Сын теней - Джульет Марильер

Меня прошиб холодный пот.

— Ты хочешь сказать, что будет лучше, если никто не узнает, чей это сын?

— Я этого не говорил. Для сына ужасно никогда не знать своего отца, а для отца — никогда не встретить своего сына. Спроси себя, почему ты рассказала именно те сказания, пока жила в банде. Я не пытаюсь повлиять на тебя, я не так глуп. Ты должна выбирать сама, как и мужчина с маской ворона, не знающий, что стал отцом. Возможно, ты продолжишь ломать общий узор. Но, в любом случае, будет мудро предпринять некоторые шаги для защиты ребенка. Возродились древние силы, которые мы считали давно ушедшими. Некоторые не хотели бы, чтобы этот ребенок вырос и возмужал. Здесь, в лесу он будет в безопасности.

— Откуда ты столько знаешь?

— Я ничего не знаю. Я просто пересказываю тебе то, что видел.

Я нахмурилась:

— Все: ты, мама, Конор, даже Владычица леса постоянно твердят о древнем зле. Что-то вернулось и с ним надо бороться. Но какое зло? Почему никто не объясняет?

Он посмотрел на меня с некоторой жалостью:

— Так они тебе еще ничего не сказали?

— Что? Что сказали?!

— Думаю, не я должен тебе все открыть. Конор взял с нас клятву молчания. Возможно, со временем, ты все узнаешь. А пока пусть твоя свеча горит, девочка. Твой мужчина сейчас очень далеко. И его окружают тени.

— Я сильная, — произнесла я. — Достаточно сильная, чтобы удержать и своего мужчину, и своего ребенка. Я сохраню обоих. Я не отдам их. — Собственные слова удивили меня. Они были чрезвычайно далеки от здравого смысла, и все же я знала, что говорю правду.

Финбар минуту молчал, а потом внезапно раздался тихий смех.

— И как я только мог усомниться, — произнес дядя с усмешкой, напоминавшей улыбку его брата, и несколько неуместной на хрупком, нездешнем лице. — Ты же дочь своей матери!

А потом, рядом со мной, беззвучно появился Конор и успокаивающе положил руку мне на плечо.

— Нам надо уходить, — сказал он. Непонятно было, слышал ли он хоть что-то из того, что было сказано между мной и его братом. — Твой отец, безусловно, уже ногти грызет от волнения.

Озеро перед нами было гладким, как стекло.

«Ступай домой, Лиадан. Если я понадоблюсь, ты найдешь меня здесь. Тренируй свои способности».

Я кивнула, мы развернулись, снова прошли под свисающими ивовыми ветвями и пустились в обратный путь. Когда мы почти дошли до озера, я рискнула и спросила:

— Дядя, а что стало с тем юным друидом, с Киараном? Он вернулся в лес?

Дядя очень долго молчал, но наконец произнес:

— Нет, Лиадан. Он не вернулся.

— Куда он отправился?

Конор вздохнул:

— В дальний путь. Он выбрал опасную дорогу, чтобы найти свое прошлое. Он поклялся никогда больше не возвращаться в братство. Это большая потеря. Большая, чем он думает.

— Дядя, а это имеет какое-то отношение к тому… к тому злу, о котором говорила мама, к какой-то вернувшейся тени прошлого?

Губы Конора сжались. Он не ответил.

— Почему ты не хочешь сказать мне? — спросила я сердито и одновременно несколько испуганно. — Почему никто не хочет мне ничего объяснить?

— Об этом нельзя рассказывать, — серьезно ответил Конор, и мы снова замолчали.

Пока мы дошли до края леса и прошли через поля к дому, уже стемнело, и над главным входом уже зажгли светильник, а во внутреннем дворе суетились люди.

— Ты устала, — заметил Конор, когда мы зашагали по гравиевой дорожке к дому. — Даже я слегка притомился. Но сегодня тебе не удастся лечь пораньше. Я бы сказал, все выглядит так, что Уи-Нейлла и твою сестру ждут уже сегодня. Ты справишься?

— Я всегда справляюсь.

— Это не осталось незамеченным.

Мы вошли в освещенный зал. Конор оказался прав. Сестру ожидали еще до ужина. Пока нас не было, прибыли другие гости, и дом был наполнен светом, болтовней и запахом всяких вкусностей. Вот Шеймус Рыжебородый греет у очага свое большое тело и что-то шепчет на ухо молодой жене, а она смущенно хихикает. Вот Шон и Эйслинг, рука в руке, они светятся от счастья, что снова вместе. Вот мой отец хмурится, глядя на Конора. И Эамон. Эамон, который, когда мы вошли, поднялся с места. Бледный, впившийся в меня взглядом так, будто весь вечер только меня и ждал. Я помчалась наверх переодеваться. Никогда еще мне так не хотелось свернуться калачиком под одеялом и заснуть. У меня в комнате горел огонь, будто Жанис точно знала, когда я вернусь, а на кровати лежало зеленое платье. Я стащила с себя старую одежду и втиснулась в новую. Живот у меня стал лишь чуточку круглее. Если не знать, то и не заметишь. Очень скоро все узнают. Я застегнула платье и плеснула в лицо водой из кувшина. Потом сунула в огонь палочку и держала, пока она не занялась. Свеча уже прогорела почти до конца. Скоро мне придется делать новую. Я зажгла фитилек, и запах трав начал разливаться в вечернем воздухе. Травы любви, травы исцеления. «Держись. Где бы ты ни был, держись».

Спустившись вниз, я уже не могла избегать Эамона. Не успела я заговорить с Эйслинг, или с юной женой Шеймуса, как он уже возник рядом со мной, взял меня за руку, отвел на скамью и принес вина.

— Только воду, пожалуйста.

— Ты очень бледна, — сказал Эамон, принеся мне новую чашу. Он сел рядом со мной, и когда передавал мне питье, его пальцы коснулись моих. — Ты не заботишься о себе, Лиадан. Что-то не так? Почему ты отказалась меня видеть?

Я глубоко вдохнула, затем выдохнула и ничего не ответила.

— Лиадан? В чем дело? — голос его звучал нежно, брови озабоченно хмурились.

— Прости меня, Эамон. Лучше нам об этом не говорить. Я устала. Я сегодня очень много ходила.

Он нахмурился:

— О тебе должны лучше заботиться.

Я не нашлась, что ответить. Мы сидели, представляя из себя островок молчания посреди общего смеха и болтовни.

— Я этого не допущу, — вдруг произнес он. — Ты не можешь так со мной поступать.

— Как поступать? — Бригид, помоги мне. Я так устала! Прикосновение его руки вызвало во мне воспоминания, пробудило ото сна нечто, чему лучше бы спать и дальше.

— Зак… закрываться от меня. — Эамон хмурился, явно сердясь на самого себя. Он давно уже справился со своим детским заиканием. — Ты не имеешь права так со мной обращаться, Лиадан. Я должен перед отъездом поговорить с тобой наедине.

Я втянула воздух. Мне вдруг захотелось плакать. Как я могу сказать ему? Как я могу? У меня вырвалось:

— Как же я устала, как ужасно устала!

Выражение его лица изменилось. Он быстро огляделся, убедившись, что на нас никто не смотрит, а потом поднял руку и погладил меня по щеке, всего один раз, смахнув единственную скатившуюся слезинку.

— Ох, Лиадан.