Ветер с Юга. Книга 1. Часть вторая - Людмила Ример

Но по дороге к месту, где Главного сигурна ждал другой возок, Боги решили ещё раз пошутить. Со склона ущелья сорвался камень и выкатился прямо под ноги тянувшей его повозку лошади. Обычно невозмутимая кляча вдруг встрепенулась и понесла, не обращая никакого внимания на крики и угрозы возчика. И, как в таких случаях обычно и бывает, на повороте повозка перевернулась, и Мустин, запеленатый, как младенец, вывалился на дорогу и славно приложился головой о подкинутый судьбой специально для этой цели камень.

Дальнейшее он, естественно, не помнил, но, судя по тому, что очнулся бывший сигурн всё-таки в «Белой розе», передача тела прошла успешно. Голова ещё сильно болела, иногда подташнивало, но в целом ему было значительно лучше, чем принявшему вместо него морскую ванну Щуру и оказавшемуся ни в меру любопытным Хумару.

Через два дня молодожёны отбыли наконец в Кватрану. Вполне пришедший в себя Мустин Беркост был удобно устроен в потайном отсеке повозки, подальше от слишком любопытных глаз.

Никита

– Эй, ты, засранец! Тащи сюда свою грязную задницу! Я кому говорю, хрен лопоухий?! Да поживей! Тебе босс чё приказал? Чтоб палуба блестела! А тут какой-то гад… – плевок смачно шлёпнулся о палубу, – всё загадил!

Толстый мужик с тусклыми сальными волосами и свёрнутым набок носом громко заржал, демонстрируя крепкие зубы, жёлтые от постоянного жевания табака.

– Ну, и чево ты к мальцу прискрёбся, Шип? Он с утра сегодня шваброй машет, не разгибаясь.

– Хреново машет, если грязи вон – ступить некуда! – Толстый сунул в рот новую порцию табака и лениво задвигал челюстями. – А кто ещё научит этого паршивца всем премудростям морской жизни? Сделает из него настоящего морского волка?

– Угу, волка… Я тут только волчонка вижу. Ишь, глазищами как сверкает. Не боишься такого за спиной оставлять, когда на абордаж пойдём? – Худой цепкий мужичонка с длинными руками, тонкой жилистой шеей и пышными усами на вытянутом лице уселся на борт. Опёршись локтем о согнутое колено, он с интересом наблюдал за происходящим.

Шип почесал свой сломанный нос и, запустив пальцы за кожаный пояс, отделанный серебряными пластинами, хохотнул:

– Да брось ты, Паук! Этот заморыш шелудивый? Да я его одним щелчком уделаю! Я тебе, хвост свинячий, чево сказал? Быстро сюда метнулся, шкиря!

Ник, насупившись, стоял со шваброй в руках и с ненавистью глядел на самодовольную рожу матроса. Он только что до блеска отдраил палубу у левого борта, и теперь предстояло всё начинать сначала. Поняв, что Шип не отвяжется, он макнул швабру в ведро и отправился вытирать плевок.

Шип, успевший ещё раз плюнуть на палубу, сощурил и без того маленькие глазки, внимательно наблюдая за работой юнги.

– Лучше, лучше три, раздолбай! Распустил тебя боцман. Ну, ничего, я научу, как надо!

– Ноги убери! – Ник елозил шваброй у самых ног матроса, пытаясь стереть коричневые табачные потёки слюны.

– Работай, работай, засранец! – Шип набрал побольше слюны и плюнул как раз туда, где Никита только что тщательно вытер. Развернувшись к нему спиной, Ник буркнул себе под нос: – Свинья косорылая…

От сильного пинка в зад он пролетел метров пять и врезался головой в стоявшую у борта бочку. Зубы звонко щёлкнули, в глазах потемнело, а в ушах противно зазвенело. Кшыстя, вернее, юнга по имени Крис, вылетела из-за мачты и яростно обрушила на спину зло ухмылявшегося Шипа град ударов своих маленьких кулачков:

– Не тронь его, гад! Сволочь! Крэтын! Иджъ до пэкла!

Верзила от такой наглости вначале слегка опешил, но потом, почти не размахиваясь, ткнул рукой в лицо накинувшемуся на него юнге. Тот отлетел и, усевшись на задницу, замотал головой.

– Да я тебя щас, защитничек! – Туша нависла над Крисом, и Шип, ухватив мальца за шиворот, потащил к борту. – Щас охолонешь малость!

– Отвали от него, гнида! – Никита сорвался с места, и головой, как тараном, воткнулся в живот толстяку.

Тот охнул и, выпустив Криса, согнулся пополам. Кровь бросилась ему в лицо, и он зашипел, медленно выдавливая из себя слова:

– Ну-у, падаль! Это я тебе, ублюдок вонючий, никогда не прощу! Падла!

Изогнутый нож хищно блеснул в его руке, и Шип медленно двинулся на побледневшего мальчика.

– Кар-рамба! Всем стоять! – Кнут остро свистнул в воздухе, выбив нож из руки матроса. Тот взвизгнул и схватился за кисть. – Какого дьявола тут происходит?!

Ощупывая свою руку и злобно вращая глазами, Шип заныл:

– Да они первые, босс, кинулись! Дикие, как волчата, дьявол им в зад! А я всего-то хотел научить, как палубу надо драить…

– Первыми, говоришь? – Боцман внимательно поглядел на медленно заплывающий глаз Криса и быстро растущую шишку на лбу Ника. – Значит, первыми… А ведь я тебя уже предупреждал, Шип, чтоб ты не задирался и не махал ножом. Я не потерплю разборок на своём корабле! Ещё раз узнаю, что ты зазря хватаешься за нож, ссажу на берег к такой-то матери, и потопаешь ты в Остенвил пешком, как сухопутная крыса!

Шип насупился и молча слушал отповедь боцмана. Эрвис Буссон, которого все за глаза, да и в глаза тоже, звали Скорпионом, никому не позволял с пренебрежением относиться к своей высокой должности. Второй на корабле. Если не считать, конечно, трёх помощников капитана «Ласточки» – высокого широкоплечего красавца Тамина Гриса, низенького, с вечно сонными глазами и сизым носом любителя гахарского Жемара Ройса и молчаливого стройного юноши, едва начавшего сбривать скромную растительность с ещё пухлого лица, Сесвила Грумма, племянника капитана.

Капитан Дейв Шорт, сорокапятилетний мужчина с рыжей шевелюрой и такими же огненными усами, командовал «Ласточкой» уже лет десять, сменив прежнего, умершего от тяжёлой раны в живот. Обладая взрывным характером и железной волей, он твёрдой рукой руководил своей командой, одна половина которой были отъявленными головорезами, а вторая – настоящими бандитами.

Скорпион усмехнулся. Кто бы что не говорил, а настоящим Богом и Повелителем на этой посудине был только он, боцман. Своё прозвище Скорпион получил за умение виртуозно пользоваться кнутом, и, судя по тому, как почтительно вели себя в его присутствии матросы, почти каждому из них довелось с ним познакомиться.

Сложив кнут змейкой и заткнув его за пояс, Скорпион окинул взглядом поле боя и, удовлетворённо хмыкнув, удалился. Шип ушёл ещё раньше, отправившись куда-то зализывать физическую и душевную раны. Сохранявший во время побоища полный нейтралитет Паук спрыгнул с борта и, мягко приземлившись на свои короткие, чуть кривоватые ноги, кивнул Нику: