На скамейке возле Нотр-Дам - Ирина Степановская

Лену встречали сразу две женщины – мама и тетя (та самая близкая родственница с Машиной стороны). Они ждали парижских новостей.

– Увидимся на работе! – кивнула я Ленке и двинулась к выходу. Она меня не услышала, но, когда, все-таки освободившись от объятий своей родни, поискала меня глазами, я в полном одиночестве уже направлялась к остановке автобуса. Уже в дороге, вспоминая этот эпизод, я сообразила, что Валерия в аэропорту в толпе встречающих не было.

Часть предпоследняя

В Москве

Правильно говорят, что не надо думать о людях плохо, особенно если не знаешь хорошо всех обстоятельств. Как потом узнала Лена, Валерий не встретил ее в то утро не потому что не хотел, а потому что не мог. Ему по возвращении из командировки в Париж командир устроил такой нагоняй, выволочку, головомойку, втык, не знаю, как лучше это определить, что дело запахло прямым увольнением в запас. Наивные мы все-таки люди в своих скромных желаниях и даже в страстях. Мы думаем, что то, что с нами происходит, – и есть суть происходящего, из которого, собственно, мы и создаем нашу жизнь. Ан нет! Чаще всего главными оказываются те события, которые происходят за нашими спинами не замеченными и вовремя не оцененными нами. Валерий полагал, что он всегда и во всем действовал самостоятельно и если и блуждал в своих чувствах, то по крайней мере не зависел в них от посторонних людей. Однако это оказалось вовсе не так. Его сумбурные перемещения по Парижу не были сразу пресечены начальством, оказывается, только потому, что компетентные в таких вопросах люди, ознакомившись со всей подноготной Валериной биографии и понаблюдав за ним, подсказали его командиру, что лучше этого человека в Париже не беспокоить. Лучше дождаться, пока он со своим самолетом спокойно влетит в зону действия российских Вооруженных сил. «А то ведь бывали случаи, – с таинственным видом некий специалист намекнул командиру, – что некоторые мятущиеся души, несогласные чаще всего с каким-нибудь пустяком, улетали не на Родину, а куда-нибудь в третьи страны…» – и командир еле удержался, чтобы не поднять руку и не осенить себя крестным знаменем. Мол, Боже упаси, чтобы такое случилось с кем-нибудь из вверенной ему части!

– Придется поднимать в воздух перехватчики, вы же понимаете, не мне вам объяснять, – кривенько усмехался этот специалист, – шум, скандал на весь мир, зачем нам это сейчас, не брежневские же времена, все-таки у нас демократия! – специалист голос повышал редко. – Летчик, конечно, много секретов все равно не знает, но ведь самолет-то жалко! – аккуратно он взял командира под локоток и предложил дорогую сигарету. – Да и у вас могут быть неприятности!

Зато уж после перелета домой и возвращения в родную часть сдерживать гнев командиру не было никакой причины. Он даже топал ногами, чего ранее, к чести его должно отметить, прежде с ним никогда не случалось.

– Что ты стал себе позволять!.. – гремел он не только на весь свой кабинет, но и на все здание. – Думаешь, если ты в летном деле ас, так все тебе можно?

Естественно, вместо многоточия в речи его употреблялись совершенно непечатные выражения.

– Эти непонятные отлучки, это трам-пам-пам… моральная неустойчивость, трам-пам-пам! Нарушение режима и порядка, трам-пам-пам! Ты что, не понимаешь, что мы приехали туда с высокой миссией показать нашу боеспособность, а не раскатывать по бабам с офицерами вражеской армии!

– Но ведь этот офицер сам был у вас в гостях в вашей же квартире! И кроме того, с ним я по бабам и не раскатывал.

– Шуточки все шутишь, так тебя растак! Видно, расслабился после поездок по гостям! Решил поиграть в мир во всем мире? А ты знаешь, кто такая эта Мари?

– Родная тетка моей невесты. Невесту вы видели.

– Я ее видел. Но тетку твою органы не проверяли.

Валерий замолчал. Замолчал и командир, о чем-то размышляя.

– И лучше тебе никому не говорить, что этот француз, как его… – командир смешно подвигал толстыми пальцами, – …ну, как его?.. Трам-пам-пам!

– Серж Валли.

– Что этот вот Валли был у меня в гостях. Ты понял? Я его знать не знаю.

– Понял.

Командир не торопился его отпускать. Он был не злой, в принципе, человек, много полетавший на своем веку и достаточно повидавший. И старше Валерия он был не более, чем на десять лет. Через год он собирался в срок оставить службу, получить, как это полагается, пенсию и заняться в жизни каким-нибудь другим делом. Хлопот предстояло много. И всякие взыскания от еще более высокого начальства, досрочное увольнение и вообще дополнительные дурацкие хлопоты были сейчас командиру совершенно не нужны.

«Распустились все к чертовой матери! – думал он, шагая от окна к двери своего небольшого кабинета. – Острить уже начали, скоро на службу ходить перестанут!»

И в то же время он прекрасно знал, что любовь к полетам и к самолетам у этих людей была так сильна, что они не перестали бы являться на службу даже в том случае, если бы их вовсе лишили денежного содержания. И времена такие на его веку уже были, и сам он был раньше такой. Однако меры предпринять все-таки следовало.

– Ну, вот что, – сказал командир после некоторого размышления. Валерий понял, что одним разговором дело не ограничится.

«Если вломит взыскание, то с какой же формулировкой? – подумал он. – Неужели отстранят от полетов?»

Командир остановился прямо перед ним и пожевал губами.

– От полетов пока тебя отстраняю, и на квартиру в ближайший год можешь не рассчитывать.

И Валерий – сильный человек, летчик, который делал в воздухе «мертвые петли», «бочки» и даже «кобру» – вдруг побледнел. И то и другое для него было катастрофой. Он хотел что-то сказать, но командир опередил:

– Ты с невестой своей сначала разберись, а то неженатым мы даем только общежитие. Свободен! – Начальник отвернулся. Валерий, который, согласно уставу, должен был ответить командиру «Есть!», ничего не сказал, лишь четко повернулся и, преувеличенно чеканя шаг, вышел из кабинета. Дверь после него осталась незакрытой.

Чтобы был на глазах, его тут же загрузили мелкой, неинтересной работой. Отпрашиваться у командира для того, чтобы в служебное время поехать в аэроперт встречать Лену, Валерий не стал. Позвонил ее маме и предупредил, что зайдет к ним вечером.

В Москве уже началась настоящая слякотная осень – с надоедливой моросью, с редким солнцем, с короткими днями и скучными вечерами.

Матери Лена все-таки все рассказала без утайки. И о том, что, сама не зная как, влюбилась во французского летчика, и о его жене, и о русской жене ее отца, и о полной невозможности рассчитывать на счастье с любимым, и о том, что Валерию, кажется, очень понравилась Маша. Мама с задумчивым видом выслушала этот рассказ.