Неизвестные Стругацкие. От «Отеля...» до «За миллиард лет...»:черновики, рукописи, варианты - Светлана Бондаренко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«И точно — во все окна аж до пятнадцатого этажа хайла повыставлялись, только что платочками не машут и оркестра нет», — замечает Рэд перед входом в Зону. В журнальном варианте «хайла» заменяется на «сочувствующие», а в «Молодой гвардии» убирается вообще.
«Я тебе покажу — прощаться, морда твоя толстозадая!..» — думает Рэд о Тендере, когда тот попытался помахать рукой в сторону провожающих. «Я тебе покажу, ты у меня попрощаешься!..» — так звучит эта фраза в журнальном варианте. В «Молодой гвардии» же опять поступили проще — просто обрезали концовку: «Я тебе покажу».
Убирается в обоих изданиях «Молодой гвардии» мысль Рэда о пришельцах: «Нагадили, конечно, много, но сами же своему дерьму обозначили ясную границу». В журнальном варианте фразу оставили, но «своему дерьму» изменили на «себе».
«Мать их, очкариков, в чертову душу», — мысленно ругается Рэд на научников, которые проложили дорогу по выемке. «Черт их побери, очкариков» — так это звучит в журнальном издании, а в обоих изданиях «Молодой гвардии» этот пассаж вычеркивается.
В изданиях «Молодой гвардии» (25-й том БСФ и «Неназначенные встречи») убрали весь этот отрывок: «Хлебнуть бы сейчас! Достать из-за пазухи родимую, свинтить колпачок, не торопясь, горлышко на нижние зубы положить и голову задрать, чтобы само полилось, в самую глотку чтобы, продрало бы, слезу выточило… А потом флягу покачать и еще раз приложиться… Барахло эти скафандры, вот что я вам скажу. Без скафандра я, ей-богу, столько прожил и еще столько же проживу, а без хорошего глотка в такой вот момент… Ну да ладно!» В «Авроре» от этого отрывка осталось только: «Хлебнуть бы сейчас! Барахло эти скафандры, вот что я вам скажу. Без скафандра я, ей-богу, столько прожил и еще столько же проживу, а без хорошего глотка в такой вот момент… Ну да ладно!»
В «Неназначенных встречах» убирается фраза «рванул я когти». В журнальном варианте убрали просто одно слово — «когти».
На вопрос Рэда «Будет тебе в твоей Швеции о чем девкам рассказывать?» сержант отвечает: «Спрашиваешь! — говорит. — Они ж кипятком писать будут…» В «Авроре» последняя фраза заменена на: «Они ж у меня таять будут как свечки!» В «Неназначенных встречах» эта фраза опять убрана вообще.
Эрнест хвастает: «Ко мне иной раз сам комендант заходит, генерал, не хвост собачий». В «Авроре» «не хвост собачий» заменяется на «понял?», а в молодогвардейских изданиях убирается вообще.
«…Надо было рвать когти», — думает Рэдрик. Здесь тоже в журнальном издании изменили на «…надо было убираться поскорее», а в «Неназначенных встречах» убрали вообще.
После выговора Лемхена Нунан размышляет о Стервятнике Барбридже: «Без штанов ведь пустил, грязными носками накормил…» В «Неназначенных встречах» вся фраза убирается, а в «Авроре» смысл смягчается: «Без штанов ведь пустил, как маленького…»
Иногда получалось и наоборот: в описании луна-комплекса присутствует «публичный дом на тысячу станков». В журнальном варианте его убрали вообще и заменили «варьете» (кстати, и «веселый дом» Барбриджа превратился в этом издании в «танцкласс»), а в «Неназначенных встречах» убрали только подробность: «на тысячу станков».
Об эмигрантах (в «Неназначенных встречах» их называют «переселенцами»). Увеличение техногенных катастроф и природных катаклизмов кажется цензорам журнала более неправдоподобным, мистическим, чем цензорам «Молодой гвардии», поэтому описание их убирается из журнала вообще (убранные отрывки: «Мало того. Число коммунальных катастроф в Детройте резко возрастает. В два раза чаще взрываются газовые колонки. В три с половиной раза чаще возникают пожары от неисправности электросети. В три раза увеличивается количество автомобильных аварий. В два раза возрастает смертность от эпидемий гриппа. <…> Разверзаются хляби небесные, и озеро Онтарио, или Мичиган, или где там стоит Детройт, выходит из берегов…»), а в «Неназначенных встречах» только убираются взрывы газовых колонок.
«Могу кого-нибудь из своих сопляков отдать, кого не жалко…» — вспоминает Рэдрик слова Барбриджа. В журнале слово «сопляков» убрано. В «Неназначенных встречах» изменено на «курсантов».
