Прости меня за любовь - Даниэла Стил

Высадив напарника возле городского управления ФБР, Джим поехал домой. Бобби был уже там — сидя перед телевизором, он и двое его приятелей с аппетитом уплетали пиццу.

— Что, на дом ничего не задано? — спросил Джим, слегка приподнимая брови.

— Я все сделал, — отрапортовал сын.

О том, чтобы сыновья сделали домашнее задание, всегда заботилась Дженни, но теперь это была обязанность Джима. Равно как и завтрак, обед, ужин, стирка, продукты, тренировки младшей лиги, соревнования, автопул[14], покупка одежды, прогулки в парке, болезни, врачи, школьная и спортивная форма, родительские собрания, рождественские открытки, поездки к ветеринару с их заболевшим хомяком и так далее, и так далее… Со всем этим Джим должен был справляться один, и он справлялся, но ему по-прежнему очень не хватало Дженни. Порой тоска по покойной жене становилась просто невыносимой. Джим влюбился в нее еще в старших классах; с тех пор прошло двадцать семь лет, пять из которых ее с ним не было, но он продолжал любить свою Дженни и никак не мог поверить в то, что она умерла. Каждый раз при мысли о том, что они больше никогда не увидятся, Джим чувствовал себя так, словно у него вот-вот разорвется или остановится сердце.

Бобби и его гости все еще были в спортивной форме; они сидели, положив ноги на журнальный столик, и громко хохотали, следя за приключениями какого-то мультипликационного персонажа. Коробка из-под пиццы валялась на ковре, а на столике теснились жестянки с колой, которые каждую секунду готовы были опрокинуться, что в прошлом случалось уже не раз.

— Добро пожаловать, парни, — сказал Джим спокойно. — Только постарайтесь не разнести дом, о’кей?

— Извини, па, — сказал Бобби с виноватым видом, и все трое тотчас принялись пихаться и толкаться, сражаясь за лучшее место перед экраном.

Джим давно знал, что говорить что-либо подросткам, особенно если их больше двух человек, совершенно бесполезно, и все же ему нравилось, когда к Бобби приходили друзья и в доме становилось шумно и весело. Вот и сейчас он не стал ни хмуриться, ни сердиться — только демонстративно закатил глаза и поднялся в свой кабинет на втором этаже, чтобы немного поработать.

Усевшись перед компьютером и дожидаясь соединения с Интернетом, Джим неожиданно задумался о Бриджит Паркер, точнее — о ее роскошном особняке, в котором все было очень дорого и стильно. В этом отношении дом Бриджит разительно отличался от жилища Талли, которое он мог бы назвать спартанским, если бы там присутствовал хотя бы намек на порядок. И все же именно особняк Талли производил впечатление настоящего дома, удобного и обжитого, тогда как Бриджит жила в окружении безупречных, но безликих интерьеров, словно сошедших со страниц глянцевого журнала.

В этом, впрочем, не было никакого преступления. Бриджит могла себе это позволить — Джим видел ее счета и ее налоговые декларации. Зарплата у нее была такая, что мог бы позавидовать и вице-президент банка средней руки. Кроме того, повсюду, где было известно имя Талли Джонс, Бриджит получала значительные скидки, а также многочисленные подарки, бонусы и льготы. И за все это она отплатила Талли, переспав с ее любовником.

Должно быть, это было очень больно. Джим уже не удивлялся тому, что в их самую первую встречу Талли выглядела совершенно раздавленной — ведь считаные часы прошли с тех пор, как она побывала в офисе Мег и узнала правду о Хантере Ллойде и о своей «лучшей подруге». Неудивительно, что Талли готова была уволить Бриджит — вышвырнуть ее из своей жизни вслед за Хантом. Простить предательницу было выше ее сил, и не имело особого значения, обкрадывала ее помощница или нет. И все же Талли в точности исполнила то, о чем просил ее Джим, — Бриджит по-прежнему не догадывалась, что находится под подозрением. На это была способна только прирожденная актриса, и он невольно подумал о том, как щедро одарила природа эту тихую скромную женщину, на которую несчастья обрушивались одно за другим.

Было уже около одиннадцати вечера, когда друзья Бобби разошлись по домам. По дороге в спальню сын заглянул к отцу в кабинет.

— Все еще работаешь, па?

— Да. Надо кое-что проверить… — Джим повернулся вместе с креслом и с улыбкой посмотрел на Бобби. В глубине души он очень боялся того момента, когда младший сын окончит школу и тоже отправится в колледж или в университет. К счастью, до этого дня оставалось еще порядочно времени.

— А завтра нельзя? Ты совсем не отдыхаешь.

Бобби шагнул вперед и, встав за спинкой кресла, помассировал отцу плечи. Несмотря на возраст, пальцы у него были сильными, и Джим подумал о том, что спорт пошел Бобби на пользу — он стал крепким и ловким. Кроме того, спортивная стипендия могла открыть ему дорогу в любое или почти в любое учебное заведение страны.

Потом ему вдруг пришло в голову, что за последние пять лет никто, кроме сыновей, не демонстрировал ему свою любовь и расположение вот так — через физический контакт. После смерти жены Джим даже не глядел на женщин, не говоря уже о том, чтобы пригласить кого-то на свидание. Он просто не мог, да ему и не хотелось. В первое время друзья и коллеги по работе грубовато подшучивали над ним; некоторые — из лучших побуждений — пытались знакомить Джима со своими незамужними родственницами, но из этого так ничего и не вышло, и в конце концов его оставили в покое. Джим был просто не готов строить новые отношения. Ему вполне хватало воспоминаний о счастливых годах, прожитых с Дженни, которую не могла заменить ни одна женщина в мире. Воспоминания и сыновья — вот все, что у него осталось.

— Завтра нельзя, — терпеливо ответил он, и Бобби хмыкнул:

— Знаю я тебя! Небось дело попалось интересное, вот ты и не можешь от него оторваться. — С этими словами юноша отступил назад и с размаху плюхнулся на кровать.

— Дело действительно непростое, — уклончиво ответил Джим.

Он никогда не рассказывал дома о делах, которые расследовал, не называл никаких имен, пока следствие не заканчивалось, а собранные материалы не отправлялись в архив. Несмотря на это, оба сына частенько пытались его расспрашивать, ожидая захватывающих рассказов о погонях, перестрелках и горах трупов. В послужном списке Джима действительно было несколько таких «героических» эпизодов, однако в последнее время он старался держаться подальше от заданий, связанных с чрезмерным риском. Пистолет, правда, он носил постоянно, но не пользовался им уже много лет. Среди коллег Джим славился как непревзойденный мастер по расследованию «интеллектуальных» преступлений, которых на его счету действительно было немало. Распутывать хитроумные преступные замыслы, побеждать злоумышленников силой ума нравилось ему куда больше, чем стрелять или наносить сокрушительные удары кулаком или ногой. Нет, он, разумеется, все это умел, и умел неплохо; трусом Джим тоже никогда не был, однако после смерти Дженни ему нужно было заботиться о сыновьях, и он старался не рисковать собой без крайней необходимости.