Полихромный ноктюрн - Ислав Доре

— Что ты такое городишь? — спросил Перси. Он точно пытался изобразить подлинное непонимание.

— Боюсь, мои ценности не отдать, — сказал тот и сбросил с себя саванн. — Ваш Государь был убит, а венценосица исчезла. В столице заправляет самозванец. А что делаете вы? Возомнили себя достойными? Или же хищниками, которым сама природа дала право распоряжаться жизнями других? Вы лучше? Сильнее? Умнее? Значимей остальных? Не думаю. Вы кучка идиотов. Не понимаете простой истины: все мы находимся на одном корабле и дрейфуем в бесконечно растущей пустоте. А вы, падаль, терроризируете членов своего же экипажа. И не надо мне рассказывать о печальной судьбе, ибо вы… ничего не знаете о печали.

— Уст Саморождённого Зодчего? Исзм! — удивлёно выкрикнул первый и почти подавился слюной.

— Подождите! Мы… я… не так выразился. Я имел в виду, что Я готов отдать своё для помощи раненым, — выдавил из себя Перси, заталкивая бритву мимо кармана.

— Как по мне, то вернее иначе… уст Самопорождённого Зодчего. Но скажите-ка мне, тяжело травмированные, что происходит с теми, кто оказался не на своём месте?

— Тяжело травмированные? — проскрипели те в один дрожащий голос.

— Позвольте мне продемонстрировать… метаморфозу от псевдо-волчонка до подлого и скулящего пса, что кусает за пятки впередистоящих, — прошептал уст и начал неторопливо приближаться к двум «сильнейшим» мира сего.

Микгриб получал некоторое удовлетворение от торжества беспощадной справедливости. Молодчики из Мишиного узла бесили его одним своим существованием. А договорённость с Желтозубом бесила ещё больше, даже порождала презрение к Рэмтору. Как тот мог пойти на такую глупость: договориться о чём-либо с таким огребьем? Место их в Колодце, таких надо колесовать, четвертовать, растягивать на дыбе, а не оставлять на свободе. Вскоре, через секунду, на смену упоению примчалось другое чувство, ибо вспомнил чёрный саван — страх не просто затуманил сознание, а скорее начал разрывать его на части, чтобы затем поглотить. Тут же побежал прочь, будто по спине бьют невидимыми бичами с металлическими крючьями. Не желая пересекаться с носителем кошмарного одеяния, выскочил на дорогу, где ехала карета. Ему повезло, конь вовремя остановился. Внутри никого, поэтому без промедлений залетел на скамью. Пальцы рук повторяли движение ног при ходьбе; неконтролируемо дрожали, чем показывали внутреннее состояние. Дрожь была практически везде, каждый второй мускул оказался охвачен ею. Не сбежавший, а отступивший, не оставил без внимания волнение и напряжённость под сердцем. Поторопился скомандовать кучеру ехать в лавку зелейника. Внутрикостный зуд ему поможет унять проверенное средство.

Пока ехал, поглядывал сквозь оконную решётку. Высокие шпили размывались, закручивались усом винограда, искали место зацепа. Чёрные птицы осами кружи над ними в поисках сладкого плода. Взмахи крыльев пели непередаваемую песню со странной артикуляцией, слышалась совсем близко, обволакивала экипаж и пассажира. Всё стало каким-то ненастоящим. Сон наяву захватил всё видимое, затягивал в свою сферу, вылепливал из города тёмных шпилей что-то своё: город чёрно-безнадёжных тупиков. Из таких хитросплетений никому так просто не выбраться.

