Лотос - Дженнифер Хартманн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но я не могу сдерживаться, и он тоже.
Мы оба начинаем кружиться, тонуть, наши тела соприкасаются.
Одной рукой вцепившись в его волосы, другой – в столбик кровати для опоры, я оседлала его жестко, быстро и безжалостно. Его лицо зарывается меж моих грудей, заглушая стоны, в то время как спинка кровати ударяется о стену снова и снова.
Рука Оливера скользит вверх по моей спине, приземляясь на мои мокрые от пота волосы, и он поднимает подбородок, чтобы найти меня среди этого поэтичного хаоса. Он хочет убедиться, что я все еще здесь, что я с ним.
И я здесь, я здесь, я здесь.
– Скажи мне еще раз, – выдыхает он, пытаясь поймать воздух среди наших толчков и стонов. – Пожалуйста.
Взгляды слились в пронзительном объятии, я уже знаю, о чем он просит. Я точно знаю, что он хочет услышать, и произношу эти слова без колебаний, без единой задней мысли.
– Я люблю тебя, – шепчу я ему в губы.
Оливер прижимается своим ртом к моему, как будто пытается вдохнуть эти слова, проглотить их, чтобы они жили внутри его вечно – чтобы он никогда больше не был одинок. Мои бедра замедляются, совсем чуть-чуть, наши языки двигаются в такт томным движениям. Я чувствую, как искры разгораются внутри меня, умоляя взорваться, и именно в этот момент Оливер отстраняется от моего рта, его глаза крепко зажмурены.
– Сид, я… я хочу, чтобы ты… – Он сжимает меня, одной рукой обхватывая мое бедро, другой запутываясь в моих волосах. – Я не уверен, сколько еще смогу…
– Я тоже. – Я прижимаюсь к нему тазом, придвигаясь ближе, наши тела содрогаются, мы на самом краю. И когда он тянет меня вниз и зарывается лицом в мою шею, покусывая и посасывая, едва держась, я разбиваюсь вдребезги. – Боже, Оливер…
Мой бесстыдный стон стимулирует его собственное высвобождение, и Оливер напрягается, пульсируя внутри меня и прижимаясь ко мне так близко, как только может. Его хриплый стон отзывается в изгибе моей шеи. Находясь в экстазе и прижимаясь к нему, я пропускаю его волосы между пальцами.
Мы спускаемся одновременно, затаив дыхание. Сердца учащенно бьются, легкие горят, конечности невесомы. Я ослабляю хватку на его кудрях, провожу пальцами по влажным прядям и целую его в макушку. Пока мы обдумываем наши чувства, я отстраняюсь, чтобы найти его глаза.
Они остекленели, ярко горят и улыбаются мне.
– Я люблю тебя, Оливер Линч.
Я произношу его имя, я произношу его громко и ясно, потому что он реален – он кто-то.
Он для меня – все.
Глава 24
Оливер
Когда на следующее утро солнце щекочет мои веки, я с удивлением обнаруживаю, что лежу в постели, прижавшись к другому теплому телу. Я пододвигаюсь ближе, мои губы касаются волос цвета шампанского. Они пахнут орхидеями и весной, смешиваясь с пьянящим запахом пота и… меня.
Моргая, я пробуждаюсь к жизни, мои чувства обостряются, когда воспоминания захлестывают.
Сидни.
Моя рука обнимает ее за талию, ее обнаженная кожа купается в сверкающих солнечных лучах, проникающих сквозь занавески. Ягодицы Сидни прижаты к моему заду, а одна нога находится между ее бедрами. Ее левая рука баюкает мою, а другая лежит под ее щекой. Мы идеально переплетены, удовлетворены и связаны нитями намного более крепкими физических.
Я не могу поверить, что у меня был секс.
Я не могу поверить, что занимался сексом с ней – с этой красивой, жизнерадостной и свободной девушкой. Она отдала мне себя, разум, тело и душу. Она сказала, что любит меня.
Сидни любит меня.
И я люблю ее так сильно, так мучительно… Всегда любил. Я говорю ей это тем, как держу ее, смотрю на нее, произношу ее имя. Она – моя любимая часть меня.
Не желая будить ее, ведь она так мирно спит, я осторожно выпутываюсь и незаметно выскальзываю из кровати. Прежде чем выйти, чтобы приготовить ей завтрак, я укрываю ее погруженное в сон тело. Моя кожа теплеет, когда я вспоминаю эту ночь.
Произнесенные слова, ее чувства, любовь, которой мы занимались.
Приведя себя в порядок, Сидни забралась обратно в постель рядом со мной в одном нижнем белье, ее грудь прижалась к моему торсу, из-за чего мне было очень трудно снова заснуть. Мне хотелось только исследовать ее, вновь ощутить каждый изгиб ее тела, каждый стон, сорвавшийся с ее губ.
Но она мгновенно погрузилась в сон, никогда еще не выглядя такой довольной. Ее голова покоилась на сгибе моего плеча, а ровное дыхание успокаивало мое сердце. Я уверен, что эту ночь я не скоро забуду.
Это была лучшая ночь в моей жизни.
Тихо выйдя из спальни, я осторожно закрываю дверь и отправляюсь на кухню готовить Сидни завтрак. Я мало чем могу побаловать ее, но я знаю, что ей нравится моя готовка. Когда я подхожу к холодильнику, чтобы просмотреть имеющиеся ингредиенты, то чувствую чье-то присутствие у себя за спиной.
Обернувшись, я вижу Гейба и Табиту, которые смотрят на меня с понимающими улыбками, сидя за обеденным столом и попивая кофе с пончиками.
– Ох, простите, если помешал. Доброе утро.
– Доброе, – говорит Гейб, его голос гораздо бодрее, чем обычно в ранние часы. Он подмигивает мне, пока жует.
Щеки Табиты краснеют, когда она наклоняет голову, ковыряя маленький картонный держатель вокруг стаканчика кофе.
– Привет, Оливер. Мы с Гейбом не спали всю ночь и разговаривали, – рассказывает она мне со скромным смешком. – Мы не занимались, эм… ты знаешь…
– Понятно, – киваю я, удивляясь, почему она чувствует необходимость успокаивать меня. Возможно, из-за нашего разговора за ужином. Или, более конкретно, из-за слов про то, что она не торопится заводить новые отношения. Но я не из тех, кто может судить. Прочищая горло от неловкости, я отвечаю: – Сидни и я… ну, мы…
Они отвечают в унисон:
– Мы знаем.
Ох.
Мои собственные щеки, несомненно, краснеют от такого намека. Мы с Сидни не то чтобы сдерживались в проявлении чувств, как и не думали о других обитателях дома. Теперь я понимаю, почему Гейб и его подружки всегда были такими шумными.
– Приношу извинения за доставленный шум, – смущенно бормочу я, поворачиваясь обратно к холодильнику в попытке спрятаться.
Я готовлю завтрак: омлет в форме сердечка, сбоку выкладываю свежую клубнику и бананы, а также порцию картофельных оладий. Пока я раскладываю
