конечно.

Сидевшие вокруг мужчины согласно закивали.

-- Так всегда делается.

-- Это Гекуба хотела тебя убить. - подтвердил Югей. - Но Кайсак хитрый! Кайсак дверь сломал и петухов зарезал.

-- А как же... -- Делайс не договорил, переведя взгляд на деревянный истукан в углу.

-- Ай, ай! - расхохотался Югей. - Как страшно! - он вскочил повернулся к изображению Трехликой задом и спустил штаны.

Царь был потрясен. Всего пару часов назад эти люди плакали у ступенек храма. Неужели они притворялись?

-- Кайсак не чтит эту обжору. - фыркнул Югей. - Кайсак поклоняется Гойтосиру, мужскому богу. А ты теперь Кайсак, раз отдал за нас кровь. Мы тебя не оставим.

Так Делайс неожиданно для себя стал "живым богом" и той части меотов, которая обычно не признавала власти царских мужей, да и самих цариц слушалась нечасто. Перемену в своем положении он почувствовал сразу. Его как законного владыку пригласили на зимние праздники Кайсака, где посвятили в братство. На руку Делайса надели золотой браслет из толстой крученой проволоки, оба конца которого были украшены оскаленными волчьими головами. Отныне власть над братством принадлежала ему. Тиргитао не имела права возразить, но затаила сильное недовольство.

С тех пор Югей стал для царя связным и правой рукой в общении с кочевниками. Сейчас Делайс знал, что степь готова взбунтоваться так же, как и горы. Оставалось только молить Иетроса, чтоб это произошло одновременно.

-- Я все сказал. - Югей стал собираться. - Помни, после отгона скота на зимники.

Он выскользнул из андрона через окно, и за стеной послышался приглушенный возглас: "Чоу, чоу!" - которым степняки подзывали коней.

"Неужели Югей и по дворцу ездит верхом?" - изумился царь.

* * *

Утром следующего дня Бреселида услышала, что в столицу меотянок, прибыла глава рода Собак Крайлад с сыновьями и племянницами. Они обвиняли Умму в убийстве родичей и требовали выкупа.

Тиргитао назначила судебный поединок. Обычно такие схватки проходили во дворе храма Тюхе, богини судьбы. Но на этот раз, чтобы развлечь народ, царица велела перенести бой в театр.