Волна света погладила облака. Небесный туман рвался на куски, постепенно растекаясь, показал дерево, яблоню. С ветки с треском упал плод, к которому никогда не прильнут желающие вкусить его сладость губы. Всё из-за непостоянства верхних форм. Мглистое яблоко разделилось на две части, выпало семечко. Разрослось и отрастило руки да ноги. Собралась фигура, в ней Микгриб узнал себя, достигнувшего пика Ордена Капиляры, вышел за пределы мечтаний простолюдинов. Носителей обычной крови ни при каких условиях не посвящали в рыцари; таковы неписаные законы. Но Министерство-то вполне способно исправить такое недоразумение, верно? Ответ на этот вопрос засел глубоко в подкорке. После каждой ночи уверенность в его правильности лишь крепла.

Купив привычную склянку с желтоватой жидкостью, понял, что озноб каким-то мистическим образом отступил. На мгновение усомнился в реальности тряски. Вновь посмотрел на странную чашу и полюбопытствовал, его заинтересовало предназначение этого элемента. Оказалось, к травнику как-то раз зашла молодая особа, представившаяся помощницей торговца редисом. Несмотря на свой юный возраст, та владела поразительными познаниями в области травосмешения. Она-то и подсказала зелейнику один любопытный рецепт. Его использовали в далёких краях для привлечения новых покупателей. Каждый по-своему чувствовал приятный аромат, каждый находил что-то своё. А перед уходом странствующая торговка в мужском плаще, вообще передала формулу для приготовления успокаивающей жидкости пепельного цвета. Взамен ничего не попросила, а от попыток расплатиться гордо отмахивалась, сказав: «Не нужно омрачать деньгами мимолётный порыв альтруизма. Я всего-навсего хочу помочь».

Дослушав хвалебные речи восторженного зелейника, воспользовался шансом, расспросил про последствия приёма успокаивающих средств. И о том, могут ли они вызывать какие-нибудь видения; могут ли люди начать казаться порождениями мрака, чудовищами. Ведущий тайное расследование гвардеец надеялся услышать подтверждения своему предположению. Тут самодовольная ухмылка на лице спала. Любитель зелени, с полной уверенностью в голосе, ответственно заявил: «Это сложное, очень действенное успокоительное из нужных по рецепту трав и… в виде исключения… лёгкие видения могут посещать человека, но не более». Разочарование. Разочарования в способностях лечебника в мешкообразном балахоне нависло над тем, кто попробовал распутать клубок минувших событий. В его представлениях, ниточка вела только к оправданию Садоника.

Сквозь неловкую тишину пролетел скрип. В лавку зашёл ещё один посетитель. Им оказалась та самая пышная девушка, которой хитрец в клетчатом жилете продал пузырёк со слезой Шихи. Средство, купленное за невероятную сумму, по всей видимости, не помогло. Но едва ли её это интересовало. Где-то под кожей могла гореть злоба, разожженная обманом, но тот же самый торгаш, при следующем посещении города, без труда усмирит её новым предложением.

Микгриб закончил вытягивать все немногочисленные сведения из зелейника с длинными усами. Наглаживая свои локти, рассматривал стеклянные пузырьки с переломанными надписями под ними — некоторые буквы размазывались, а некоторые другие вообще перевёрнуты. Параллельно размышлял над своим планом, но грустная дудка, пытавшаяся играть на похоронах предположения на счёт пепельной жидкости, не позволяла сосредоточиться. Поэтому решил поскорее покинуть храм средств от беспокойств рассудка, побрёл туда, откуда, как ему казалось, доносится сладкий шёпот созревшей надбавки к жалованию. Для больших целей требовались большие средства.

Ночь спустилась неожиданно. Над портовой частью города проплывал облачный кит, что распорол брюхо об башенный шпиль. Смотря под нужным углом, можно увидеть его всплытие вниз. На улицах заклубился густой туман. Мгла поглотила украшенный фасад городских домов. Высокие островерхие постройки выглядели мачтами кораблей, что обрели последние пристанище в чреве каких-нибудь болот.

Ведомый высшим предназначением тихо зашёл туда, где хранится предмет, принадлежащий только ему. Его к этому предмету тянуло сильнее, чем гипноз любопытства тянет ребёнка измерить глубину трясины, обрамлённой красными и кислыми ягодами. Когда