Показателен пример, на что обращало внимание одно или другое издательство, — это описание действия во время перехода Рэдрика и Артура через «дьявольскую жаровню». В журнале убирается: «…выталкивая через пересохшую глотку самые гнусные ругательства, какие приходили ему в голову, а потом вдруг с какой-то сумасшедшей радостью вспомнил, что за пазухой у него лежит почти полная фляга, подружечка, милая моя, не выдаст…», а в «Неназначенных встречах»: «…в бога, в ангелов, на Северном полюсе, под тридцатью одеялами, в пришельцев и в Стервятника душу…»
В журнале убраны действия Рэдрика после «дьявольской жаровни»: «Надо думать, и задницу не до кости прожгло… Он пощупал — нет, явно не до кости, даже штаны целы. Просто как кипятком ошпарило…» В «Неназначенных встречах» только слово «задницу» изменяют на «окорока». И далее Рэдрик думает: «…обварил бы себе зад — вот и все неприятности…» В журнале вместо «зад» — «ноги», в молодогвардейском издании — опять «окорока».
В обоих изданиях была и одинаковая правка: вместо «с дерьмом» — «с чумой», вместо «стервячьи ягодицы» — «чертовы макушки», вместо «сволочная» — «поганенькая». В обоих вариантах в фразе Рэдрика, обращенной к Нунану («Всё задницу в барах нагуливаешь…»), «задницу» заменено на «загривок», и убрано слово «бардачных» в подначке Рэдрика: «Знаю, знаю, наслышан о твоих бардачных аферах!»
Убраны из всех текстов: «я это дерьмо вам в глотку вобью»; что окно, из которого Рэд удрал из «Боржча», бросив туда «зуду», было в сортире. Убрано описание демонстрации: шествие «длинноволосых дураков и стриженых дур, размахивающих дурацкими транспарантами»; определение местных ребят: «Самые оторвы, какие есть в городе»; реплика Пильмана по поводу увеличения катаклизмов и запрещения эмиграции: «Ничего себе предлог! Да кто же такому бреду поверит? Ну, придумали бы какие-нибудь эпидемии… опасность распространения вредных слухов… да мало ли что!»
Из обоих изданий убирается подробность «о том, как он [Рэдрик. — С. Б.] с этой Диной спал — и трезвый спал, и пьяный спал, и какое это каждый раз было разочарование». В обоих случаях определение Дины «роскошная баба» изменяется на «роскошная женщина», а в журнале еще и убирается «век бы с нею любился».
ОБ «ИСТОРИИ ОДНОГО ОДЕРЖАНИЯ»И опять «Комментарии» БНС:
В начале 80-х мы с АН самым серьезным образом обдумывали затею собрать, упорядочить и распространить хотя бы в Самиздате «Историю одной публикации» (или «Как это делается») — коллекцию подлинных документов (писем, рецензий, жалоб, заявлений, авторских воплей и стонов в письменном виде), касающихся истории прохождения в печати сборника «Неназначенные встречи», гвоздевой повестью которого стал «Пикник». БН даже начал в свое время систематическую работу по сортировке и подбору имеющихся материалов да забросил вскорости: дохлое это было дело, кропотливый, неблагодарный и бесперспективный труд, да и нескромность ощущалась какая-то во всей этой затее — кто мы, в конце концов, были такие, чтобы именно на своем примере иллюстрировать формы функционирования идеологической машины 70-х годов, — в особенности, на фоне судеб Солженицына, Владимова, Войновича и многих, многих других достойнейших из достойных.
Затея была заброшена, но мы вновь вернулись к ней уже после начала перестройки, когда наступили новые и даже новейшие времена, когда возникла реальная возможность не просто пустить по рукам некое собрание материалов, но опубликовать его по всем правилам, с поучительными комментариями и ядовитыми характеристиками действующих лиц, многие из которых в те времена еще сохраняли свои посты и способны были влиять на литературные процессы. К работе подключились неутомимые «людены» — Вадим Казаков со товарищи. БН передал им все материалы, сборник был в значительной степени подготовлен, но довольно скоро выяснилось, что издать его реальной возможности нет — ни у кого не оказалось денег на подобное издание, которое вряд ли могло представлять коммерческий интерес. Кроме того, события неслись вскачь: путч, уход АН, распад Союза, демократическая, хоть и «бархатная», но несомненная революция — затея буквально на протяжении нескольких месяцев потеряла даже самую минимальную актуальность.
О работе над этими материалами Вадим Казаков вспоминает:
На самом деле до «значительной степени» там было еще очень далеко. Да, составители «Истории» (Юрий Флейшман и я) успели тщательно продумать раскладку всех материалов будущей книги — что, как и почему разместить, что убрать или оставить, на какие главы разбить весь этот, с позволения сказать, роман в письмах, как эти главы назвать… А общее заглавие «История одного Одержания» нам предложил сам БНС.
